Майк Гелприн - Богатыри не мы. Устареллы

– С Вайолет. Твоей дочерью Вайолет, которая днями напролёт бродит по пустоши с каким-то юным джентльменом, которого никто из нас и в глаза не видел!

– Вайолет, старшенькая. И в чём же проблема? – он поднял на неё покрасневшие глаза. – Любовь всесильна: нет на земле ни горя – выше кары ее, ни счастья – выше наслаждения служить ей…

– Ты не понимаешь? Да что угодно может случиться! Может, у этого юноши дурные намерения. А может, происходит и кое-что похуже… – Она замялась.

– Проблема в том, что твоя сестра счастлива? А в том, что умерла твоя мать, лучшая из женщин, ты не видишь проблемы? – Он, шатаясь, поднялся из кресла ей навстречу. – Всё уже забыто, да? С глаз долой – из сердца вон?

– Господи, папа, да что с тобой? – растерянно пролепетала Морег. – Ты пьян?

– Ты хоть знаешь, как давно она умерла? Знаешь?

– В-восемнадцатого октября… Папа…

– Двести пять дней. Двести пять дней назад! – Слёзы побежали по небритым щекам. – А ты даже не похожа на неё. Никогда не была. Ты приходишь сюда, отрываешь меня от работы, и ради чего всё? Чтобы донести на сестру, которая, конечно же, в безопасности? – Он почти кричал.

Морег выскочила из кабинета. Почти на ощупь – слёзы застилали глаза – сбежала по лестнице.

Хромоножка. Уродина. Никому не нужное создание. Да пусть бы уже этот Водяной Конь явился поскорее и забрал свою добычу! На дно озера! Туда, где мама!

Она остановилась. До боли стиснула зубы.

Это ведь не папа. Он никогда не обошёлся бы с ней так. Да, хорошенькая, улыбчивая Вэл всегда была папиной любимицей. Но и Морег никогда не слышала от отца не то что ругани, но даже упрёка.

Что-то сделало его таким. Реветь-то, конечно, можно в три ручья, но папе это не поможет.

– А теперь, Морег Энн Фэйтон, вы успокоитесь и поразмыслите как следует, юная леди, – приказала она себе охрипшим от слёз голосом. И побрела по знакомой тропинке в лес – почему-то так, на ходу, думать было легче.

Кто-то пытается призвать Водяного Коня. Все эти знаки, амулеты, алтарь (ведь алтарь же?) в заброшенном доме – если не колдовство, то явная попытка колдовства.

Существует ли Конь – ладно, об этом пока не будем думать. Но тот, кто его приманивает к дому, уверен, что существует. Но чего он хочет? Извести и без того потрёпанный и обнищавший род Фэйтонов? Господи, да тут и без Коня можно справиться. Приходи в любую ночь и убивай. Замок на двери хлипкий, окна в гостиной открыты, – у отца, конечно, есть револьвер в кабинете, но откуда об этом знать злодею? Главное – зачем такие сложности? Рыскать по болотам, по пустоши, разбрасывать эти мерзкие плетёнки из водорослей, рискуя быть пойманным?

Морег наклонилась, сорвала ромашку. Пошла дальше, рассеянно обрывая тонкие лепестки.

До деревни – пять часов ходу. Да и зачем бы фермерам всё это проделывать? Поблизости живут только доктор Лансдейл с семьёй – уж они-то вне подозрений – и таинственный ухажёр Вэл. Тёмная лошадка.

Честно скажем: так себе каламбур, Морег Энн.

Откуда он взялся? Почему сестра ничего о нём не хочет рассказывать? Вайолет, конечно, не самое умное создание на свете, но должна понимать, какие слухи могут поползти по округе. Надо найти его. И поговорить с ним всерьёз. Но если он – Конь, то почему Вэл всё ещё жива?

А ещё есть…

– Морег, милая, подожди! – Грейс догоняла её. – Я слышала крики. Что произошло?

