Марамак Квотчер - Второй Беличий Песок [СИ]

Для зимних хождений были пух из хвоста а нужны лыжи, непромокаемые тёплые сапоги, пухогрейки, и так далее: если собрать всё в кучу, выходит более чем порядочный список. Даже самое простое — бумагу, чернила и перья для записи факт, требовалось где-то найти, потому что сама она не появится. Даже при том, что подобные вопросы у грызей возникали регулярно и в цокалище были организованы лавки и склады, сбор инвентаря превращался в погрызище размером с лося. Кроме того, после добычи рюкзака, кпримеру, его требовалось подогнать под конкретного грызя, и тоже самое относилось к лыжам и сапогам — если подойти к вопросу поверхностно, потом об этом будут сожаления. Благо, одинадцать из десяти пушей, даром что жили в цокалище, с самого раннего возраста куда-нибудь да ходили, так что знали всю прилагающуюся пухню.

Чего они не особо знали, так это особенностей хождения по болотам и вообще ориентировки при дальних переходах. При всей своей приверженности дикому образу жизни и неотдаления от корней, белки ходили в основном вдоль просек или по крайней мере троп, всегда зная, что слева одна линия, а справа другая, и если ходить не совсем уж кругами, то выйдёшь хоть с закрытыми ушами. Специалистом по этому вопросу из причастных ушей оказывалась Рилла, та что знала всякие названия и где что находится — это она любила, потому и знала. Белка провела обзорное цоканье для группы, когда та собралась вместе, хотя особо запоминать наизусть никто не собирался, потому как грызунихо собиралась в болото лично и повторит всё это не единажды.

Макузь бегал с подвыпученными глазами и казалось, сидел как на иголках. Ему самому это казалось излишним — ну всё уже, цокнуто идти, значит идти! Тем более бельчона сделала ему такой подарок, согласившись составить компанию, что хоть ушами мотай — что он собственно и сделал, всмысле с ушами. Когда с инвентарём и запасами всё стало более-менее чисто, групп собрался всё в той же комнате учгнезда, потому как снаружи лепил мокрый снег и задувал весьма сильный ветер, не способствовавший.

— Ну, как оно? — осведомился Фрел, ослушивая пушей, — В пух?

— По центру! — заверил Макузь, — Дня через два будут совершенно полные запасы.

— Почему через два?

— Ну, там такая штука, крупы в кормовой лавке отвешивают не больше зоба на пушу в день, чтобы чего не вышло.

— Это кто, Зеелыш? — поднял брови Фрел, — Вот педант пухов, а? Йа ему кстати об этом не примину цокнуть! Ладно… А что насчёт ориентирования и всего такого?

— Вот, — пальцы с когтями показали на Риллу.

— Вопросов больше не имею. И следующий вопрос, ххех… Сколько пушей потащатся?

— Предполагаем семеро…

— Толипятеротолисемеротолитрое… — затянул Бульба старую поговорку.

— Значит, вот эти хвосты, — показал Фрел на хвосты, — И?

— И Ситрик, — показал на Ситрик Макузь, — Белка-пуш из семьи Треожисхултов.

— Белка-пуш выкрасила шерсть? — улыбнулся Фрел, пырючись на серенькую.

— Сто пухов, — ответила та.

— Тупь цокнул, — поправился пожилой белкач, — Йа про то, что шестеро наличных белок хотя бы отдалённо шарят в вопросах того, что такое тар и куда его. Чисто? Всмысле йа про то, если конечно хочешь пройтись, то это в пух, но имей вслуху что конкретного толка от этого будет не особо.

— Поправка, Фрел-пушище, — усмехнулся Макузь, — Грызунихо обладает цоканьем и Слухом повышенной чистоты, чисто?

— Ммм… Да, негрязно, — подумав, согласился тот, — Пока часть пушей будет обследовать болота своими ушами, остальным стоит пройтись по околотку и оцокать всех, кто уже обследовал. Истрепать им уши, как-грится.

