Яся Белая - Фея-Крёстная желает замуж

Вон Анатоль уже кидается к столу, достаёт новый лист и обмакивает перо в чернила. Мелоди, чуть призадумавшись, ведёт пальцами по струнам лиры, рождая ещё первые робкие звуки будущей громогласной боевой песни.

В глазах Мурчелло плещется азарт, будто он сидит на берегу реки и ловит рыбу.

— Я всё-таки придумал рифму к слову «комфорт»! — радостно заявляет он. — «Курорт»! Ну, разве не чудо — «комфорт/курорт» — хорошо звучит и неизбито.

— Мурчелло! Это же песнь войны, а не мира и отдыха!

— Так все уже победили, теперь отдыхают.

— Дело в том, — вежливо и немного стеснительно поясняет Анатоль, — что у нас никак не шла концовка. Поэтому мы решили прочесть тебе другое стихотворение… Думали, что в процессе обсуждения придёт. Вот и пришло… Садись и слушай…

Я покорно подчиняюсь и окунаюсь в поэзию.

Ода вышла великолепной, а концовка, где «у нас теперь тут мир, комфорт» и «все едут на курорт» вышла обнадёживающей.

В любой войне должно быть то, за что сражаться. Иначе сражаться незачем.

Эту мысль на своих лёгких крыльях уносит Мелоди, посылая нам на прощание воздушные поцелуи.

Через пару дней у нас будет хорошо мотивированная армия. И мы должны достойно встретить её.

Возвращаемся в академию. Моё сердце сейчас наполняет ликование, а внутри разливается тепло. Как бывает всегда, когда приходишь домой. Недаром же люди говорят: дом там, где сердце. А моё сердце прочно прописалось здесь. Рядом с любителем разбрасывать листья.

Словом, каждый раз, когда я переступаю порог академии, меня охватывает чувство, что я делаю нечто единственно верное. И от этого всегда очень хорошо на душе.

Анатоль же, не переставая, вертит головой и восхищённо ахает. Ещё бы — тёмные готические своды академии, цветные витражи, каменное кружево, даже горгульи у начала лестницы, в том месте, где колоны переходят в потолок — производят неизгладимое впечатление на новичка. Но гораздо больше поэта интересует та, ради которой он пришёл сюда.

— Я хочу немедленно увидеть Лидию, — громко заявляет он, и эхо многократно повторяет красивое имя.

Хмурус морщится, всем своим видом демонстрируя, насколько ему неприятны незваные гости на территории любимой академии. Он вскидывает руку вверх, требуя тишины:

— Обязательно увидите, но не сейчас, — говорит холодно. — Айсель, можно вас на пару минут?

И, не дожидаясь ответа, берёт за плечо и отводит в сторону. С того момента, как мы переступили порог учебного заведения, он ясно даёт понять: больше откровенничать не намерен. Снова холоден и отчуждён. Он — мой начальник, а я — временная и не очень желанная сотрудница, навязанная необходимостью и руководством свыше. Это явно читается в его глазах и осанке — гордой, прямой, неприступной.

— Я помню, — тихо начинает Хмурус, — что предоставил вам небольшой отпуск. Но мне нужно, чтобы вы вернулись к обязанностям. Когда Лидия… скажем так — придёт в себя, возьмите её под опеку. Познакомьте со своими ученицами. Научите её обхождению. А-то как бы она вновь не потемнела.

— Хорошо, — заверяю я, — буду рада вернуться к обязанностям. Честно сказать, в отпуске так скучно.

— Тогда приступайте немедленно.

Он возвращается к Мурчелло и Анатолю и уводит за собой.

А я мчусь в наш флигель для занятий, распахиваю дверь в класс и слышу радостное:

— Она вернулась!

Девочки, широко раскинув руки, всей гурьбой несутся ко мне.

Мы обнимаемся так, словно не виделись целое столетье. Они наперебой пытаются рассказать мне, как у них тут проходила жизнь без меня. Я с нескрываемой гордостью отмечаю, что количество учеников на факультативе увеличилось.

Конечно, ведь теперь его посещает Марика. Стало быть, в глазах остальных студенток такие занятия сразу же становятся очень престижными.

А как моя Долорес расцвела!. Сдержано улыбается мне, делает книксен. Истинная принцесса.

После того, как все занимают свои места, а я бегло знакомлюсь с новенькими, обвожу класс довольным взглядом и спрашиваю:

— Вы верите в сказку и в то, что поцелуй истинной любви может разрушить проклятье вечного сна?

— Конечно, — хором отвечают они.

— Тогда вы поможете мне подарить сказку одной необычной паре — поэту и… первой в нашей истории сказочнице.

— Ой, как интересно!

— Идёмте скорее!

— Обожаю сказки, — вскакивает Люси. — Чувствую себя феей. Махнул палочкой, и готово «долго-и-счастливо».

«Фантазёрка!» — мысленно улыбаюсь я. И как же раньше её не разглядела?

Обнявшись, мы всей группой идём в зал, где на высоком постаменте, украшенном цветами, спит Лидия.

Зал великолепен. Когда-то тут находилась молельня. И до сих пор по стенам и огромным стрельчатым окнам плачут ангелы. А на потолке красуются фрески из свода Благих поступков. Сам воздух здесь пропах ладаном.

Девушки замирают, несколько минут рассматривают спящую Лидию с нескрываемым и чисто женским интересом.

— Эта девушка и есть первая сказочница? — уточняет Сони, поправляя очки.

— Да, и совсем скоро её разбудит поэт…

— Как романтично! — протягивает Мишель, складывая ладони у лица.

— Звучит романтично, согласна, — говорю я. — Но Лидия слишком долго была под властью чёрной магии. Её предали собственные родители. Будет непросто вернуть её к нормальной жизни, а главное убедить сочинять сказки…

— Мы очень постараемся, — уверяет Даниэла.

И Долорес с Марикой поддерживают её.

Мы с девочками трудимся с полной отдачей. И скоро зал становится похож на таинственную рощу — это Люси и Марика, оказавшиеся знатоками в магии друидов, вырастили деревца. Я набрасываю пёстрых цветов на пушистый ковёр травы, запускаю бабочек. Долорес колдует над освещением — оно выходит загадочным и очень романтичным. Ложе Лидии мы завиваем цветущими лианами. А саму нашу спящую красавицу наряжаем в белоснежное платье. Роскошные рыжие волосы украшает венок — как из видения про её детство.

Проснувшись в такой обстановке, любой поверит в сказку. Я бы поверила.

Анатоля приводят с завязанными глазами, единственный его ориентир — девичий смех. Так он и идёт, робкими и осторожными шагами, пока не достигает постамента с Лидией, где ему снимают повязку… И поэт замирает, боясь пошевелиться.

Долорес постаралась на славу — спящая девушка вся окутана призрачным волшебным сиянием. Поэтому реакцию бедняги-поэта можно понять — такая красота!

— Она реальна? — робким шёпотом спрашивает Анатоль.

— Ещё как! — говорит Люси и слегка подталкивает его в спину. — Давай уже, целуй.

Но Анатоль не двигается с места.

— Я не могу, — бормочет он, роняя голову и обхватывая её руками. — Она просто невыносимо прекрасна. А я… я…