Рэйда Линн - Белый обелиск [СИ]

Ольгер поднял топор и расколол еще один чурбак.

- Эй! Разве ты меня не слышишь, серв? Отвечай, когда с тобой разговаривают!

- Ну, раз мы говорим о чести, вспомни, что за это утро ты уже три раза нападал на безоружного.

Подросток вспыхнул.

- Это не одно и то же! Ты сильнее, даже когда безоружный. И я уже видел, как ты отбираешь эту палку, когда хочешь. Может быть, ты думаешь, что я кому-нибудь пожалуюсь? Не бойся. Я не побегу рассказывать отцу!

- Я знаю, - усмехнулся Ольгер, выкатывая из поленницы еще одно бревно и взгромоздив его на козлы, чтобы разрубить на несколько поленьев.

- Но сражаться ты не будешь? - раздраженно донеслось у Хенрка из-за спины.

- Нет, не буду, - согласился Ольгер, уже зная, что мальчишка сейчас оседлает своего любимого конька.

И не ошибся.

- Потому что у тебя нет чести! Только человек без чести может допустить, чтобы его били палкой, как собаку.

Ольгер отложил топор и обернулся. Он серьезно опасался, что от серенад на тему "у тебя нет чести" у него в конце концов поедет крыша. Хенрик слушал их последние три дня и понял, что занудство большинства учителей в кадетском корпусе - ничто в сравнении с упорством малолетнего паршивца, возжелавшего во что бы то ни стало обучаться фехтованию.

- Малыш, достоинство мужчины состоит не в том, чтобы ударить каждого, кто вздумает ударить тебя первым. Истинная честь - это умение не уклоняться от своих решений, как бы трудно тебе ни пришлось, - сказал ройт Ольгер.

И вернулся к прерванной работе. Как ни странно, постояв у него за спиной еще немного, мальчик потихоньку отошел.

- ...Двумя годами позже этот парень помог мне сбежать из плена, - завершил свое повествование ройт Ольгер. - Поначалу я боялся, что он меня выдаст, но он принес мне еды в дорогу и даже кое-какие деньги. Я сказал ему, чтобы он не мешался в этом дело, и что отец поколотит его, если все откроется, но он все-таки помогал мне опоить обоих сторожей в усадьбе. Восемь дней спустя я уже был в предгорье и попал в одну из наших приграничных крепостей. О том, чтобы вернуться в гвардию после того, как я был сервом и носил браслет, конечно, не могло идти и речи. Мне оставили мой чин - из уважения к прошлым заслугам - но о настоящем офицерстве мне пришлось забыть. Я стал простым разведчиком - тем более, что за время своего пребывания у белгов превосходно изучил их нравы и язык. Что же касается тебя...

Ольгер вздохнул.

Да не так уж ему нужен был еще один слуга - до сих пор Хенрик превосходно обходился Квентином и Лесли. И даже потраченные деньги - леший с ними, вон его бывший хозяин потерял из-за самого Ольгера в четыре раза больше. Но вот для "свалившегося с Луны" парня вожделенная свобода обещала обернуться кое-чем похуже службы в доме Ольгера. Даже похуже королевской каторги, если на то пошло. В реальной жизни этот парень разбирался хуже, чем иной десятилетней, зато безответственности и дурацкого упрямства у него хватило бы на пятерых.

Сказать ему об этом напрямую - Альк, скорее всего, будет оскорблен до глубины души. А если не сказать - зачахнет от тоски или придумает еще один нелепый план побега.

Ройт еще чуть-чуть подумал и сказал:

- Что касается тебя, не забывай о том, что жизнь непредсказуема. Сегодня кажется, что никакой надежды уже нет - а завтра получается совсем иначе.

Альк во все глаза смотрел на Ольгера, как будто ожидал, что тот добавит что-нибудь еще. Но Ольгер развернулся и ушел, поскольку ему резко - и, как это с ним бывало, совершенно - расхотелось хоть о чем-то говорить.

Ольгер не сомневался в собственных словах, сказанных Альку. Но одновременно с этим твердо знал, что в _его_ жизни ничего хорошего произойти уже не может.

* * *

После памятной беседы с ройтом Альк подумал, что он вел себя как эгоист. Или же как дурак - если считать, что это не одно и то же. Во-первых, он был не вполне справедлив к Хенрику Ольгеру. При более пристальном рассмотрении ройт оказался не такой скотиной, какой Альк его воображал. И уж тем более не туповатым солдафоном с кругозором отставного прапорщика. Кто бы мог подумать, что Ольгер способен на сочувствие к слуге, а уж тем более на то, чтобы пытаться его чем-то подбодрить?..

Тем временем настал сентябрь, ночи стали холоднее, и в очередное утро Квентин слег в постель от приступа местной болезни, здорово напоминавшей ревматизм. После чего мгновенно стало ясно, что порядок в доме Ольгера держался исключительно на нем. Альк, не любивший мажордома за неискоренимое занудство, вечный старческий бубнеж, а прежде всего - за манеру говорить о ройте так, как будто бы речь шла о высшем существе, теперь едва ли не молился, чтобы Квентину быстрее полегчало. Александр чувствовал, что голова у него идет кругом от общения с кухаркой, приходившей в дом готовить им обед и ужин, и от остальных разом свалившихся на него дел.

Спасало то, что Ольгер был не слишком привередлив. Скажем, Альк ни разу даже не притронулся к метелочке из птичьих перьев, которой Квентин без конца сметал со столов и канделябров пыль, но Хенрик этого как будто не заметил.

Впрочем, Ольгеру сейчас было не до него.

Ройт наконец-то получил письмо, из-за которого так часто ездил в городскую ратушу. Но если допустить, что Ольгер ожидал каких-нибудь хороших новостей, то он их явно не дождался. Альк был в гостиной в тот момент, когда Ольгер читал свое письмо, и видел, что за эти несколько минут Ольгер как будто постарел на десять лет. Глаза у него потускнели, а в углах плотно сжатых губ обозначились горькая складка. Альк помимо воли посочувствовал Хенрику Ольгеру - но благоразумно воздержался от вопросов, что его расстроило. Не приходилось сомневаться, что ройт не потерпит непрошенного вмешательства в свои дела даже от равного, а уж от "серва" и подавно.

Впрочем, здравомыслия Свиридову хватило ненадолго. Поздно вечером, когда он уже собирался идти спать, Альк случайно обратил внимание на свет, горевший в кабинете ройта. Это показалось ему крайне необычным, так как в это время Ольгер, поднимавшийся довольно рано, чаще всего уже спал. Как будто невзначай пройдя мимо открытой двери кабинета, Альк почувствовал тянувшийся оттуда горьковатый запах каффры и отметил, что его "хозяин" сидит за столом, бездумно глядя в одну точку.

Альк сказал себе, что это его совершенно не касается. Еще немного постоял у двери кабинета, уговаривая себе плюнуть на странное поведение Хенрика Ольгера и отправляться спать... а потом, мысленно обругав себя последним идиотом, вошел внутрь.

К счастью, Ольгер даже не подумал спрашивать, что он здесь делает. В ту самую минуту, когда Альк вошел, ройт потянулся к чашке, убедился, что она уже пуста, и тяжело вздохнул.

- Да, неудобно жить без управляющего. Тебя, что ли, научить готовить каффру?..