Марамак Квотчер - Второй Беличий Песок [СИ]

— В пух, в пух, — пробормотал он себе под нос и захихикал.

В избе возились ещё какие-то грызи, толи местные, толи тоже ходоки, но затевать долгое цоканье никому не хотелось, так что пуши просто кивнули друг другу ушами. Жмырка, та самая грызунихо-хозяйка, убирала со стола всякую фигню, а Макузь сидел на лавке ждал, потому что весьма не в пух пытаться засурковать, когда кто-то возится.

— Так вы из Щенкова? — уточнила белка, склонив ухо.

— Из, — сознался Макузь.

— А вы знаете, что у нас в околотке по лесу ходят хищные животные?

Макузь округлил глаза — он бы и уши округлил, но не получалось — потому как довольно-таки упустил это из слуха.

— Каких именно ты имеешь вслуху, белка-пуш?

— Да уж не собак, — хмыкнула она, — Йа просто слышу, что вы прётесь от самого цокалища по тропе, а даже топориков у вас нету. А вслуху йа имею волков, причём чёрных, и тигров, причём полосатых, и чехов, причём зелёных… думаю уже достаточно?

Макузь поёжился — ни одно, ни другое ни третье не подарок. Чехи, чешуйчатые хищники сиречь, скоро залягут в спячку, а вот волки и тигры только подналягут на мясцо.

— Да, вполне, — хмыкнул белкач, — Благодарю за предуцокивание, мы и правда как-то того.

— Незачто. Сейчас им трудно переходить реки, поэтому они встречаются на отдельных участках между таковыми, — продолжила Жмырка, — На нашем вроде мало, а вот на следующем, который южнее и куда вы идёте — там есть их.

— Мать моя белочка! — точно обрисовал обстановку грызь.

Наутро за кормёжкой Ситрик была обрадована тем, что они хотя и чуть не попались на корм волкам, но всё-таки не попались, а это в пух. Мимо пуха было то, что расслушивая поход, они совершенно не подумали о такой естественной погрызени!

Такой поворот песка оказался неожиданным, но грызи быстро вспушились и резонно решили, что ничего страшного. Тоесть впринципе они не слышали ничего страшного вообще, даже если пойти на корм, а уж тем более во вполне закономерном шансе на это. В самом цокалище и ближайших окрестностях водилось определённо ещё больше зверей, чем в дичи, однако они были практически полностью прилапнены, потому как зверьками интересовались двадцать грызей из десяти, а вдобавок работали пропушиловцы, которые только этим и занимались — натаскивали молодняк, отлавливали больных особей и всё такое. В шишморском околотке просто водилось слишком мало пушей, чтобы охватить всю территорию осквирячиванием, так что и…

— И, раз-и, — фыркнула Ситрик, — Это как-то вообще мимо пуха, мы будем от дерева к дереву всю дорогу перебегать?

— Не знаю, — почесал уши Макузь, — Что было бы хитро?

— Хитро было бы заранее не проворонить, — точно цокнула белка.

— Да, но теперь-то. Хитро будет найти попутчиков из местных, чтобы они расцокали, почём перья. Заодно начали бы прополаскивать Соль.

— А если никого не найдём? Сам слышишь, тут глухая Дичь, к тому же самый не сезон.

— Тогда ммм… — Макузь пожал плечами, — Тогда вплоть до отмены операции!

— Да, вот уж радости пройтись по такой погодке, — хмыкнула Ситрик и пихнула грызя в плечо, — Да ладно, вышучиваю!

Конечно радости было меньше, чем при ясной и сухой погоде, но она всё равно наличествовала. Под ногами хлюпала грязь и вода, так что пуши не расставались с палками, вырезанными из ближайшего бурелома — это помогало реже падать в лужи. Падать всё равно приходилось, тут хоть весь пух с хвоста выдерни, а на много тысяч шагов пару раз да подскользнёшься. Вслуху озвученных ранее мыслей, Макузь и Ситрик внимательно выслушали тропу на предмет следов — как грызьих, так и не. Естественно, что в такой каше, засыпаемой сверху тут же тающим снегом, они ничего не различили.

Лес вокруг тянулся во все стороны, что ни разу не удивительно; идущие и трясущие хвостами потеряли счёт речкам, холмам, полянам и прочим достопримечательностям. Несколько раз они теряли направление тропы, потому как она выходила на поле и там буквально исчезала, иди куда уши слушают. Приходилось искать уверенное продолжение, возвращаться и пилить заново. Макузь поглядывал на белку, но не замечал никаких признаков усталости — пушистая серенькая грызунья шагала не менее бодро, чем в начале, и уши занимали в основном стоячее положение, свидетельствующее о притоке Хрурности. Хвост у Ситрик правда повис, потому как отсырел — у белкача конечно тоже был отнюдь не сухой.

Теперь останавливаться на ночлег грызи рисковали только в укреплённых местах, хотя бы возле большого комля упавшего дерева — сами забирались под навес из корней и земли, а на подходе разжигали костёр — уж по крайней мере они знали, что диких зверей огонь пугает.

— Да как цокнуть, — пожал плечами Макузь, — Это в общем однопухственно, пугает или нет.

— Как так? — уточнила Ситрик, копаясь в рюкзаке.

— Так мы сидим близко к огню, потому что плащи и пухогрейки, а без одежды попробуй сидани, враз пух опалишь. Поэтому крупный четырёхлапый зверь сюда вообще не войдёт так, чтобы не опалиться.

— Чтобы не опалиться, — повторила белка, глядя как оранжевые язычки пламени разбегаются по щепкам.

— Слышу ты глядишь, как оранжевые язычки пламени разбегаются по щепкам, — проявил чудеса наблюдательности Макузь.

— Ты проявил чудеса наблюдательности, — хихикнула Ситрик.

Щепки они заранее высушивали на предыдущем костре, чтобы разжечь следующий, так что дело шло в пух. На огонь ставился корм для подогрева, ну и конечно Чай. «Зелёной воды», или зелёнки, грызи с собой не брали, потому как тяжело тащить — а лупануть было бы в пух, для поддержания сил и против возможных соплей. Как бы там ни было, пуши сидели на два хвоста между комлем и костром, каковой выхватывал из темени небольшой кусочек залитой водой земли. Неровные волны ветра колыхали пламя и дули в нос дымом, и это не вызывало фырканья. Белки были лесными рыбами и жили в океане из воздуха — даже не зная ещё толком, как устроена атмосфера и всё такое, они это ощущали интуитивно. Так что течения родной стихии не могли вызывать ничего, кроме упомянутого притока не менее упомянутой Хрурности… ну всмысле, пока течения имели лезущую в ворота скорость.

— Выслушай-ка Мак, — цокнула Ситрик, склонив ухо, — Йа всё никак не могу взять под уши, почему кпримеру волки не пользуются огнём? Ты сам цокнул, что вряд ли они его настолько боятся, чтобы не совладать с собой.

— А лапы? — показал лапы Макузь, — Ведь это у грызей лапы приспособлены для того, чтобы пользоваться хоть чем. А у многих зверьков они только ходить да за ухом чесать.

— Во кошмар, — поёжилась белка, — Представлю себе, что у меня лапы — ходить да за ухом чесать, бррр…

— Ну, слышимо тут некоторое соответствие между образом думания и лапами.