Владислав Безлюдный - Из Кармана

— Вот чёрт! Эй, парень, ты живой? — Антон нервничал. Только сбить человека ему не хватало. Он подбежал к раненому и пощупал пульс. Жив! Слава Богу!

Парень приоткрыл глаза, и, увидев Антона, расплылся в счастливой улыбке. И чему можно радоваться с разбитой головой?

— Тоша, мы в аварию попали, да? Я, кажется, стекло разбил. Посмотри, пожалуйста.

— Чего? Какое стекло? Ты о чём вообще?

После пяти минут разбирательств Антон запутался окончательно. Чудесно… Хонда пропала, человека сбил, а этот парень теперь считает себя его мотоциклом. Что за бред? Нет, это точно какой-то дурной сон. Вроде же не пил ничего. Да ещё и место незнакомое. Рядом ни дороги, ни машин, ни указателей и дорожных знаков.

Антон закрыл глаза, потряс головой и снова открыл. Перед ним всё так же сидел на траве парень с разбитой головой. Ладно, разберёмся.

— А теперь по порядку. То есть, я должен поверить, что ты — мой мотоцикл, который после аварии стал человеком, что ты меня э… любишь и всё такое. Думаешь, я совсем идиот и поверю в такой бред?!

— Тоша…

— Какой я тебе Тоша?!

Парень привстал, покачиваясь и хлопая ресницами. Выражение его лица резко изменилось.

— Значит, ты не понял, какой Тоша? Хорошо, я объясню. Тебя так сестра называла. Помнишь? Нет? Тогда я тебе кое-что ещё напомню. Например, как она мне кожу на седле порезала за то, что ты в зоопарк её не сводил. Вы с ней потом три дня не разговаривали. А помнишь, как мы в забор въехали, и ты за ремонт заплатил почти две тысячи. Ну же, отвечай! Помнишь? Или скажешь, что и это бред?! Я даже номер своего двигателя на память знаю!

— Погоди-погоди… не так быстро. — Антон вытер пот со лба. — Ну, допустим, всё это правда. Но как, чёрт подери, ты стал человеком?!

— Да понятия я не имею! Всё, что помню — дождь, свет фар и как ты меня в себя приводишь. И до этого всё помню. Пять лет, пять долгих лет, что ты протирал штаны у меня на горбу. Помню, как ты поначалу от гаишников прятался, потому что прав не было.

Я всё для тебя делал. Старался из последних сил, на последней капле бензина. Чтобы ты, блин, был доволен. Ехал через любую грязь, в которую ты меня затягивал, падал, вставал и снова ехал. Потому что люблю я тебя, Тоша… Антон.

— Ну, хорошо, чёрт с тобой, зови Тошей, если тебе так больше нравится. Только это… Как-то это не по-мужски что ли… Не, ну ты там не подумай ничего.

— Антон. Я — не гей, а спортивный мотоцикл. Ты — мой хозяин. Мы почти пять лет вместе, и не моя вина, что я теперь смазливый мальчик в чёрненькойфутболочке. Что-то ещё нужно объяснять?

— Прости, не хотел обидеть.

— Тогда просто помолчи и помоги встать, я колесо… ногу повредил. Пора выбираться отсюда.

Антон огляделся. Вокруг ни души.

— Знать бы хоть, куда идти. Мы даже не у дороги. И как сюда попали…

— Тыринг — это искусство! Не забывай об этом никогда. Ладно… Дай лапу.

Бонни крепко ухватилась за запястье Клайда и посмотрела вниз. Высоко! И падать на металл будет ой как больно. А если в горячую воду — ещё больнее. Но кто не рискует — тот не ест пельмени! Времени осталось совсем немного. Если в комнату сейчас войдут — всё пойдёт прахом. Придётся бежать, скрываться… Всё или ничего. Она посмотрела в глаза напарника, и тот задорно подмигнул ей:

— Давай, сделаем это!

Она достала крюк и стала медленно опускать его вниз.

— Держись крепче и не качайся, могу не удержать.

— Я в тебя верю, — ответила Бонни и улыбнулась.

