Владимир Федоров - Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ

— Если кидаться ни на кого не станешь, тогда нет. — Утвердил Цибуля.

— А чего мне кидаться то? — Вздохнул Отец.

— А чего ты кидался, когда сел на планету? — Цватпах закряхтел.

— Ну, утка— робот, кто старое помянет, тому глаз вон. Ты лучше за дорогой следи. — Отец кивнул на штурвал, который сжимал Цибуля в своих крыльях, заканчивающихся цепкими коготками.

Мимо проплывали низенькие кустарники, будто остриженные рачительным садовником. На горизонте висели, словно подвешенные за прищепки, черные грозовые тучи. По бокам крались подлыгалы— серенькие облака, заискивающе поглядывая на своих старших собратьев. Солнца видно не было, оно всякий раз прячется, стесняясь непогоды. Тяжелые тучи захватывали весь горизонт, и не было от них спасения. Потянуло ветерком, уже закручивались бурунчики хвои и пыли, поднимаемые штормовым предвестником. С неба сдуло птиц.

— Слушай, Цибуля, у нас на Земле поэт был, он написал, как глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах. Ты уверен, что я— первый хуман у вас тут на Цватпе? — Отец показал в широкой улыбке все свои тридцать два зуба.

Цибуля не ответил. Он старался не отвечать на подобного рода замечания, коль скоро природа его наградила колоссальным терпением и не дюжим разумом. Отец пользовался этим и продолжал:

— Нет, он никого не хотел обидеть. И писал, в общем, даже не про пингвина. А про буревестника. У вас есть такая птица?

— Что за птица? — Цватпах изобразил интерес к разговору, хотя ему было глубоко наплевать на чушь, которую городил Отец.

— Птица? А та, что в непогоду вылезает из гнезда, носится, каркает дальше чем видит, и все такое. А когда тихо, ее коврижкой из гнезда не выманишь. Бестолковая птица.

— Может и есть. Кто их знает. Это вас есть интерес птичек или жучков под микроскопом разглядывать. — Отмахнулся от навязчивого собеседника Цибуля.

— А у вас нет насекомых что ли? В перьях, разве, не водятся паразиты?

Цибуля неуверенно пожал плечами.

— Даже если и водятся, что с того? Нужно их обязательно под микроскоп? Какая в том нужда. Выловил их всех и съел, чего проще…

— Интересно с вами. Когда у меня в подшерстке заведутся насекомые, я их обязательно всех выловлю и съем. Так и скажу всем, меня Цибуля научил, чтобы меня за клоуна не приняли. Нравы! — Вздохнул Отец.

Над горизонтом, в серой дымке и поднятой пыли стали обозначаться очертания города. Стали чаще попадаться коммуникационные столбы, словно прялка, увешанные несметными количествами проводов. Дороги расширились. Стали попадаться цватпахи, весело кувыркавшиеся в наметенной хвое дорог. Вдоль оградительного заборчика следовала целая семья цватпахов. Две взрослые особи. Можно предположить, что это были самочка, самец и целый выводок молоденьких птенцов числом около десяти. Отец помахал им из окна, цватпахи, пораженные необычной внешностью остановились, разинув рты, и в полном молчании проводили взглядом машину, пока она не скрылась у них из виду.

— А ты говорил, что местное население готово меня увидеть? — Вяло спросил Цибулю Отец.

— Ну а ты как бы себя повел, если бы знал, что к вам на Землю прилетели цватпахи, и, вдруг, воочию увидел их?

— Убедил. Только все равно непривычно. Ко мне в городке уже пристрелялись, я вроде, уже не клоун тряпочный и не привидение. Мне даже детей доверяют играть с ними. Так что вот… — Сказал Отец, а про себя усмехнулся, что ему еще немного осталось быть в шкуре ярмарочного слона.

— Привыкнешь, — махнул крылом Цибуля и въехал в городок.

Городок был с широкими улицами и низенькими серыми домами. Нигде не было видно высотных зданий и небоскребов. Не было видно и высоких напорных башен или телевизионных вышек. Цватпахи, непритязательные к свету, компенсировали свое жизненное пространство за счет ширины зданий. Иногда здание было настолько длинным и широким, что его приходилось облетать на машине очень долго. Это не гигиенично, подумал Отец. Даже если не считать плохое освещение во внутренних помещениях, так и вентиляция в таких домах должна быть скверной. Формой дома были очень разнообразны. Встречались дома украшенные колоннадами и арками различных цветов и форм. Виднелись барельефы каких-то неведомых пингвинов, устроенные на торцах домов. Роскошные парки— были неотъемлемым атрибутом городских ландшафтов, обильно сдобренные фонтанами и небольшими прудами с подмостками, с которых цватпахи отдавали дань инстинктам. Цибуля не снижал скорости, дабы не вводить в исступление окрестное население, но и старался двигаться не быстро, чтобы странник и неутомимый натуралист мог внимательно осмотреть обиталище цватпахов.

— Это площадь уважаемого… — Цибуля что-то пробулькал, видимо он назвал по имени своего уважаемого земляка.

— И чем же он знаменит? — Поинтересовался Отец, во все глаза глядя на достопримечательности.

— Он изобрел колесо. — С гордостью в голосе произнес Цибуля, будто это он сам надоумил уважаемого … изобрести его.

— А это проспект уважаемого …, он придумал дифференциальное уравнение. А вот проспект уважаемого …, который определил понятие корпускулярно-волнового дуализма. А вон, видишь? — Цибуля ткнул крылом куда то вдаль.

Отец присмотрелся и увидел огромную статую, возвышавшуюся метров на пять на своем постаменте. Сделанная из бронзы, она должна была на солнце так сверкать, что в день не менее десяти жирных пингвинов должны были слепнуть. Гордый взгляд обращенный в небо, свидетельствовал о неизмеримом чванстве своего обладателя. Он был настолько жирным, что казалось, статуя вот-вот покатится на бок.

— И чем же он знаменит? Вероятно у уважаемого Прых-прых-прыха был самый грандиозный аппетит. — С участием спросил Отец.

— Уважаемый … придумал теорию относительности. — Произнес Цибуля так, словно декламировал гимн своей земли.

— Они что же у вас, все уважаемые? — Удивился Отец, представив, как на Земле это бы звучало: «Площадь уважаемых павших революционеров» или «улица уважаемого Гагарина», или еще хуже «проспект уважаемого Ленина».

— Конечно. Это— великие цватпахи, подарившие планете знания. — Заявил с пафосом Цибуля.

— А поэтов, художников, там кулинаров или трактористов у вас нет? — Продолжал издеваться Отец.

— Как же нет, только зачем такими именами называть проспекты?

— Слушай, а моим именем тоже что-нибудь назовут, коль такая тема пошла? — Отец заерзал на месте от возбуждения.

— Может статься, что и назовут. Только я буду против этого. — Огрызнулся Цибуля.

— Это еще почему?

— Так это же не ты сам все придумал. Зачем же тебя увековечивать? Представь, что тебе дадут признание за книгу, если ты просто курьер, просто ее принес. Не справедливо.