Владимир Михальчук - Алексей Поркин, гроза Империи (краткий справочник по 101-му штампу в фантастике)

Ирэн истерично кричит, а мозг бесстрашно бросает меня в атаку. Червь ошарашен, он не ощущает куска своей плоти. Морозящий зуб возвращается к нему — я пробиваю тонкую пленку белесо-голубой кожи и вонзаю смерть между его кольцами. Мгновение он бьется в судорогах, придавливая двоих, немного меньших собратьев, и застывает, покрытый инеем. Накрытые телом дохлой твари, другие твари не могут двигаться. Они извиваются в беспомощных попытках освободиться и тоже замерзают от ударов моего карающего клинка.

Больше здесь не воскреснет никто и ничто. Их туши убиты на клеточном уровне — они принесли себе смерть, в своих утробах. Отбрасываю ненужный убийственный трофей, еще не одна крыса найдет в нем свою погибель.

Я сел на скользкий пол и облегченно вздохнул на полную грудь. Ирэн тихонько подошла и обняла меня сзади.

— Мой герой, я люблю тебя! — Это сказано с большим пылом.

Я иссушено таю в ее объятиях, сил больше нет.

— Как ни проси, но любви ты сегодня больше не получишь. Мне надо выспаться.

— А мне постирать мой мундир.

Внезапно меня так запекло в левой руке, что я аж взвыл от боли. Поднимаю конечность и едва не падаю в обморок. На треснутой коже мизинца сплавился с костью четырехсантиметровый осколок выброшенного зуба. Пробую удалить его тонким лезвием кислотного ножа, но нет, проще отрезать палец. Зуб и кость соединились атомами. Это на всю жизнь, если руку не отрежут, конечно. Пришлось обмотать мизинец бинтом из армейской аптечки и надеть новые рукавицы.

— Что случилось? Я же не умер, это просто палец.

Я сунул мутанта в рот и по деснам пронесся приятный холодок. Это можно использовать даже в постели.

Девушка остолбенела и не смогла вымолвить и слова. В этом есть свои плюсы — обожаю молчаливых красавиц.

— У нас существенная фора, сейчас люди торчат по своим квартирам и заведениям, в которых их застали местные новости о комендантском времени ищеек. Не менее четырех дней солдаты и полиция, а, самое главное, проклятые доносчики не высунутся из своих пригретых гнездышек.

Ирэн сохраняла тишину, глупо мигая. Она оставалась такой же красивой, как и всегда.

— Идем к Шоте! — я легонько подтолкнул ее пониже спины.

Мы направились вдоль вонючего тоннеля.

— Господи, впервые попался приличный мужчина, и тот с частью монстра, — наконец выдавила девчонка.

— Не переживай, милая, в каждом человеке живет чудовище. Просто это проявляется со временем.

В баре обретало на удивление немало народа. После драки множество зевак притащилось посмотреть на бедлам и послушать байки о причинившей его драке. Несколько завсегдатаев заволочились к Шоте, чтобы помочь убраться за символическую плату в виде выпивки. И всех удачно припахал к работе этот предприимчивый владелец заведения.

Из обломков мебели сколотили несколько столов и стульев, их стало даже больше, чем до потасовки, вот только фактической площадью поменьше. Стены теперь украшали щербатые биты и искореженные бластеры поверженных имперцев. По окончанию времени ищеек, бластеры спрячут, а поддающиеся ремонту машинки возобновят свою работу и будут розданы Сопротивлению. Стойка горделиво представляла на белый свет несколько десятков застрявших в ней выбитых зубов, в подавляющем количестве — передних, шестиугольные звездочки с пагонов и чье-то откушенное и тщательно пережеванное ухо. Оно уныло таращилось на присутствующих одинокой раковиной и явной радости от созерцания интерьера не испытывало.

Мусор уже вынесли, и шеренга пустых бутылок всевозможных размеров и форм стеснительно рассматривала посетителей открытыми горлышками.

— А вот и герой года! — провозгласил Шота, вскочивший на стойку, и театральным жестом указал на мою скромную персону. — Разрешите представить, капитан ушедшей Республики Алексей Поркин, самый разыскиваемый в нашем городе убийца и дебошир!

Мой столик с вырезанными на столешнице буквами кАП-6290-5479-12, 8-я дивизия стоял на прежнем месте. Сейчас он пустовал, ведь никто не сунется на мое место, тем более после недавних событий. Мы с девушкой уселись, укрываясь от посторонних взглядов, но, получая возможность наблюдать за всем происходящим в помещении.

— И какой подвиг совершил бравый вояка на сей раз, кроме испепеления звена четырех самолетов, двух отделений солдат и боевого робота, стоящего несколько миллионов галаксиев?

В баре все затихли.

— За три минуты убил трех червей-ищеек… — скромно усмехнулся я и поклонился.

Последовавшие аплодисменты нельзя было назвать громкими. Зал просто взорвался от криков и оваций. Мне здесь верили, как никому другому, капитан Поркин никогда не врал, тем более в трезвом виде. Сказал, что сейчас врежет, значит врежет, сказал, что попал из лука в небесную сферу, значит она до сих пор там торчит. Обалдевший Шота так и сел на свою стойку, раздавив парочку бутылок. Шквал эмоций был прерван истошным воплем, превысившим несколько децибел. Наступила тишина.

Всхлипывая, Шота выдергивал из филейной части окровавленные осколки стекольной тары.

— Зато ничем замазывать не надо, — выкрикнул из толпы смелый забулдыга, разглядывая мокрое пятно на штанах потерпевшего. — Сразу антисептик…

Завсегдатаи бара мигом попрятались под столами. Новенькие непонимающе завертели головами.

С утробным воем, подзадоренный болью Шота швырнул в обидчика своим любимым калькулятором, с которым никогда не расставался после приобретения. О своей жизни мой друг всегда так и говорил: до войны, после войны, до калькулятора, после калькулятора.

Надо сказать, умная машинка попала в цель. Клиент схватился за рассеченную бровь и исчез под столом. Удар, видимо, пошел ему на пользу. Он высунулся между ножек и сообщил, массируя бровь.

— Если все черви подохли, все же по домам! Можно заработать! Ни полиции, ни юдистов, ни охраны в супермаркетах… Все дома!

Толпа задумалась. Хруст кружащихся десятков шестеренок взвился в воздухе. Те, кто не успел додуматься, сейчас этим усердно занимались, а те, у кого подкорка эксплуатировалась получше, просто не могли поверить своему счастью.

Разбитая бровь первым бросился к выходу. За ним кинулись остальные. Крики «По магазинам!», «Шоппинг» и «А я — в банк, кто со мной?» стихли. Только один старичок поковылял к дверям, поскрипывая электрической тросточкой.

— Внучку из садика забрать надобно-с… Второй день-с… Да-с…

Он скрылся.

— Бармен, налей-ка чего-нибудь горючего! Да побыстрей. — Мне не мешало поставить старого друга на свое место. Оратор хренов! После его выступлений, он первый полетит в каталажку как разжигатель смуты и беспорядков, а так же как укрыватель опасного государственного преступника.