Дмитрий Емец - Таня Гроттер и молот Перуна

«Уф! Оно, может, лопухоидки и ничего. Есть очень даже привлекательные. Да только рыбьих хвостов ни у кого нету. А если женщина без хвоста, то что это за женщина? Как с ней, к примеру, плавать? Опять же – тиной она брызгаться не умеет», – решил он и, окончательно утвердившись в полном превосходстве своей Милюли, осторожно выглянул в гостиную.

Зареванная Пипа незаметно подмигнула Поклепу, и завуч понял, что стратегическая победа одержана. Более того, тетя Нинель уже поспешно собирала чемоданы. Моральные страдания не мешали ей действовать быстро и сноровисто. Семь чемоданов было уже готово, и теперь тетя Нинель прыгала на восьмом и последнем, пытаясь убедить его закрыться. Чемодан стойко сопротивлялся, несмотря на более чем солидную аргументацию.

Дядя Герман, уже внутренне обмякший и сдавшийся, напутствовал Пипу писать ему каждые пять минут и даже чаще, а Халявий, тоже как-никак существо, не лишенное некоторой магии, влезал со своими замечаниями.

– С белыми магами не водись. От них злу не научишься. У драконов в носу палкой не ковыряй. А самое первое дело, колечко береги, что тебе дадут. Оно, то ись, на всю жизнь, – напутствовал он.

Видя, что прощание затягивается, Поклеп вздохнул и, вернувшись на кухню, принялся заговаривать телевизор, надеясь вновь попасть на показ купальников. Он уже сообразил, что ему еще долго придется куковать у Дурневых. С другой стороны, просто похитить Пипу, как это происходило с другими, он не мог. Как-никак дядя Герман был председателем В.А.М.П.И.Р., а отношения между магами и вампирами всегда отличались натянутостью. Вот и пришлось Поклепу явиться к Дурневым и представиться им вполне официально.

Правда, произошло это на рассвете, часика эдак в четыре утра. Дурневы были бесцеремонно сдернуты с кроватей. Но тут уж ничего не поделаешь. Магам непросто понять нюансы лопухоидного времени.

В первую минуту, услышав, что его Пипочку собираются зацапать в какую-то школу магии и разлучить с родителями, дядя Герман взбеленился и попытался напустить на Поклепа шпагу своего пращура, но, превращенный на пять минут в гуся, поумерил свой пыл. К тому же Пипа сама рвалась в волшебную школу с упорством тарана, и уж с этим-то Дурнев точно ничего не мог поделать.

Наконец сборы были завершены. Чемоданы горой громоздились у двери лоджии, наводя почему-то на мысль не то о скалах, не то о неприступной крепости. Завуч к тому времени давно был на балконе и озабоченно похлопывал по жесткому боку гимнастического коня, на котором им с Пипой предстояло добираться до Тибидохса. Разумеется, это было не самое быстрое средство передвижения, но для начинающей, к тому же такой неловкой, как Пипа, самое подходящее. С пылесоса юная Дурнева точно свалилась бы с непривычки, да и сам Поклеп, признаться, не был большим любителем полетов. Он с большим удовольствием телепортировал бы, да только для неопытных магов телепортация была слишком опасным видом перемещения. Пипа могла сделать что-то не так и просто-напросто исчезнуть с лица земли.

Дядя Герман страдал, цеплялся за рукав дочери и молол вздор. Он договорился до того, что сам полетит в школу вместе с ней и будет ходить на уроки.

– Вы не можете мне это запретить! Это мое моральное право! – заявил он Поклепу.

Завуч пожал плечами.

– Да, пожалуйста, сколько угодно. Если вам охота выставить дочь на посмешище, летите. Да только Грааль Гардарика вампиров не жалует. Раздавит еще на подлете, – заявил он.

– Я не вампир! Пусть только посмеет! – заспорил дядя Герман, однако от полета в Тибидохс благоразумно отказался.

Если дядя Герман бросался из крайности в крайность, то тетя Нинель подходила к делу со свойственной ей практичностью.

– Пипочка, детонька, не забудь электрошок! Если к тебе кто-то начнет приставать – сразу его электрошоком, – напутствовала она дочь.

– Обязательно возьми. Куда ж без электрошока? Безглазый Ужас, Инвалидная Коляска и поручик Ржевский давно не веселились. То-то радости будет. Нормальные маги их дрыгусом гоняют, а Пипа Дурнева – электрошоком, – проворчал вполголоса Поклеп.

Пипа, одетая в кучу свитеров и курток, взгромоздилась на гимнастического коня и важно уселась на нем, с достоинством надувая щеки. Поклеп хотел поскорее произнести полетное заклинание, но тетя Нинель вцепилась ему в рукав.

– А чемоданы? Вы забыли чемоданы! – всполошилась она.

– Чемоданы я заговорю. Они полетят за нами, – неохотно сказал Поклеп и что-то забормотал, привязывая к каждому чемодану талисманы.

Настало время объятий, прощаний, рыданий и влажных чмоков в щеку. К Пипе выстроилась настоящая очередь. Мамуля, папуля и Халявий – последний, сложно сказать, на каких правах – тискали ее, целовали и сжимали. Пока один прощался, остальные двое, не имея доступа к дорогому телу, бросались к Поклепу, с просьбой позаботиться о девочке.

– Я вас умоляю, не оставьте ее! Она такая беспомощная, такая ранимая! Мы будем вам платить помесячно! Вам как удобнее: в конверте или на кредитную карту? – говорила тетя Нинель.

Поклеп, который одним лишь напряжением мысли мог бы ограбить все лопухоидные банки мира, смотрел на Дурневых с тоской и уже не чаял отделаться. Он пребывал на грани помешательства. Семейка дяди Германа была едва ли не единственным на земле местом, где сурового завуча с его глазками-буравчиками не только не боялись, но и явно держали не то за мальчика на побегушках, не то за ресторанного швейцара.

Поскуливающий от умиления Халявий стиснул Поклепу руку такое количество раз, что под конец обезумевший завуч просто тряс рукой в воздухе, точно припадочный.

– Ты мне всегда нравился! Ты такой оба-а-лденный! – томно сказал он Поклепу на ушко.

Опомнившись, завуч торопливо забрался на гимнастического коня и велел Пипе обхватить его руками за пояс.

– Держаться за меня! Вниз не смотреть! Руки не отпускать! Громко не визжать! Испугаешься высоты – просто закрывай глаза! – распорядился он. – Пилотус камикадзис! Ойойойс шмякис брякис!

Вспыхнули две искры – красная и зеленая. Завуч Тибидохса никак не мог утвердиться на каком-то одном виде магии. Его расшатанный неопределенностью перстень никогда не знал, какой магии от него потребуют в следующий миг и потому готов был ко всему, чуть ли не к магии вуду. Гимнастический конь тяжело поднялся в воздух, повиснув на самом грузоподъемном и медленном из всех полетных заклинаний.

Вслед за гимнастическим конем взлетели все чемоданы Пипы и даже такса Полтора Километра. Она загребала лапками и склочно повизгивала. Летать ей не нравилось. Такса вообще негативно относилась ко всему, что не касалось еды или сна.

– Полтора Километра, ты куда? Хоть ты-то останься! – взвыла тетя Нинель. Она торопливо схватила таксу и, прижав к своей могучей груди, сорвала с ошейника талисман.