Рон Гуларт - Мускадин

Дверь отворилась со скрипом и жужжанием.

— Твой дом погружается в землю, ты это знаешь? — заявил Гилрой, вступая в прихожую. Около дюжины плетеных кресел были свалены в кучу у левой стены. На вершине кучи дрых жирный кот.

— Случилось что-то ужасное? — спросил голос д-ра Прэгнелла.

— И куда на этот раз ты запрятал колонку интеркома? Обычно она стояла на полке для шляп, под орлом.

— Проходи в библиотеку. Так что стряслось?

— Он пропал. Не подскажешь, где мне его искать? — Дверь библиотеки распахнулась. — Он часом не у тебя? Поиск отца, возвращение к родным пепелищам...

— Балаболка, — ответил д-р Прэгнелл. Он очень походил на Линкольна. Он сидел в плетеном кресле.

Комната была загромождена штабелями и кучами книг, журналов, брошюр, газет, грампластинок, альманахов, плащей и рубах.

— Я не собираюсь отчитываться перед «Декойтом и Сыновьями» о своем визите сюда, — сказал Гилрой. — Я обронил им пару намеков об ухудшении состояния Мускадина. Конечно, добиваясь максимально оптимистического звучания. А ты в курсе?

Д-р Прэгнелл повел широкими плечами.

— Мускадин — очень сложная, тонкая и чувствительная машина, Норм. Гораздо сложнее, чем, скажем, твой телевизор. А ведь и у телевизора то предохранитель вылетит, то лампа сгорит.

— С моим такого не случалось. Вот «Мерседес» мой действительно все время барахлит. — Гилрой сидел на высокой стопке «Нейшнл Джиогрэфикс». — Мускадин послал по почте кисть своей левой руки пацифистке из Биг Сур.

Доктор нахмурился:

— Есть определенные законы, по которым строятся такие машины. Все эти чудачества связаны с его способностью к творчеству. У того, кто смог так тронуть всю американскую читающую публику, просто должны быть какие-то причуды. Вот чего не могут понять парни из всех больших фирм — ИБМ или Рэнд. Они не программируют причуды и отклонения от нормы. И в результате пока что только я один смог построить функционального робота-андроида с человеческим обликом, который может писать романы-бестселлеры.

— Ты уверен? Нам кажется, что у компании «Литтл и Браун» тоже есть один или два.

Прэгнелл напрягся.

— Этого не может быть. Возможно, лет через пять, году в 78-м.

— На «Литтла и Брауна» работает одна очень сильная романистка и один блестящий новеллист. По нашим сведеньям, оба они андроиды. — сказал Гилрой. — Дальше. Ты знаешь эту престарелую леди из Великобритании, пишущую детективные романы? Она еще получила премию Эдгара По от Американской Ассоциации Писателей Загадочного в прошлом году. Так вот, она умерла два года назад, а «Саймон и Шустер» никому об этом не сказали. Они просто заменили ее андроидом,

— Уверяю тебя, только я один смог добиться таких результатов. Что конкретно тебя беспокоит?

— Путешествие по Бзй Эри всегда возбуждающе действует на Мускадина. Полагаю, тому виной близость к тебе. Но в этот раз все идет прямо-таки вразнос. Вообще в последнее время скандал следует за скандалом.

— Например?

— В Детройте он стал выпивать по 40 чашек кофе в день, глотал патентованные лекарства и гонял по городу на роликовых коньках. Потом он участвовал в маршах протеста против войны на Формозе и попытался устроиться коком в торговый флот. Он почти уже женился на дочери автомобильного магната, но передумал и выбросил ее из окна третьего этажа мотеля в Хэмтреке.

Гилрой потер нос.

— Я с трудом все уладил. В Чикаго он выходил из гостиницы только по ночам и заказал себе номер с пробковыми стенами. Там у него была любовная авантюра с девятнадцатилетней актрисой, затем он во что бы то ни стало решил заделаться ударником в группе Мадди Уотерса, подрался с репортером из «Сан-Таймс», гонялся за конгрессменом в Сисеро и фотографировался в обнимку с капо мафиози.

— Да, это все в него встроено, — объяснил доктор. — Временами он ощущает себя опустошенным человеком средних лет, чья жизнь потрачена понапрасну, временами — неизлечимым алкоголиком. Все это микроэлектроника и ничего больше.

В библиотеку вошел жирный, сонный кот, зевнул и запрыгнул на плечи Гилроя. Гилрой сказал:

— В Лос-Анджелесе он устроил корриду с двумя быками и кричал, что все должны называть его Папа Мускадин. Он нанял самолет «Сессна», похитил знаменитую журналистку, ведущую в лос-анджелесской газете колонку сплетен, и улетел с ней в Лас-Вегас. Но ее он тоже выбросил из окна третьего этажа. Я убедил ее не подавать в суд, но в своих ежедневных колонках она отводит душу за наш счет и будет это делать, пока ее колонка существует. В Сан-Диего он вызвал на кулачный поединок Великого Дракона ку-клукс-клана и пытался баллотироваться на пост губернатора от консервативной партии. Кроме того, он набрал там команду для участия в африканском сафари с охотой на львов, но все обошлось трехдневным поглощением водки и имбирного пива, после чего он послал телеграмму, в которой предлагал руку и сердце семнадцати летней дочери бывшего лидера сенатского большинства. Потом его чуть не арестовали за отцовские поучения, которые он преподал стриптизерке из Бильбоа, выступающей в одеяниях Колумбии, Жемчужины Океана.

— Все нормально, — сказал д-р Прэгнелл, — Когда я встраивал в Мускадина цепи таланта, творческих способностей и инстинкта автора бестселлеров, я впаял ему также и дикую, импульсивную натуру, присущую всем великим беллетристам прошлого и настоящего.

— Но дела идут все хуже и хуже, — сказал Гилрой. — Все его ранние глупости я еще мог использовать как хорошую, пусть и скандальную рекламу, — Он занес руку за голову и погладил кота, — Он идет вразнос и ведет дело к столкновению с самим собой. Он продолжает отвинчивать части своего тела и отсылать их приглянувшимся девушкам. И что меня больше всего беспокоит, он все чаще заводит разговоры о том, как он предал свой талант, И что пора кончать эту комедию, покончив с собой.

— Хотелось бы думать, — сказал Прэгнелл, — что успех его последних книг «Рыдаем по прекрасным нарциссам бледно-желтым!» и «Наши горны поют о примиренье!» вытащит его из депрессии.

— Какой там успех! — ответил Гилрой, — Видимо, Джоселин из «Декойт и Сыновья» просто не хотел тебя огорчать и не сказал правды. «Горны» с трудом разошлись при тираже всего лишь 100 000. Мы не заключили ни единой сделки с книжными клубами и не получили ни одного предложения на экранизацию ни от кино, ни от телевидения. Мускадин катится по наклонной.

— Этого не может быть, ведь он — машина. Он будет работать вечно.

— Ни один автор не держится па плаву вечно, — возразил Гилрой, — Мускадин все время рассказывает мне, что все великие писатели после сорока сходили с круга. И он вбил себе в голову, что это как раз его возраст. Временами он начинает петь с деревенским ирландским акцентом, жалуется на то, что у него слабая грудь, и утверждает, что его заберет с собой Леди Озера.