Яся Белая - Фея-Крёстная желает замуж

Сзади раздаётся тихое рычание: Долорес в ярости.

— Послушай, парень, — она забегает вперёд и грозно смотрит прямо в глаза: — депрессия и нытьё — это по моей части. И тебе в этом деле меня не переплюнуть. Поэтому даже не думай тут нюни пускать: разворачивайся и иди, целуй.

Маленькая Депра-Долорес настроена решительно и выглядит крайне воинственно. Анатоль делает шаг назад и пугливо озирается. Но девушки взяли его в кольцо. Они пришли сюда за сказкой, за чудом, и не позволят сломать свои мечты.

Анатоль судорожно сглатывает, примирительно поднимает ладони.

— Хорошо, хорошо. Тем более, мне самому не терпится её поцеловать.

Он подходит к ложу, наклоняется, осторожно касается расплавленного золота волос, будто они и впрямь могут обжечь. И всё-таки целует — нежно, робко, словно извиняясь, что ему приходится это делать.

Сначала ничего не происходит, и уже раздаются разочарованные вздохи. Но тут — длинные ресницы Лидии вздрагивают, трепещут, как бабочки, готовые взлететь, она открывает глаза и ахает.

Анатоль принимает её испуг на свой счёт и порывается уйти.

— Куда же ты?.. — она хватает Анатоля за руку, и несколько секунд они, не отрываясь, смотрят друг на друга. — Ты куда лучше, чем тот, что снился мне.

Её голос нежен, но немного хрипловат после долгого сна. Анатоль улыбается и шагает к ней, присаживаясь рядом на ложе.

— А ты — самое прекрасное из всего, что мне доводилось видеть.

Вокруг раздаются возгласы умиления и восторга. Лидия вздрагивает, прячет личико на плече у Анатоля.

— Не бойся, — нежно говорит он, обнимая её, — они хорошие. Друзья. Идём.

Он спускается, протягивает ей руку, Лидия ещё неуверенно, пошатываясь, следует за ним. Анатоль подводит Лидию к группке девушек.

— Они станут твоими подругами. Познакомься с ними.

Лидия каждой протягивает руку и называет своё имя. Девушка представляется в ответ и повязывает юной сказочнице нарядный браслетик из цветов и лент. Символ девичьей дружбы и доброго расположения.

Браслетов всё больше, а улыбка Лидии всё радостнее и светлее.

Наконец, она останавливается напротив меня.

— Ты — фея, настоящая. Я помню тебя, там, в зале… — она показывает куда-то назад, туда, где, по её мнению, случилась битва с Чёрной Злобой.

— Верно, — говорю я. — И собираюсь стать твоей феей-крёстной. Ведь у каждой спящей красавицы должна быть фея-крёстная.

Девушка просто сияет от моих слов.

— Правда?

— Ну, разумеется, правда, — заверяю я и ласково треплю её по плечу. — Ведь на твой день рождения тёмную фею позвали, а светлую — забыли. Надо всё исправить и переиграть.

Лидия смеётся.

Анатоль обнимает её за талию и притягивает к себе.

Всё, мы здесь лишние.

Подаю девушкам сигнал, и мы потихоньку, на цыпочках идём к двери. В дверях я оглядываюсь, вижу — Анатоль с Лидией стоят, держась за руки, соприкоснувшись лбами, и светятся. Будто светлячки в ночи.

Я достаю свою волшебную палочку и посылаю в них своё любимое и лучшее заклинание:

— Живите долго и счастливо.

А после — спешу следом за своими ученицами.

Они довольны и возбуждены. Придя в класс и рассевшись по местам, они ещё долго обсуждают увиденное. Грозятся разбить бедному Анатолю лицо и оторвать кое-какие части тела, если он разобьёт Лидии сердце.

Мне становится тоскливо и немного завидно. Снова я устроила чьё-то счастье, и снова осталась одна.

Выскальзываю из класса — увлечённые беседой девушки даже не замечают моего ухода — иду, куда глаза глядят. Сама не понимаю, как оказываюсь возле двери в комнаты кудесника. Наверное, меня привело сюда сердце? Или сама судьба?

Аккуратно толкаю резную дверь, она легко поддаётся, пропуская меня внутрь.

Я уже успела подзабыть аскетический уют этой комнаты. Ах, как ей не хватает рассыпанных всюду листьев!

Обхожу, трогаю предмет за предметом, представляя, что их касался он. Прикрываю глаза, стараюсь вспомнить тепло его рук, сияние глаз, глубину мягкого голоса.

А вот и стол, солидный, массивный, надежный помощник и хранитель тайн. Только вот одну тайну ему доверить не удосужились.

Прямо передо мной, поблёскивая глазурью и медными изразцами на крышке, стоит ларец. Тот самый, в котором скрываются двое амбалов-близницов. И последний раз ларец я видела в руках у Хмуруса…

Так-так, кажется, прямо сейчас я разбудила свою интуицию и она, как гончая собака, готова мчаться по следу…

Первый порыв — открыть ларец и расспросить амбалов что да как. Но я тут же останавливаю себя. Во-первых, кто сказал, что «двое-из-ларца» будут меня слушать? Во-вторых, я представления не имею, как работает эта технология. Сейчас выпущу их, а назад потом каким образом загонять буду? Я не очень поняла, как Хмурус это делал. Только и запомнила, что странные русские заклинания.

Поэтому провожу пальцами по изразцам крышки и вздыхаю. Придётся самой разбираться, как ларец оказался здесь. Хотя… я почти догадываюсь…

Мою поисковую операцию прерывают звук чьей-то поступи. Кто-то идёт, притом целенаправленно сюда. Его шаги звучат чётко и немного нервно.

Оглядываюсь. Вот же невезение! Нет, я бы, конечно, могла накинуть на себя заклинание невидимости, но, боюсь, от тёмного колдуна за таким не спрячешься. Им подвластно всё тайное, сокрытое и загадочное.

Придётся прибегнуть к старому дедовскому способу, имя которому — шкаф. Ненавижу шкафы. В них пыльно, душно и страшно. Шкаф похож на гроб. Но у меня нет выбора, и я ныряю в деревянное нутро хранителя одежды. Отфыркиваюсь, потому что пыль тут же забивает нос, и тут же приникаю к замочной скважине.

Перед моим взором предстают Хмурус и Мурчелло. Первый — предсказуемо — недоволен и зол. Мурчелло юлит и оправдывается.

— Идиот, зачем ты приволок ларец сюда?

— Ты же сказал: спрячь надёжно, мяв . А про эту комнату никто не знает.

— Кроме феи!

— Да брось! У тебя паранойя. Зачемяв ей сюда? Кудесник же в мяведотсеке.

— Она рыскает и что-то подозревает! Притом давно!

В спину мне неприятно тычется нечто острое. Приходится сменить позу. Каждое моё движение сопровождается тихим позвякиванием, словно трогаю металлофон или «музыку ветра».

Но разбираться, что именно издаёт звуки, честно сказать, нет ни времени, ни желания.

— Почему ты не хочешь, чтобы она знала, мяв? Ты же любишь её. Откройся до конца.

— Нет, ты точно идиот. Она, конечно, понимает, что тёмные — не цветочные феи, порхающие над полями в радужных брызгах росы… Но, знаешь, всему есть предел. И некоторые тайны лучше оставлять таковыми.

— Это я-то идиот? — Мурчелло фыркает и складывает передние лапы на груди. — Себя бы послушал, умявник! Она бы помявгла тебе!