Владимир Федоров - Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ

Наслаждаясь друг другом, Отец с Рыжей не заметили, как пискнул приемник выхода. Маман появилась в квартире. Шаркающие шаги маман тоже потонули в скрипе пружин, в визжании сосновых перекрытий, в стоне Рыжей и жарком дыхании Отца. Она даже и не ожидала застать дома кого-то кроме Рыжей и скотины, к которой старая амазонка успела привыкнуть. Дверь распахнулась. Скрип металлических пружин и визг сосны стих. Глаза Рыжей округлились, и хотя Отец был спрятан за спиной своей любимой, он сквозь нее прочитал весь ужас ситуации между матерью и дочкой. Маман оторопела, однако продолжала молча взирать на влюбленных, застывших в позе сладострастия.

— Мама!!! — Завопила Рыжая. Тут мать вздрогнула, и, словно стараясь побить рекорд по закрыванию двери, хлопнула створкой. Отец и Рыжая застыли в немом ужасе, снова и снова переживая трагическое появление маман и ее поспешное бегство. А, плевать, подумали они оба и еще теснее прижались друг к другу, продолжая любить.

Снова застонала сосна, натужно запели пружины, постанывала Рыжая, громко дышал Отец. Они любили друг друга, словно доказывая всему миру, что на целом свете лишь они значат что-то. Остальное— все тлен и пустое. Они любили друг друга с улыбкой. Они улыбались, представив, что почувствовала в этот момент маман Рыжей. Они мысленно представляли себя на ее месте, ожидая понять, как это— смотреть на такое со стороны, тем более, что сама она никого не любила лет сто. Даже Рыжая, которая любила свою мать, и та тихонько посмеивалась над ней, вспоминая этот фарс.

В конце концов, когда природа и страсть отпустили их обоих, они оделись. Отец присел в кресло, раскинув перед собой старый фолиант, Рыжая пошла на кухню проведать маман. Кошки сбежали, Рональдо убежал вслед за Рыжей. Отец остался один. У него по спине побежали мурашки, как только он представил себе, что скажет сейчас ее маман. Фолиант не читался. Отец его держал как стратегическое средство конспирации. Мол, все нормально, ничего не случилось, ничего не произошло. Он сидел в кресле, чуть дыша, чтобы слышать, что происходит на кухне. Оттуда лилась обычная спокойная речь двух амазонок. Интонации были ровные. Никто не орал визгливым голосом (то есть маман), никто (то есть Рыжая) не оправдывался. Диалог не прерывался, где можно было бы предположить, что собеседники или один из них перешли на шепот. Все было ровно. Рыжая что-то рассказывала. Тон ее был очень эмоционален. Слов разобрать было нельзя, но по интонации можно было судить, что она вещала что-то веселое и легкое. Маман тоже тихонько посмеивалась, что-то отвечая тем же дружелюбным тоном. Отец даже не ожидал такое услышать. Он даже хотел дать деру, чтобы не видеть и не слышать, что будет происходить между матерью и дочкой. Вот только этого мирного диалога он не ожидал услышать.

В комнату, чуть приоткрыв дверь, чтобы мог протиснуться нос, заглянула Рыжая:

— Сашка, пошли, там мама поесть нас зовет. Она там приготовила под шубой. Ты любишь.

Отец бешено замотал головой.

— Пошли, пошли, мама ждет. Пойдем, все нормально. — Сказала Рыжая, полностью зайдя в комнату. Она взяла Отца за руку и поволокла на кухню.

— Кис, я чего-то не хочу есть, я же с корабля сейчас. Я том плотненько пообедал. — Пытался освободиться от маман Отец.

Рыжая продолжала тянуть.

— Сашка, да нормально все, я тебе говорю. Мама ничего не увидела. — Улыбнулась Рыжая.

Нет, маман была и не слепа и не была дурой. Вернее дурой она была, но не круглой и полной. Она не могла не увидеть этого. Она была просто обязана это увидеть. Иначе быть не могло. Она могла бы не увидеть у себя ног, но ЭТО она была обязана увидеть.

— Кис, да ты что, она же на нас в упор смотрела, она чуть не задохнулась когда… — Отец сам чуть не задохнулся, вспоминая тот момент. — Ну, когда мы… Э …

— Да все нормально, мама же сама молодой была, она все поняла, но сделала вид, что ничего не увидела, что ничего не было.

— Вот незадача. Мне бы такую выдержку, хотя нет, отставить. Но есть я не хочу это однозначно.

— Пошли, знать ничего не хочу. Мама ждет. — Рыжая улыбнулась и с силой дернула Отца. Тот пошатнулся, потеряв равновесие, чем и воспользовалась Рыжая. Она потянула его дальше, в сторону кухни. Отцу ничего не оставалось, как проследовать за ней.

На кухне все собрались. Рональдо суетился между ног на полу. Лиса полулежала на подоконнике, вытянув нахально лапы. В этой позе она казалась еще более длинной, сухой и угловатой. Отец ненавидел ее. Возле стойки органического синтезатора терлась белая Люська. Там, на полочке находилась пластиковая тарелочка, в которой Рыжая выращивала побеги ячменя, зеленые молодые поросли которого с удовольствием поедали кошки. По мнению Рыжей это было им полезно. А, по мнению Отца, хоть бы они и сдохли эти кошки, это— первое, а второе— Отец не думал, что та еда полезная, от которой приходилось бы два часа к ряду потом изрыгать из себя не переваренную зеленую горькую массу.

Маман Рыжей доставала из проема синтезатора небольшие креманки, наполненные бурым салатом под шубой. Маман улыбалась, будто это ее Отец любил со скрежетом пружин. Рыжая подбежала к маман, помогая ей сервировать столик, стоящий возле стены. На столе стоял какой-то беспроводной чайник, из которого валил пар кипевшей воды. Надо будет потом поинтересоваться, как он работает, подумал Отец. Маман суетилась, что-то щебетала. Отец даже и не думал вслушиваться в ее лепет. Он от напряжения мог лишь следить за тоном, и в случае враждебности интонаций дать тягу. Но маман была весела. Отец с неохотой очень быстро отужинал и под первым же предлогом удалился с кухни. Рыжая следовала за ним.

— Кис, слушай, пошли, погуляем, что-то я не хочу дома сидеть сегодня. Я так давно уже не гулял по городу. Пойдем. — Простонал Отец.

— Да чего ты, мама чудесная у меня, она никогда тебе слова плохого не скажет, что ты ее так боишься? — Рыжая обняла Отца за плечи.

— Да не боюсь я ее. — Ответил с бравадой Отец, хотя голос его не звучал бравурно.

— Ну так и давай здесь посидим. Поболтаем. Маме ведь тоже скучно без меня. Потом погуляешь. Нам так хорошо вместе, — сказала Рыжая.

Именно так, подумал Отец, именно с твоей мамой мне-то и будет хорошо. Вот только с твоей маман и может быть хорошо, а без нее плохо. Без нее просто не жить, как без твоей мамы плохо. Отец натужно улыбнулся Рыжей, укусил ее легонько за мочку ее уха и прошептал:

— Кисонька, родная моя, пойдем с тобой погуляем, я хочу побыть только с тобой. И чтоб нам никто не помешал, никто, понимаешь, даже твоя бесконечно добрая и хорошая мама. Я ее очень уважаю, — как собака палку, подумал Отец и продолжал, — только скучаю я изолированно по тебе. Мне никто не нужен так как ты. Пойдем, к реке сходим, воздухом подышим с тобой, мы так редко бываем на воздухе.