Марамак Квотчер - Второй Беличий Песок [СИ]

— Песок в том, что все зверьки — это один ЛесЪ, — цокнула Ситрик, — И если хотя бы у грызей есть лапы для огня и всего прочего, значит и у Леса в целом — тоже есть.

— Поперёк не цокнешь, — подумав, кивнул Макузь, — Это в пушнину.

— А кроме того, если не забывать об этом, всегда будет чем занять их, лапы! — добавила серенькая, — А то иногда знаешь, грызь заболевает уныньем.

— Чем-чем? — искренне не вгрыз белкач.

— Уныньем. Ну да, это редко бывает, но всё равно, — Ситрик покачала ухом, — Просто ты не слышал большого количества разных грызей, чтобы заметить.

— Зато ты слышала, чистоцокающая грызунихо, — ласково цокнул Макузь.

Пуши сидели прибочно, ощущая пух, и это было в него же. Непогода продолжала слегка буйствовать, но хотя бы к удаче сменился ветер и теперь дым не несло в нос. Налив полные фляги горячим чаем, грызи собрались переходить в более горизонтальное положение, и собственно так и сделали. В отсутствии настоящего гнезда белки как правило не ложились на землю, а полулёжа приваливались к чему-нибудь, подложив хвостяру — так и удобнее, и теплее. В ясные ночи так можно было с удобством пялиться на звёзды и луну, но сейчас небо показывало непрослушную темноту, из которой валил мелкий мокрый снег.

Макузь, неслушая на теплоту и исправно тлеющий костёр, проснулся и поводил вокруг ушами. Некстати вспомнилось, что кроме как огонь, сейчас вообще нет никакой защиты от животных. Грызь хотел осторожно выбраться, чтобы не тревожить Ситрик, но та хотела сделать тоже самое. Посмеявшись, они встали, и обшарив ближайшую округу, спилили две достаточно толстые палки с рогатинами на концах — у Макузя имелась походная пилка, ладони в две длиной, так что и. Ручкой этой пилки можно было пользоваться как топориком, и сейчас белкач заточил им концы рогатин.

— Вот так оно как-то более туда, — ткнул пальцем в пух грызь.

С рогатиной под лапой сурковалось спокойнее, тут уж и цокать нечего. Хотя ночь всё холодала и снег перестал таять, пуши были утеплены снаружи и изнутри, так что не опасались ни разу и дрыхли. Само собой это относилось не ко всей ночи сразу, а ко времени, пока прогорал костёр — затем приходилось просыпаться и подбрасывать чурбаков. Макузь показал белке, как положить дрова таким образом, чтобы они и не потухли, и горели как можно дольше. Она конечно ночевала в лесу, но поддерживать костёр не приходилось — кипятили чай, и ладно. Тихо цокая об этом, белкач подумал, что не так давно цокал об этом не менее тихо, только на марисовские ушки… Он словно наяву ощутил её присутствие, так что чуть не стал оглядываться. Впрочем, ощущение было хрурным, а не наоборот, да и каким оно могло быть, если цоканье о бельчоне.

Судя по количеству сожжёных поленьев, приближался рассвет — собственно у грызей больше нечем было это проверить, потому как таскать с собой песочные часы они не удосуживались. Макузь в очередной раз пошебуршил костерок и поставил ещё воды, дабы снова заправить фляги: как цокалось, ведро кипятка заменяет стакан сметаны. Честно цокнуть, белкач почти никогда в уши не слыхивал эту сметану и с трудом помнил, что это такое, потому как молочные продукты были не настолько распространены. Укутавшись в пухогрейку, Ситрик дрыхла, иногда подёргивая пушным серым ухом — известно, что обычно снослышания происходят под утро. Макузь улыбнулся, и на этот раз даже не просто так, а потому что бельчона выслушила исключительно мило и главное он сообразил, что она дрыхнет как у себя в гнезде только потому, что не в одну пушу — в одну никакая белка так дрыхнуть не будет. Да что там не будет, не сможет.

