Виктор Емский - Шмордонские игры [СИ]

Барон, успокоившись, вновь уселся в кресло и принялся детально раскладывать по полочкам свои ошибки.

Выходило, что с коронацией надо было торопиться в первую очередь. Коронованный государь — законная личность. А некоронованный — бес знает кто, как его ни назови: императором или пропистором!

Насчет присяги дело обстояло еще хуже. Дворянство должно давать клятву в верности. И оно это делало на протяжении многих веков. Теперь же возникла ситуация, в которой это самое дворянство, занимающее все руководящие посты в империи, оставалось верным Шмору Тринадцатому. Пусть по этическим соображениям, но от этого легче не становилось…

Филер вспомнил о лорде Надолбе и подумал о том, что погорячился, предлагая вернуть ему должность. Командующий Звездным флотом был человеком старой закваски, и его чувство долга напрямую связывалось с присягой, честью и прочей дворянской идеалистической лабудо́й. И даже то, что он был репрессирован прежним императором, никак не освобождало бывшего адмирала от присяги в верности; тем более, что Надолб был человеком самокритичным и принял изгнание как должное, уверенный в своей виновности.

Филер отложил бронзовую розу в сторону, притянул к себе блокнот и записал на завтра следующее: «Срочно заняться присягой новому императору. Послать приказ лорду Надолбу. Пусть присягнет сам и приведет к присяге подчиненных ему людей».

В дверь несильно стукнули. Филер, отложив блокнот в сторону, холодным голосом произнес:

— Войдите.

Дверь распахнулась, и в кабинет шагнули двое: банкир Крокозябл-старший и дон Крендель. Первый был одет как шут: на голове косынка, тело в засаленном халате, а ноги шлепали домашними потертыми тапочками. Плюс — руки банкира были скованы наручниками.

Крендель же — как всегда — выглядел безукоризненно. Его майорский мундир блестел аксельбантами, пуговицами, медалями и прочими атрибутами успешной военной карьеры. Рот Кренделя кривился в насмешливой ухмылке, в отличие от лица Крокозябла, которое было полно мертвенной бесчувственности и лишь глаза, шныряющие по всем углам кабинета, выдавали паническую работу мозга опального банкира.

Филер, убрав с губ улыбку, строго взглянул на дона Кренделя и спросил:

— Почему вы не с новым императором? Ваша должность сейчас — секретарь Его Императорского Величества.

— Вы же сами приказали доставить этого господина к вам, — удивленно задрав брови вверх, ответил Крендель, не переставая улыбаться.

— У вас что, людей в подчинении нет? Зачем самому заниматься? — спросил Филер.

— Мои люди — просто люди, — ответил Крендель. — Столь важное поручение я решил выполнить сам. Чтобы ничего не напутать.

— И потому вы столь уважаемого человека приволокли в наручниках?

Глаза Крокозябла, беспорядочно метавшиеся по стенкам подвального кабинета, тут же остановились на Филере и приняли осмысленное выражение.

— Был приказ доставить его, — пояснил дон Крендель, продолжая улыбаться. — А банкир валялся в постели и вставать не собирался. Приняв во внимание количество вынесенной из его покоев грязной посуды (а там, господин Главный Министр, были тарелки из-под шашлыка и недоеденный бисквитный торт), я пришел к выводу, что доставляемое мною лицо — чистой воды симулянт, скрывающийся от справедливой руки закона. Ибо ни один больной не сможет за один прием сожрать столько, сколько сожрал банкир. Значит — он не больной. А если не больной — тогда преступник. Ведь его не было на заседании Государственного Совета, созванного императором! А это, заметьте — преступление. Вот я ему и надел наручники!

— И еще дал пинка под зад! — наябедничал Крокозябл, уже пришедший в себя.

— Это правда? — удивился Филер.

— Да так… слегка, так сказать — для профилактики, — пояснил дон Крендель.

— Я с вами разберусь самым строжайшим образом, — заявил Филер. — Немедленно снимите с банкира наручники и покиньте нас!

Дон Крендель освободил Крокозяблу руки и исчез за дверью, закрыв ее за собой. Банкир понял, что никакого наказания Крендель не понесет, а весь предыдущий разговор — просто неумело исполненный фарс. А может быть и умело. С целью показать — кто есть кто. Но еще он понял, что нужен Филеру. Впрочем, как и раньше…

— Садитесь, дорогой друг, — сказал Филер, показывая рукой на стулья вокруг стола.

Все они были неудобными, но делать было нечего и Крокозябл, усевшись на один из них, брюзгливо поинтересовался:

— Выпить есть?

— Сейчас! — с готовностью откликнулся барон.

Он выскочил из кресла, достал из бара бутыль хорошего коньяка, пару рюмок и, выставив все это на стол перед Крокозяблом, поинтересовался:

— Чем закусывать будете?

Банкир, взглянув на этикетку, ответил:

— Ничем. Хороший коньяк. А вы?

— И я ничем, — ответил барон. — Знаете ли, я вообще-то не любитель застолий, но сегодня, пожалуй, выпью с вами.

— Конечно, — с сарказмом в голосе заявил Крокозябл. — Почему бы не выпить добрым товарищам в три часа ночи? Тем более, что меня схватили в восемь вечера и держали в шморовозе до этой самой поры, пока вы вдруг не соизволили выпить со мной.

— Может, вы хотите в туалет? — участливо поинтересовался Филер, скручивая пробку с бутылки и разливая коньяк в рюмки.

— Спасибо, я уже сходил, — ответил банкир, хищным движением придвигая рюмку к себе. — Дон Крендель дал мне возможность обмыть колесо шморовоза перед Железным Дворцом, услужливо прикрывая меня своим плащом от взглядов зевак.

— Майор Крендель — опытный разведчик, — сказал Филер, поднимая рюмку.

— Не сомневаюсь в этом, — согласился Крокозябл. — За что пьем?

— За нового императора, — предложил Филер.

— Нет, — покачал головой банкир. — Это ваш проект, вот и пейте за него сами.

— А за что?

— За торговлю! — предложил Крокозябл.

— Хорошо, — согласился Филер.

Они отхлебнули понемногу из рюмок и уставились друг на друга.

— Больно вы смелы, господин торгаш, — сказал Филер, прищурившись.

— Нет, — покачал головой банкир. — Смелы вы, поскольку устраиваете всякие государственные перевороты. А я просто торговец, а не торгаш.

— Торговец тот, кто продает помидоры, выращенные на своем поле, — ответил барон. — А вы — воплощение Двенадцатиликого Бога в Шмордоне! Прямо ангел небесный… Хотите, я сейчас моргну — и вас не станет?

— Не моргнете. Вы меня прекрасно знаете, — Крокозябл осушил свою рюмку до дна. — У меня все записано и мои кораблю снуют по всей империи. А где находятся мои записи, не знает никто. Бывает — даже я. У нас с вами было много всяких делишек…

Филер, задумчиво осушив свою рюмку, налил обоим по-новой и сказал:

— Ладно, поругались и хватит. У меня к вам дело.

— Давно бы так, — ответил Крокозябл, удобнее устраиваясь на стуле и подтягивая к себе рюмку.