Он не видел этой улыбки, но словно почувствовал её тепло и улыбнулся в ответ. О чём сейчас думал Клайд? О ней, о пельменях, о Богине или о чём-то своём? Кто знает. Сейчас он крепко держался за прут решётки вентиляционного люка, одновременно удерживая свою напарницу. Они столько пережили вместе, что впору книгу писать.

— Три, два, один… Опускай!

Верёвка с крюком очень медленно поползла вниз, в направлении крышки. Совсем немного, и они у цели.

— Поторопись, а то не успеем, — поторопил Клайд напарницу. Та начала опускать крюк быстрее, поглядывая на двери, в которые в любой момент мог войти нынешний владелец пельменей. Их мечта принадлежит только им двоим. Даже если она лежит в чужой квартире.

Золото? Деньги? Ценные бумаги? Чепуха! Всё это потеряет свою цену. Всё станет бесполезным. Но только не пельмени. Бонни раскачала крюк на верёвке и раза с третьего таки попала в цель. Крючок зацепился за ручку, и она потянула на себя. Крышка оказалась тяжелее, чем она думала.

— Я её не удержу. Могу сорваться. Нужно закрепить верёвку. Я кину тебе конец, будешь держать.

— Хорошо, — Клайд мысленно помолился Богине, прося её дать им немного везения. Бежать в третий раз совершенно не хотелось.

Тыринг — ремесло тонкое и не терпит трёх вещей: излишней жадности, трусости и слабохарактерности. Он мечтал, что однажды они с Бонни станут живыми легендами, их будут знать по имени все, кто не понаслышке знает об искусстве тыринга.

Бонни лежала на боку, щекоча товарища хвостом. Пельмени, ещё тёплые и очень вкусные, лежали рядом. Шесть штук, по три на каждого. Неплохой улов. Больше брать — слишком заметно. Меньше — просто трата времени и сил. — Я думала, ты меня не удержишь… — Бонни немного прищурилась и улыбнулась.

— Ну, как видишь, удержал. Я вот знаешь, о чём думал?

— О чём?

— Что будет потом? Чем мы займёмся, когда станем старыми?

— Но в кармане ведь не стареют.

— Ты понимаешь, о чём я. Когда получим титул, добьёмся всего, чего хотим и решим уйти на покой.

— Я тоже думала… Давай откроем пельменную. Маленькую уютную пельменную. С деревянными столиками, стилем в духе старой таверны. Над стойкой будет полочка с фигурками Равиоллы, которые мы будем дарить нашим постоянным клиентам. Нравится? Будешь директором?

Клайд увернулся от ловкого хвоста подруги, который уже потянулся к его носу:

— Пожалуй, я соглашусь на твоё предложение!

Он встал на задние лапы, потянулся, хрустя костями. В вентиляции что-то заскрипело. Бонни навострила уши, а её друг втянул воздух носом, пытаясь учуять источник шума. Вдруг он рванулся, хватая её за переднюю лапу и пулей вылетел через прутья решётки.

Погода стояла туманная и сырая. Два парня гоповатого вида стояли у дороги. Ребята были одетые в традиционные треники "Адидас", аналогичной фирмы кроссовки, наспех склеенные в китайском подвальчике и типичнейшие кЭпочки. Обстреливая асфальт выплюнутыми семечками, и демонстрируя свою высокую культуру и интеллект, они являли собой истинный эталон ценителей «настоящей мужской дружбы». Да и кто ещё мог стоять посреди дороги в районе гомофобов. Конечно, Антон и его товарищ этого знать не могли.

— Опа, ты сатри, какие голубки! — Прошипел беззубым ртом один из них, обращаясь к скучающему приятелю. Тот сплюнул на землю и присмотрелся. Впереди шли двое парней. Один — эдакий металлист, а второй — типичный «голубоглазый». И этот типичный настолько нежно обнимал металлиста за шею, насколько вообще не рекомендуется делать это в подобных местах. Да и смотрел "кандидат" на своего друга тоже весьма неоднозначно. Гопник практически не сомневался — взгляд «голубого» ни с чем не спутать.