Дэвид Вонг - Что за чертовщину я сейчас прочёл

Ах да, это та самая часть про «портал в Ад». Фабрика была закрыта после ужасающего пожара в 1961 году, причину которого так никто и не выяснил. Пламя якобы так полыхало, что расплавило кирпичи внутри. Знаю, это звучит как полная херня, но если верить Манчу (парень, который работает пожарным-волонтёром и знает подобные штуки), если температура горения достигает четырёх тысяч градусов по Фаренгейту, то глина в кирпичах начинает плавиться, словно воск. Говорят, пожарники даже не пытались потушить пламя водой — они просто стояли в отдалении и смотрели, как фабрика ревёт, будто доменная печь, а сопутствующий жар заставляет увядать деревья в радиусе ста ярдов от неё. А затем, через несколько минут после прибытия пожарной бригады, стало темно, будто бы кто-то щёлкнул выключателем. Как только здание остыло, городские чиновники заглянули внутрь, покивали, после чего скрыли здание за металлическими решётками и договорились никогда больше не поднимать эту тему. Никто больше не выкупал фабрику или землю, по-видимому, опасаясь, что предполагаемый портал в ад может открыться вновь и их страховка не покроет убытки (кто захочет оспаривать в суде вопрос о том, можно ли считать Ад как таковой следствием «божьего промысла»?).

История, разумеется, абсолютно нелепая: даже если бы портал в Ад открылся, он не был бы каким-то физическим, огненным местом. Древнееврейское слово для Ада — «Геенна» — обозначало реальное место за пределами Иерусалима в библейские времена, долину, куда люди сбрасывали и сжигали мусор. Также они сбрасывали в эту гнилую выгребную яму трупы грешников, в качестве последнего посмертного акта осквернения, и авторы Нового Завета просто позаимствовали эту идею, введя её в повествование. Настоящий ад, насколько мы с Джоном можем догадываться, — вечность, которую ты должен провести в компании других ужасных людей без стен, законов или даже физических тел, которые отделяли бы вас друг от друга. Вечность, проведённая в вихре хаоса извращённого, волчьего аппетита без каких-либо ограничений. Их пытка заключается в том, что они потребляют, но никогда не смогут насытиться, а твоя — в том, что тебя будут потреблять целую вечность. К слову, холодильники потребительского класса в шестидесятые стали обычным делом, так что всё это в любом случае было хреновой инвестицией.

Покрышки оставляли позади нас парные пересекающиеся следы, когда мы пересекали мелководный парк автостоянки. Никаких видимых следов других транспортных средств или любого рода постороннего вмешательства не было.

— Сделай медленный виток вокруг парковки, — предложил Тед, — Посмотрим, что попадётся нам на глаза.

— Теперь, — сказал я Теду, — когда мы войдём, я хочу, чтобы вы держали в уме одну вещь. Кем бы ни был этот Нимф, я могу почти наверняка утверждать, чем он не является: слащавым педофилом в костюме и со страстью к курению. То, что вы видели на своей подъездной дорожке в тот день, было ровно тем, как эта штука решила представить себя вам. Теперь оно может выглядеть совершенно иначе. Вы это понимаете?

— Что, вроде маскировки?

— Однажды, — ответил я, — К нам пришла изящная юная девушка, которая попросила нас расследовать потустороннее вмешательство в доме её родителей. Мы зашли, дверь захлопнулась прямо за нашими спинами, и девушка развалилась. Всё, что осталось от неё — комок змей прямо на том месте, где она стояла, узор на чешуе которых выглядел как узор на платье, в которое она была одета.

Тед попробовал вообразить себе такую картину.

— Всё то время, что вы разговаривали с ней, вы не заметили, что она сделана из змей?

Джон ответил:

— У них, эм, свои методы.

— А затем Джон начал встречаться с девчонкой по имени Ники, которая, как мне казалось, тоже сделана из змей, но, как выяснилось, для неё это нормальное состояние.

— Она была с тобой исключительно мила, Дейв.

Тед произнёс:

— Мой голос, по телефону… Думаете, эти штуки забрали Мэгги, притворяясь мной? Это то, что я найду здесь — что-то, что выглядит и звучит в точности, как я?

Я пожал плечами.

— Прошлый опыт научил нас лишь не полагаться на прошлый опыт.

Мы закончили патрулировать территорию и затормозили примерно в тридцати футах от входной двери. Джон припарковал джип лицом к торцу здания и оставил двигатель включенным: в нашей работе всегда подразумевается, что ты в тридцати секундах от нужды съебнуть в закат в неконтролируемой панике.

— Что ж, — произнёс Тед, сняв предохранитель на своём пистолете и спрятав его за пояс своих брюк, — Мы просто устроим здесь засаду, — он кивнул в сторону здания, — Всего две двери. Это стратегические точки. У меня есть верёвка и «кошки». Поднимемся на крышу, спустимся к окнам, рухнем на этих ублюдков.

— Я сверну обе щиколотки в момент приземления, прежде чем сверну себе шею мгновением позже. Это будет традиционным «зайдём через парадную дверь» проникновением. Во всяком случае, для нас с Джоном.

Тед выглядел весьма разочарованным полученной информацией, но пререкаться не стал. Мы обошли джип, чтобы взять оружие из багажника. Тед прихватил с собой штурмовую винтовку М4 (которую я смог опознать потому что недавно использовал такую в видеоигре) и помповый дробовик, который он перебросил через плечо в качестве «аварийного» варианта. Джон изъял шестизарядник, соединённый с баллоном сжатого воздуха, привязанного к его спине — одна из тех пушек, которые используют, чтобы стрелять в толпу футболками на баскетбольных играх. Я взял маленький выцветший деревянный крест, предположительно вырезанный из того самого распятия, которое использовалось Джимом Кэвизелом в «Страстях Христовых». Примотал к нему пару небольших бозовских колонок, аккумулятор и айпод шафл, заполненный воодушевляющими балладами из восьмидесятых.

Я продемонстрировал наш арсенал Теду, который в ответ смерил меня скептическим взглядом.

— Поверьте мне, — сказал я.

— Каков диапазон?

— Вы про музыку? Ну, полагаю, это работает в зоне слышимости.

— Но для них это не смертельно? Скорее, что-то вроде сдерживающего фактора?

— Ага, они это ненавидят.

— На какой срок это может их обезвредить?

— Я не…

— И касаемо креста: они должны видеть его, чтобы он возымел воздействие, или им достаточно просто находиться поблизости?

— Что ж, второе, я полагаю…

— Славно, и каков диапазон?

— Это не точная наука, Тед, — отозвался Джон.

Тед не ответил, но язык его тела был достаточно красноречив. Я здесь сам по себе. Снова.

Мы прошлёпали по застоявшейся воде — я никогда не покупал непромокаемую обувь, потому что осознавал, что дождь перестанет идти в тот самый момент, как я это сделаю — и направились к главному входу, арочный кирпичный проём которого был частично заколочен чем-то, смутно напоминающим те самые доски, наспех прибитые ещё в 1961 году. Проём охранял бетонный снеговик: примерно шесть футов в высоту, руки из ржавой арматуры, верхняя половина покрыта плотным слоем птичьего дерьма. Глаза и рот представляли собой три неровные, размытые дыры в бетоне, придающие физиономии снеговика выражение ужаса и отчаяния. Слова «МИСТЕР СОСУЛЯ» были выбиты на его груди, будто эпитафия на особо эксцентричном надгробии. Талисман старой ледовой фабрики определённо видал и лучшие времена.