Марамак Квотчер - Беличий Песок [СИ]

— Она вызывает чесотку, а при растирании наносит много мельчайших ран.

— Хорошо, но зачем нам это? Чисто посмеяться над ними?

— Отнюдь! — цокнул Хем, — Ослеплённых можно пускать на шкуры поочерёдно, а не всех сразу. Так нам не понадобится и ледник.

— Хем, это умно, но… — Дара повела ушами, — Как-то чересчур жестоко.

— Мы выяснили, что их придётся убить, — заметил Хем, — Есть ли разница, каким образом? Мне это тоже не очень-то нравится, белка-пуш. Но ещё меньше мне нравится огромная толпа этих тварей, оставляющая после себя мусорные кучи. Видала, что с лесом?

— Да, ты прав, — цокнула белка, — Ну пыль так пыль.

Пока же им предстояло пробираться по джунглям, пристально принюхиваясь и смотря, чтобы не вляпаться в змею или паука — паучишки тут достигали размера со сквирячью голову, и были опасны не только ядом, но и просто челюстями. Впрочем, эти сюрпризы действовали и на обезов, так что в окрестных лесах они передавили всех пауков и змей, насколько могли. Со сквирячьей точки слуха это было вдрызг подло, ибо змеи и даже пауки никогда не нападали первыми, если не наступать им на голову. Ввиду этого Хем приветно помахал лапой насекомому, доедавшему очередную птицу размером с курицу.

— Стой, — потянула грызя за хвост Дара, — Чую.

— Есть, — принюхавшись, согласился он.

Далее пробирались шёпотом, так чтобы ни веточки не хрустнуло, и не зря: впереди были три-четыре обеза, обирающие какие-то жёлтые плоды с дерева. Грызи втихоря обошли их кругом, и не ошиблись в своих предположениях: недалеко оказалась прогалина в лесу, на которой толклось большое количество тварей — Хем насчитал штук тридцать, не меньше. Огромные чёрные туши сидели группами, гонялись друг за другом, дрались… и орали, орали, орали. Гвалт стоял просто невыносимый даже издали. Грызи подумали о том, что сидеть на дереве, если их обнаружат, придётся очень долго, но хотелось всё рассмотреть подробно.

— Смотри, что там, речка? — шепнул Хем.

— Похоже на то.

— Отлично… Пошли посмотрим, куда она течёт.

Они забрали вбок, к речке, и пошли вдоль неё в обратную сторону — как и предполагалось, она была той самой, что видели, когда шли по берегу озера. Надо заметить, что малая река в джунглях никак не могла сдвинуть с течения толстенные стволы, перегораживающие русло, так что петляла невообразимо, зачастую описывая почти полные круги. Ширина этой речки была шагов пять, глубина от силы с рост, но Хем по опыту знал, что река это полезно. Пока он не знал чем именно полезно, но. Поход до прогалины занял весь долгий сдешний день, так что грызи с удовольствием отвалились дрыхнуть на тёплый песочек. Забираться в душное гнездище не хотелось, а от опасностей гарантировал постоянный дежурный по цокалищу. К утру вернулись и другие разведчики, расцокавшие о том что есть ещё одно место постоянной пасьбы обезов, ныне пустующее, а также о том что про ледник стоит забыть — склоны завалены камнями и заросли кустами. Вместо дороги грызи обнаружили пещеру, в которой прятались обезы — на высоком склоне горы, она была крайне малодоступна, ибо достаточно дать как следует лапой — и лезущего снизу накроет град камней. Вероятно, обезы скрывались там от тигров, каковые то и дело захаживали в эти места.

На следующий день, с самого ранья, несколько обезов попытались сунуться на холмы, и пёрли вперёд несмотря на предупредительное цоканье. Дежурные стрелки выпустили наличный запас стрел с железными наконечниками, уложив одного супостата и заставив остальных убраться. Стрелков похвалили за меткость и освободили от необходимости тащить к костру громоздкую, довольно вонючую тушу.

