Александр Карнишин - Сборник рассказов [СИ]

…

Маркса пять минут продержали перед закрытыми дверями обеденного зала. Он не нервничал. Дипломат должен быть готов к любым обрядам. Ожидание — это тоже обряд. Чем выше честь, тем дольше ожидание. Таково правило.

Он хмыкнул про себя. Надо бы записать где-то. Придумал же вот такую фразу… Но тут дверь открылась.

В полутемном зале вокруг стола разместились только барон, его жена, старший сын и… Внучка? Это, кажется, внучка? Она была серьезна и смотрела прямо на стол. А на столе не было ничего. Ни скатертей, ни серебряной и золотой посуды, ни хрустальных графинов с прекрасными местными винами. Не было и огромных блюд, наполненных салатами и целиком выложенными овощами и фруктами. Ни-че-го. Только подсвечник с двенадцатью свечами. Дюжина — счастливое число и на Земле, и здесь.

Барон указал Марксу его место — прямо перед ним, через стол. Он и его семейство стояли, стоял у своего стула с высокой резной черной от времени спинкой и Маркс. Ожидание затягивалось.

«Может быть, они ждут какого-то действия от меня?» — подумал Маркс. Но барон и баронесса, и молодой баронет даже не смотрели на него, только молоденькая внучка изредка стреляла глазками, а потом снова опускала их перед собой, на пустой стол.

Дон-н-н…

Тяжелый удар гонга, казалось, сотряс стены и перевернул все внутренности Маркса.

В установившейся тишине сел барон. Через секунду села баронесса. Еще через секунду — баронет.

«Все понятно,» — подумал Маркс. — «По старшинству, подчеркивая очередность». Значит, его очередь — последняя. Но внучка барона не садилась, продолжая кидать на него взгляды. Что такое? Он — главнее родни?

Маркс осторожно шагнул вперед и плотно сел на стул. Через секунду сидели все. Еще минута молчания. Новый удар гонга.

Медленно со скрипом отворилась дверь. Вроде, раньше она не скрипела? Из темного коридора по одному стали входить слуги в черном, разнося блюда ужинающим. Простые глиняные блюда, даже не фарфоровые. Простые стальные приборы — никакого серебра и золота. Но зато на блюдах на огромных листа салата — господи, опять зелень, подумал было Маркс — лежали пышущие жаром, ароматные, стреляющие жиром толстые ломти мяса.

Барон с улыбкой смотрел на счастливое лицо Маркса. Потом указал взглядом на него своим родным, и все тоже стали улыбаться. Радостно улыбаться, без ужимок и дипломатических вывертов. Просто радоваться за человека.

— Я уж думал, — поднял глаза Маркс, — что у вас нет мяса. Совсем нет.

— Да кто бы вас пустил в баронство, где совсем нет мяса? Что вы, дружище Маркс! Мы — крепкое баронство. Мяса у нас много. И для себя. И для почетных гостей, которые могут стать родственниками. Ирма, как он тебе?

— Симпатичный, — прошептала, покраснев внучка.

Ирма, значит. Маркс в полутьме присмотрелся к девчонке. Лет семнадцать, наверное. Не красавица, конечно, но кровь баронская видна. Аристократка.

— А что это?

— В смысле?

— Ну, из кого? — Маркс показал на стоящее перед ним блюдо.

— Ах, в этом смысле. А у вас на Земле что едят?

— Ну, говядину, свинину там…

— Фу, какие гадости он говорит, дедушка.

— Ну, правда же, дружище Маркс… Вы бы при женщинах хоть… Ну, некрасиво это.

— Но тогда это…

— Конечно же, конечно, дружище Маркс! Вот мы и подошли к главному, к преемственности! Вы там, на Земле, дошли до такого, не побоюсь оскорбить, скотского состояния, что едите грязных вонючих животных, уподобляясь им самим и тому, что поедают они. Не зря же даже в Библии, в древности далекой, был запрет на свинину, помните? Мы пошли еще дальше. Наши люди не едят животных. Совсем.

— Как? А это?

— Это — венец божьего творения. Это — подобие бога на земле. Это — преемственность поколений на генном уровне. Это — чистейшая кровь и плоть аристократов за многие века. Это… Да что там… Знакомьтесь. Дедушка, это Маркс. Он теперь наш. Маркс — это дедушка. Ну, приступим?

— Первый — пошел! — махнул рукой капитан и поднял бинокль к глазам.

Из ячейки в борту выскользнул обтекаемый скутер с наездником в ярко-красном шлеме и понесся к далекому берегу, с ревом вздымая высокий бурун мощным водометом. Такой же бурун поднялся на сто метров правее. И левее — тоже. Только там мелькал шлем кислотно-зеленого цвета. И дальше… Вдоль всего длинного многокилометрового пляжа выстроились в ряд корабли мирного прорыва блокады.

За стеной деревьев на далеком берегу ожили пушки-автоматы, понижая рейтинг действующей власти. Каждый выстрел — минус. Потому что ни корабли, ни наездники скутеров не несли оружие любого рода. Прорыв по правилам просто обязан быть абсолютно мирным. Иначе это не прорыв, а настоящая война какая-то. А в наше время повсеместной стандартизации и глобализации — какие же могут быть войны? Разве только мировые?

Вот и стояли в международных водах на якоре, слегка покачиваясь на волне, огромные корабли эскадры мирного прорыва.

Капитан поднял руку. Напрягся помощник.

— Второй — пошел!

— Есть — второй!

Гидравлика сработала штатно, к берегу понесся второй скутер.

Чпок-чпок-чпок — работали тридцатисемимиллиметровые пушки-автоматы, покрывая невысокими разрывами с белыми шапками пены изумрудную воду мелководья. Чпок-чпок… С влажным хрустом, слышным даже сквозь гул мощного двигателя, один снаряд разорвал первого наездника почти пополам. Скутер лег на воду, продолжая двигаться по дуге, пока его рукояти сжимали руки уже мертвого водителя. По воде поплыло кровавое пятно.

— Вот идиот! Учили же этого долбака, что надо маневрировать. Зигзагом надо, чтобы не прицелились Нет — пёр напрямик.

— Так почти дошел ведь? — неуверенно спросил помощник.

— Дальномерщик!

— Тысяча метров!

— Это не почти и не дошел. Километр еще до берега, а он уже готов…

— Зато — рейтинг понизил.

— Это ему плохо, кому рейтинг считается. А нам-то с этого — что? Готовь серию.

— Сколько?

— Ну, сколько, сколько… Плотность огня сам видишь. И лупят кучно. Вот и считай. Давай пять, что ли. О! Глянь, глянь! Дальномерщик, что там?

— Пятьсот метров!

— Видишь, этот хорошо шел. Что там — пятьсот. Для скутера пустяк совсем. Ну, серию!

Видимо, к этой же мысли пришли и другие капитаны кораблей мирного прорыва. Очередью скользнули от бортов яркие скутеры с наездниками в светящихся даже в водной пыли шлемах.

Где-то далеко за кромкой прибрежных холмов грозно взревело: в бой вступили орудия большого калибра, создавая сплошную огненную завесу на пути нежелательных гостей. Лавируя между разрывами, те неслись к светлой полоске берега, привстав на прыгающих с волны на волну водяных мотоциклах. Кто-то тонул, попав в водяной столб, кого-то отбрасывал снаряд автоматической пушки, но все ближе и ближе берег. А на экранах мониторов в рубках хорошо было видно, как с каждым выстрелом и с каждым попаданием все ниже и ниже оказывался рейтинг руководителей закрытой зоны. До красной линии оставалось совсем немного.