JK Светлая - Змееносец. Истинная кровь

— Она гуляла по саду. Вы позвали ее. Бросились в объятия друг друга, и уста ваши слились в страстном поцелуе! Это было так романтично! — мечтательным тоном пропел Петрунель.

— Canis matrem tuam subagiget! — заорал Маглор Форжерон и снова щелкнул пальцами.

— Фу, как грубо, — обиженно отозвался мэтр, почесав бородавку на лбу.

— Я и без вас знаю, что видели Мари и маркиз де Конфьян, — отмахнулся король. — Но я видел свою жену! И относительно маркизы Катрин также имею сомнения, что она сознавала, что делает. Я прекрасно помню, как в прошлом году она шарахалась от меня, словно от прокаженного, даже будучи моей невестой. Стоило лишь мне взять ее за руку.

— Нехорошо лгать, сир, — забавлялся Петрунель. — Признайте, вы изменили королеве!

— И не подумаю, потому что этого не было! Не так уж много вы и знаете, как хотите показать.

Мишель тяжело перевел дух. Как же он устал в этом замкнутом круге.

— Если у вас на сегодня все — идите к дьяволу, — мрачно бросил он.

— Как скажете, братец, как скажете. Главное — не забывайте о нашем деле.

Петрунель растворился в воздухе.

Проводив его взглядом, Великий магистр задумчиво посмотрел на короля и сказал:

— А ведь этот рожденный сукой от кобеля ублюдок прав. Лгать, и в самом деле, нехорошо.

— Vae! Да не лгу я, — Мишель схватил первое, что попалось под руку на столе, и запустил в стену. Ярко зеленые осколки разлетелись в разные стороны.

— Зачем же так шуметь? Разбудишь Мари, — нахмурился Маглор Форжерон. — Но если лжешь не ты, то лжет кто-то другой. Доброй ночи, Ваше Величество.

Великий магистр отправил в рот еще один кусок пиццы и исчез вслед за своим племянником.

22 декабря 1186 года, Трезмонский замок

— Да уж… У нас так не шьют… — протянула Вивьен Лиз после ужина, рассматривая себя в оконном отражении — зеркала у Паулюса в комнате не было. А наряд ей определенно нравился. Изумрудный котт из тонкой шерсти застегивался изящной брошью под горлом. Она покружилась влево, вправо. Покрутила в руках обруч и покрывало и отбросила их в сторону.

— Королева у вас коротышка, судя по платью.

— Не назвал бы я ее коротышкой. Но тебе виднее, — подошел к ней Паулюс и счастливо чмокнул в щеку. — А тебе идет… И все-таки здо́рово, что ты оказалась здесь. Я уж скучать начал. Ты не думай, у нас здесь тоже интересно. Вот только… — он медленно почесал затылок. — Я же здесь монах. И ты… Старая Барбара нас в покое не оставит.

— Тут все просто, — отмахнулась Лиз. — Два варианта. Либо мы ищем дыру во времени и возвращаемся домой. Либо ты перестаешь быть монахом.

— Здесь тоже вроде как… дом.

Он осмотрелся. В квартире Лиз ему нравилось, но здесь, в этой простой комнате, в которой провел несколько лет, он чувствовал себя… хозяином. В то время как там — всего лишь гостем. Но и без Лиз он быть уже не хотел. Снять с себя монашество вряд ли возможно. Тогда остается лишь одно.

— Давай искать дыру, — уверенно заявил Паулюс.

Лиз села на постель и осмотрелась по сторонам. В голове ее энергично зашевелились извилины, и она стала строить версии, где наиболее логично разыскать выход из двенадцатого века. Собственно, если основываться на эмпирическом методе исследований, то вариантов у нее не так много.

— Я точно знаю, — медленно сказала Лиз, — что дыра во времени есть в твоей комнате, хотя в прошлый раз мы ее так и не нашли. И выходит она в мой ресторан. Но зато дыра на кухне ведет в полицейский участок Кюкюньяна!

