JK Светлая - Змееносец. Истинная кровь

— Где срам? — ошалело переспросил монах у кухарки.

— Да в постели твоей! — ткнув указательным пальцем в нос Лиз, воскликнула Барбара. — Ты почему ей на сундуке не постелил?

— Так она привидение, — отмахнулся Паулюс. — Легла на сундуке, а проснулась тут. Через час, может, улетит в другое измерение. Ты молоко принесла?

— Ты мне зубы не заговаривай, брат Паулюс, — отмахнулась Барбара, — молоко перегрела, стынет. Завтрак для вас готов. А привидение свое давай, отправляй подальше от Трезмона — введет она тебя во искушение, ой введет!

— Никуда я его не введу! — обиженно взвизгнула Лиз. — Лучше заберите вашего монстра, а то он меня введет во грех!

— Какой еще грех? — охнула Барбара, хватаясь за сердце.

— Детоубийства!

— Барбара, сама подумай, что ты говоришь! Она — привидение. Как она может меня куда-то ввести?

Он сел на постели и переместил Сержа-младшего подальше от рассерженной Лиз. Все-таки наследник лучшего друга.

— Как там кормилица себя чувствует?

— Бредит. Месье Андреас говорит, просит позвать к ней монаха, чтобы исповедаться, — отмахнулась старуха. — Как там наш маленький маркиз?

Барбара ловко подхватила Его Светлость на руки и пощекотала шейку. Маркиз хрюкнул и заулыбался, демонстрируя беззубый рот.

— Дьявол ее побери, — пробормотал Паулюс и кивнул на младенца. — И что мне теперь с ним делать? Я из-за него всю ночь глаз не сомкнул. И привидение тоже… Барбара, а может, ты с ним сегодня понянчишься? Я слышал, король с королевой-то куда-то уехали. У тебя работы меньше. А у меня есть бочонок прекрасного вина. Ты такого еще даже не пробовала, — и монах многозначительно подмигнул старухе.

— Э нет! Если вино есть, принесешь к праздничному столу — завтра Сочельник. А на мне подготовка к Рождеству. Некогда мне, брат Паулюс.

Она торжественно сунула Его Светлость в руки брата Паулюса и добавила:

— Я вам испекла прекрасный омлет и утиный паштет свежий приберегла. С корочкой, самой вкусной во всем королевстве! И если эта дуреха Полин не сожгла хлеб, то можете прямо сейчас идти на кухню.

Пришлось смириться с неизбежным. Юный разбойник вновь оставался с Паулюсом и Лиз. И если бы он хотя бы часик поспал!

— Я приду, заберу завтрак в свою комнату, — крикнул он вслед уходящей кухарке.

А потом уныло глянул на Лиз.

23 декабря 1186 года, королевство Трезмон, «Ржавая подкова»

Харчевня при постоялом дворе «Ржавая подкова» была местом довольно примечательным в приграничной жизни Трезмона. Если где и можно было услышать какие-то вести из дальних мест да самые свежие сплетни, так это здесь. И именно отсюда они распространялись по всему королевству и далеко за его пределы. А все потому, что это был едва ли не единственный постоялый двор для благородных рыцарей на всю округу — все прочие пристанища для путников можно было найти лишь при монастырях, а там ни в кости сыграть в веселой компании, ни вина испить для лучшего настроения, ни с дамой уединиться в своей комнате было, как известно, невозможно. Того и гляди — прогонят. В лучшем случае. А в худшем — тот же час от церкви отлучат. И пусть далеко не все благородные рыцари были такими уж поборниками христианской морали, а попасть в немилость ко Всевышнему все-таки боязно.

Из-за метели, бушевавшей всю ночь по королевству, что, уж верно, было явно недобрым знамением, как, крестясь, говорил хозяин «Ржавой подковы», рыцари, оказавшиеся взаперти, долго по комнатам своим сидеть не могли. Требовала выхода рыцарская их доблесть, а бурные души их жаждали удовольствий и приятного общества. Потому, едва только рассвело, как в харчевне стали собираться благородные мужи, желавшие пропустить кружечку вина с медом да послушать, чего говорят странники из разных городов.

В центре же внимания был трубадур Скриб, слава которого шла далеко за пределы королевства, но о котором мало что было известно в действительности, кроме того, что он сбежал год назад с какой-то герцогиней.

Звуки струн его дульцимера услаждали не слишком взыскательные уши благородного рыцарства, а песенка, что он распевал между глотками чудесного гипокраса, несомненно, лучшего во всем приграничье, заставляла ноги пускаться в пляс.

Пусть вдарят барабаны

Всем лютням вопреки.

Опустошим карманы -

Избавим от тоски

Глупцов, что бьются на смерть

За взгляд прекрасных дам.

Глаза их могут разве

Быть славы слаще нам?

Отправимся в дорогу,

Забудем-ка печаль.

Маркизы-недотроги

Глядеть не станут вдаль,

Нас провожая взглядом,

Слезинки не прольют.

Любовь их хуже яда.

Их души не поют.

Изменщица, скажи-ка,

Какая в том беда,

Влюблен в тебя владыка,

Какая ерунда!

Супруг в поход убрался,

Знай, пой да веселись.

Болваном оказался.

На кой бедняге жизнь?

Смертельней нету раны,

Чем рана от любви.

Пусть вдарят барабаны

Всем лютням вопреки!

Во-пре-ки!

Вопреки ожиданиям маркизы де Конфьян, вьюга за окном не только не утихала, а разыгрывалась все сильнее. Застывшим взглядом смотрела Катрин, как снег кружит за окном. И ей казалось, что он укрывает не двор придорожной гостиницы, а ее саму. И ей вовсе не было холодно. Мертвым не бывает холодно. Дышать, смотреть и говорить — не значит быть живым.

Маркиза смахнула одинокую слезу, скатившуюся по щеке. Бездействие утомляло, но кое-что она могла сделать даже здесь, будучи запертой в этой проклятой гостинице. Она прекрасно понимала, что раздражала Сержа, оказавшись в одной с ним комнате. Уже и одного того, что она отправилась следом за ним, было бы довольно. И это ничуть не способствовало тому, чтобы она смогла уговорить его отказаться от похода и вернуться в маркизат.

Что ж, Катрин знала, как избавить его от себя!

Спустившись вниз, она не могла не услышать царившего в харчевне гомона. Певца, горланящего песенки, она узнала сразу же. Рыцари воодушевленно и не в такт подпевали ему. Несмотря на невероятный шум, маркизе все же удалось переговорить с хозяином. Тот долго возмущенно сопротивлялся, убеждая Катрин, что ничего сделать невозможно. Но она умела быть настойчивой. Наконец, после долгой беседы, во время которой ей стало известно немало новых слов, маркиза получила от владельца постоялого двора согласие, а служанка — распоряжение. И, не удержавшись, Катрин заглянула в харчевню, где царило буйное веселье. Некоторые рыцари плясали с местными девицами, некоторые, вероятно, устав после тяжелых ратных трудов, спали прямо на лавках, уронив головы на столы. Маркиза остановилась неподалеку от входа и безмятежно смотрела на трубадура, развлекавшего публику. Она прекрасно расслышала каждое слово его новой песенки, которая ее ничуть не тронула. Мертвым не бывает больно.