— Эх, пушнинушка, цокнем! — отдувался Хем, — Эх, вспушённая, сама пойдёт, сама пойдёт! Посвистнем, посвистнем, да цо-оокнем!.. Рилла, белка-хвост, ты где?!

— А, чичас, чичас! — отцокалось из гнездища, — Ножик ищу!

Рилла действительно оказалась специалистом по разделке, так что не занятые в дозоре пуши сели вокруг смотреть, как она ловко орудует ножом и топориком, превращая тушу обеза в куски мяса; надо цокнуть что это был редкий случай, когда мясо выглядело лучше, чем целое животное: по крайней мере оно не воняло и было аппетитное. С обеза были полезны шкура, жилы и мясо; кости также сваливали в отдельное место, дабы потом сварить из них мыло. Пока же потребовался костёр, и пришлось идти заготавливать дрова из упавших стволов деревьев. Ходили по четверо — двое работают, двое отдыхают, охраняя подходы. С упавшего дерева срубали ветки, ломали их и увязывали в пачки хвороста; вместе с высохшими листьями, они горели очень быстро и жарко. Затем ствол отрубали от корня, ставили на катки и тащили к костру. Конечно, бревно не разрубали на куски, а так и подавали в огонь краем — это спасало уйму сил. На этом костре, найдя оставшиеся от бывших жителей каменные сковородки, и завяливали мясо обезов, сдобрив подходящими пряными травами. После часа такой жарки-сушки кусок мяса превращался в тонкую лёгкую «подмётку», каковую было почти невозможно съесть без воды. На высоких кольях под дымом сушили шкуры и жилы, дабы и они стали более пригодны. Едва разобрали первого обеза, как наблюдатель на пальме отцокался о том что грохнул ещё одного, когда тот полез на его дерево. Не желая граблеходствовать, за следующей тушей ходили уже с тележкой, сделанной наскоро на месте из жердей и брусков; колёса у неё получились не особо круглые, но всё лучше чем влапную.

— Процесс пошёл, — цокнул Хем, сваливая отбросы в яму подальше от гнездища, — А?

— Пока уге, — согласилась Дара, осматривая горизонт, — Но они ещё не чухнулись.

— Уголь есть, — размышлял грызь, — Теперь, нужен горшок и пружина…

— Вон там на склоне есть глина. Только сначала надо притащить воды, Рилла опушнела там, хоть лапы помоет как следует.

Воду в цокалище брали из колодца, вырытого под холмом — скорее это была просто коробка из брёвен, в которую вода хлестала как из стен, так и снизу; переливаясь, она стекала дальше в озеро. Грызи наполнили бурдюки и понесли наверх, напомнив себе при первой возможности сделать глиняные горшки — кожанные мешки для воды порядочно давали привкус к ней, и пить чай было нехрурно.

Хем плотным образом занялся углём, вытащив куски их костра и натолчя его в мелкую пыль; из веточек он сплёл корзиночку, обмазал её тонким слоем глины и обжёг на костре: получилось то что надо, хрупкий горшок, разбивавшийся от одного неосторожного цока. Хем тут же изобрёл «взрыватель», в виде длинной нитки — если запулять горшок аккуратно, нитка дёрнет за его внутренности и разорвёт в воздухе, высыпав тучу угольной пыли. По совету одной из грызуний Хем опробовал и пружину из тонких веток: она сжималась и закреплялась на деревянной же оси с дыркой и поперечным ступором; при сотрясении от удара о землю ступор вылетал, пружина с силой распрямлялась, разбивая горшок и выкидывая угольную пыль. Испытания выявили, что горшки дают приличный выброс, так что если попасть аккурат в обеза — результат обеспечен. Кроме того, Марамак тут же испробовал выдувать мелкую пыль поршнем огнемёта — вылетала она всего на два-три шага, и насыпать её приходилось влапную, но эффект также почти гарантированный. Ввиду этого программу по выпуску толчёного угля и гранат утвердили.