Грызь хотел уже устроиться обратно на лежанку, когда уловил что-то не то. Нельзя точно цокнуть, был ли это едва уловимый запах — дым всё-таки забивал эфир — или не менее тихий звук, но белкач резко повернул уши и уставился в темноту. Там было темно, как оно и полагалось, но опять-таки пригрезилось какое-то движение… Макузь замер и присев, протаращился туда с пол-килоцока, но ничего конкретного не уловил. Ну и впух, подумал он, убедился что костёр на месте, а под лапой — заточенная осиновая рогатина, и таки устроился продолжать подрёмывать. В отличие от многих зверьков, белке беспокойство никак не могло помешать дремать — то есть, не беспокоило. Приняв полученный песок к сведению, грызь принял меры и теперь занимался своими делами.

Когда сырую темень начала рассеивать заря, невдалеке от лежбища пушей прозвучал вполне конкретный взрык. Макузь и Ситрик враз открыли глаза и подняли уши. Переслухнувшись, грызи тоже довольно синхронно взяли рогатины.

— Похоже на волкэ? — еле слышно прошептала белка.

— Да, похоже, — согласился Макузь.

Похоже что и само волкэ было того же мнения: не успел он это цокнуть, как из-за комля выскочил здоровенный зверь — что сразу бросалось в уши, так это оскаленная пасть и очень большая грудная клетка, выдававшаяся вверх высоким горбом — всё остальное на этом фоне терялось. Макузь незамедлительно использовал рогатину по назначению, собираясь ткнуть животное, но оказалось что оно не так близко; тогда грызь тут же поддал ногой по пленьям. Сырые куски дерева, сдерживавшие огонь, упали в стороны, и ярко с треском вспыхнуло пламя, вырвавшись пузырём. Животное издало оглушительный рёв и отпрыгнуло назад.

— Камульф! — цокнула Ситрик, соскребаясь на ноги и вжимаясь в стенку комля.

— Кто? — уточнил Макузь, снова притушивая костёр.

— Камульф, бродячий горбатый волк. Ну или по другому цокнуть, хищный бескопытный верблюд.

— Туда иди!! — рявкнул грызь камульфу, который опять сунулся между костром и комлем, — А откуда известно?

— На картинках слышала, пух в пух такой, — пояснила белка, прижимая уши.

— А ещё что можешь цокнуть, оно стайное?

— Впух, по-моему да, — фыркнула Ситрик, — Если их нарисовали стаей.

— Не особо к месту, — констатировал Макузь.

С разных сторон от комля раздавалось утробное рычание, какое-то странное, непохожее на обычных серых волков — с прибулькиванием, чтоли. Скоро стало слышно, как зверюга лезет по стволу дерева, чтобы забраться сверху комля, но это была плохая идея. Без хватательных лап камульфу понадобился битый килоцок, чтобы влезть туда, а когда он наконец запутался в корнях — Макузь основательно поколол его рогатиной, будучи в полной недосягаемости, и тот с визгом укатился. Пока же происходили эти упражнения, грызи раздумывали над тем, как трясти дальше.

— А про поведение что-нибудь известно? — спросил грызь.

— Неа, — пожала плечами Ситрик, — Йа же цокаю, слышала только картинку.

— Жаль, хотелось бы в общих чертах понять, сколько времени они могут тут тусоваться.

В серых сумерках уже было вполне видно, что камульфы прохаживаются кругами у комля, и в наличии их хвостов пять, не меньше — причём по одному хвосту на особь. Именно этим и были опасны стайные зверьки — в отличие от тигра, который бросался сразу или чихал на добычу, эти могли сидеть на хвосте прорву дней, потому как пока одни оставались дежурить, другие отходили. Такие соображения были не особенно в пух, учитывая то, что дрова в костре скоро сгорят и придётся постоянно отбиваться рогатинами.