— Тогда вот что, — цокнул Руфыс, крупный рыжий белкач, — Когда вываливаем? Йа имею вслуху, будем ждать пока пойдут зимоходы, или куда?

— Сейчас зима ещё не началась, — цокнул Макузь, — Зимоходы могут пойти и через сорок дней, если не позже.

— Так и? — пожала плечами Рилла, — Однопухственно собирались по льду ходить, а пока он промёрзнет как следует, это к середине зимы, а не к началу.

— Есть много чего выслушать и без хождения по льду, — цокнул Макузь, — Да хотя бы в каком состоянии дороги и что представляет из себя Шишмор, и вообще.

— Вообще — это довольно широко, — заметил Руфыс.

— Мне кажется, ты просто хочешь отсрочить песок.

— В общем да, — сознался тот, — Но не слышу причин, почему бы это и не сделать.

— Давайте кто впесок, тот впесок, — предложил Макузь.

— Аммм… — повела ушами Рилла, — А ничего если йа тоже не впесок?

— Совершенно ничего, грызо, — улыбнулся Макузь, — Если что, мы с Ситрик и на две пуши сходим. Да, Сит?

— Да Сит, — машинально отозвалась белка, — На две пуши? Не знаю… Мы докумекаем до всего, что надо будет выслушать на месте?

— А мы сейчас вам напишем! — потёрла лапки Рилла, — Понимаете, сейчас самая переработка тыблок, Жаба душит!

— Впух, зачем напомнила! — засмеялась Ситрик, зажмуриваясь.

Смех смехом, а вспомнив про тыблоки, белочка сглотнула и провела лапкой по шее, сбрасывая цепкие лапы Жабы.

— Тогда да, раз такие мешки, — цокнул Жмурыш, — Сходите пока на две пуши, что расслушать мы вам список подготовим, а запасов пока что собранных вам хватит выше ушей. Снега пока настоящего нет, так что лыжи не берите.

— Ну и слушайте по обстановке, — добавил Фрел, — Можете вернуться с первыми зимоходами, или ждать остальных?

Макузь скосился на Ситрик и быстро цокнул.

— Вернёмся, так проще. Может, и зимоходов ждать не будем, если так. И подготовиться можно будет лучше.

— В пух. Тогда, грызо! — поднял лапу Фрел.

Поздняя осень в то время, как она переходит в зиму — самое тёмное время года, когда солнце закатывается со смеху рано, а встаёт поздно. Вдобавок как правило небо в большинстве дней затянуто тяжёлыми сине-серыми тучами, что делает короткий день ещё менее днём. Так что если уж цокнуть достаточно откровенно, а так Макузь и собирался цокнуть, то идея отправиться в поход в такое время граничила с авральностью.

— Идея отправиться в поход в такое время граничит с авральностью, — цокнул белкач.

— Ты наблюдателен как жаба перед роем комаров! — хмыкнула Ситрик, — Но если подумать, то собственно почему бы и нет? Вреда от этого вроде не слышно, а когда-нибудь стоит и пограничить с этой самой, авральностью.

— Зач? — усмехнулся Макузь.

— Для разнообразия, — подробно объяснила Ситрик.

Пока же им пришлось для разнообразия навьючиться походными мешками, закутаться в непромокаемые плащи и пойти чавкать ногами по грязи. Плащи были совершенно необлезаемы в такую погоду, когда все ветки мокрые, а уж грязи имелось выше ушей, почти как в половодье. Чтобы иметь возможность идти, грызям приходилось сильно фортифицировать пух, и они чувствовали себя как черепахи или улитки, тобишь в панцире. Вылезти оттуда можно было только на привале, когда находилась подходящая большая ёлка и на её ветках растягивали навес от дождя и ветра. Разведение костра при повсеместной сырости превращалось в атракцион неслыханной ловкости, так что грызи предпочитали покормиться и запастись горячим чаем на остановках в избах, близких к тропе — той, что вела от Щенкова к Шишмору. Тамошние грызи слушали на ходоков вполне спокойно, так что за соразмерную плату в единицах Добра легко получался и корм, и ночлег на особо промозглые ночи.