— Угу, — промычал ей на ухо Паулюс, усевшись рядом и щекоча бока сквозь тонкую шерсть платья. — На кухню лучше не соваться. Барбара нам устроит Ночь всех святых, если мы начнем там что-то искать. А если мы разбудим этого дракона, то умрем с голода.

Лиз многозначительно посмотрела на его пальцы.

— Милый, если ты не прекратишь, то окажется, что я зря надевала это платье. Не буди дракона.

— Твоих дракончиков я не боюсь. Наоборот, я их очень люблю, — бормотал Поль, пытаясь дотянуться до края юбки. Все-таки с обычной одеждой Лиз гораздо проще управляться. — И да, зря ты надевала это платье. Ночь на дворе. Идти некуда, — и бросив возиться с подолом, потянулся к броши.

Лиз облизнула губы и торопливо задергала застежку, касаясь его пальцев.

— Тебе кто-нибудь говорил, что в шмотках монаха ты смотришься очень сексуально? — прошептала она ему на ухо.

— Угу, — промычал Паулюс.

— Кто?

— Ты, — радостно воскликнул монах.

В ответ Лиз пробормотала нечто нечленораздельное и, наконец, справилась с брошкой, освобождая плечи от ткани котта. Но была ведь еще камиза! Да и черт с ней, с камизой!

«Отдам Лиз свою, — подумал Паулюс, — под коттом будет не видно». И со всей силы рванул тонкую ткань.

В этот момент раздался страшный стук в дверь и чей-то громкий плач за ней.

Лиз в ужасе посмотрела на монаха и тихо, почти с надеждой, спросила:

— В сундук?

— В прошлый раз не насиделась? — пробурчал он.

Достав из сундука плащ, протянул его Лиз и, нахмурившись, пошел открывать. Хотя это… дежа вю! переставало ему нравиться.

— Барбара, — жалобно протянул Паулюс, увидев на пороге своей комнаты старую кухарку. А на руках у нее того, кого при нем называли юным маркизом. Маркиз что есть силы кричал, но, едва завидев монаха, замолчал на выдохе, видимо оценивая новое лицо в доме. И несколько раз поморгал — в глазах ребенка не было ни слезинки. А потом снова зашелся криком.

— Кормилица захворала! — пробасила Барбара, перекрикивая ребенка. — Месье Андреас забрал ее к себе, лечить! А мне и приглядеть некогда. Все, что могу, молока ему разогреть. Пусть приучается. Брат Паулюс, будь другом, понянькай эту ночь. К утру Генриетте, уж верно, получше станет.

Паулюс взял на руки вопящий что есть мочи сверток. Он не был уверен в скором выздоровлении кормилицы, коль за ее лечение взялся Андреас. Однако деваться некуда.

— Как хоть зовут-то его? — поднял он глаза на кухарку.

— Маркиз де Конфьян его зовут! — почтительно проговорила Барбара.

— Крестили его как? — сдерживая раздражение, уточнил монах.

— Ах это? Сержем, как старшего маркиза, конечно. Ну ты, брат Паулюс, и странный вернулся из своих дальних стран. Привидение-то твое как? Спит уже?

— Спит! Готовится к возвращению в свое измерение. Ты уж нам завтра завтрак пришли, будь любезна, — Паулюс широко улыбнулся.

Барбара щелкнула брата Паулюса по носу и засмеялась:

— Принесу. К четырем утра. Он как раз проснется. А после поведете юного маркиза на прогулку.

— Ладно, — пробормотал Паулюс, — ступай. Справлюсь с Божьей помощью.

— Так уж и с Божьей? — шутливо проворчала кухарка, пытаясь заглянуть в комнату монаха через его плечо.

— С Божьей, с Божьей, — монах подтолкнул Барбару плечом за порог. И закрыл дверь, толкнув ее ногой.