А ещё есть Грейс. Которой совершенно не за что любить двух своенравных падчериц и полусумасшедшего от горя мужа. Зачем ей нужна была женитьба? Чтобы сохранить доброе имя? Ну так всё, теперь она не соблазнённая девица, а мать семейства. Статус получен. А они ей больше не нужны.

– Всё отлично. – Морег обернулась. – Скоро будем ужинать?

– Глупая ты маленькая врушка. – Грейс нахмурилась. – Ну почему ты от меня прячешься?

Может, потому, что ты ходишь по ночам? Потому, что это твоя перчатка лежит в доме Малкольмов? Потому, что, пока тебя здесь не появилось, всё было отлично?

– Я попросила у отца разрешения съездить в город на ярмарку. Он мне отказал. Вот и всё.

– Но он так злился на тебя! Ты хочешь сказать, что это из-за ярмарки?

– Может, он немного и вышел из себя. – Морег, как могла, ускорила шаг – но проклятая нога, как назло, разнылась. – Имеет право. Он же отец всё-таки.

– Вот как раз поэтому он не имеет права! – гневно отрезала Грейс. – Ты его дочь! Тебе больно и плохо, а он гонит тебя прочь, как нашкодившего котёнка! Так нельзя.

– А ваш отец вас баловал? – Господи, скорее бы уже доползти до дома мистера Лансдейла, чтобы она отвязалась! Но, видимо, они уже прошли нужный поворот – отсюда красную крышу не было видно.

– Нет. Он был таким же самовлюблённым засранцем с монополией на горе.

Морег потрясённо уставилась на неё. Грейс, скромница Грейс произнесла слово на букву «з»?

– Когда умер мой брат, мне было так одиноко, что я чуть руки на себя не наложила. Мама уехала поправлять здоровье на воды. И мы с отцом остались вдвоём в огромном пустом доме. Днём он прятался от меня в кабинете, а по вечерам уезжал в клуб. Там, видимо, скорбеть было легче. Поэтому, знаешь, ничего удивительного, что я сбежала из дома с первым встречным, который не кривился, называя меня по имени, и готов был говорить со мной, а не терпеть моё присутствие. – Она замерла, тяжело и часто дыша. – И я никому, а тем более вам с Вайолет не пожелаю такого. Ненавидь меня. Но не молчи!

Оказалось, что и от Грейс может быть толк: о чём они с сестрицей говорили, Морег через стенку не смогла расслышать, хотя, чего уж там, и старалась. После беседы зарёванная Вэл вихрем ворвалась в спальню, перетащила свои пожитки в старый мамин кабинет и заперлась там. Обиделась, значит, на ябеду-сестру. Но хотя бы не пыталась удрать на очередную прогулку по лесам и долам с этим странным Чарли – и то хорошо.

Ужинали они вдвоём: Вэл отказалась спускаться наотрез. Молча доедали на кухне заветрившиеся тосты, запивая их горьким и невкусным чаем.

– Ничего, – сказала вдруг Грейс – Морег чуть чаем не поперхнулась. – Завтра всё закончится. Я пойду в деревню, договорюсь, чтобы вас с сестрой отвезли в городской дом. Если мистер Фэйтон хочет жить в склепе – его право. Вам двоим тут точно не место.

Отец пришёл вечером, когда Морег уже собиралась ложиться спать. Как ни в чём не бывало молча поменял свечи в канделябре на новые: толстые, кривоватые, из мутно-зелёного воска. Присел на край кровати. Грустно улыбнулся:

– Не обижайся, хорошо? Я очень скучаю по маме.

– Я тоже.

– Она этого не заслужила, – с неожиданной яростью произнёс отец. – Она была ангелом. Самым настоящим. С ней не должно было случиться ничего плохого. И Морри, я всё думаю: вот как так получается, что всякие дряни небо коптят, а Энни… – Он уронил голову на руки.