Евгений Прошкин - Наши фиолетовые братья

«Пятьдесят домов — это сотня блоков», — подумал Борисов, отмечая, что мозги работают медленней, чем хотелось бы.

Судя по небогатой архитектуре поселка, это был вовсе не курорт, а значит, в каждом блоке проживало не менее трех человек.

«Итого — до трехсот бойцов, — отметил Борисов. — Для обычного поста нерентабельно много. Для военной базы до смешного мало. Если это тыловая часть, то где склады? Если исследовательский центр — где яйцеголовые? Если разведподразделение — почему сюда так легко попасть? Если скрытый стратегический объект... Нет, это тоже не годится...»

Борисову надоело перебирать версии — ни одна из них и близко не подходила. Рассмотрев, для очистки совести, еще пару гипотез, он окончательно успокоился и решил просто ждать. Ни на что другое он в данный момент был не способен.

Откуда-то из-за холма неожиданно прилетел теплый ласковый ветерок, и Шуберт вдруг уловил какой-то знакомый запах. Странно, но аромат, кажется, не был связан с чем-то конкретным: он не касался ни еды, ни выпивки, ни женщин. Тем не менее запах настойчиво будил положительные ассоциации.

Борисова вместе с четырьмя другими пленниками поднесли к крайнему домику и оставили на земле. Впрочем, ненадолго. Через пару секунд изнутри раздался командный рык, и носилки снова подхватили.

Последнее, что увидел мастер, — это легкий грузовой внедорожник на смешных раздутых колесах. Машина тряслась на ухабах, и стальные бочки в кузове тяжело и лениво бились друг о друга. Бочки были полные и, вероятно, герметичные, однако низкие борта платформы лоснились от темных потеков — вот они-то и источали тот самый запах, что привел Борисова в трепет.

«Смола, — мгновенно осознал Шуберт. — Грузовик везет смолу — четыре бочки по двести литров. Это много».

И судя по тому, как неаккуратно ее разливали, смолы здесь было предостаточно.

«Допустим, тут живет даже не триста человек, а шестьсот, в два раза больше, — вернулся Борисов к своим недавним подсчетам. — Тогда выходит, по полтора литра смолы на брата. Нет. Столько кайфа нормальному человеку не одолеть. Пожалуй, даже за всю жизнь».

Шуберт уже почти пришел к какому-то конкретному, хотя и ошеломляющему выводу, но в этот момент его и всех остальных затащили в помещение. Через открытую дверь он услышал, как машина с бочками проехала мимо домика, и, если он не ошибся, где-то далеко тут же появилась вторая.

Пятерых задержанных подняли с носилок и усадили в пластиковые кресла с неудобными подлокотниками. Неудобными — в том смысле, что просунуть в них магнитные захваты конвоирам не удалось, и пленники остались условно свободными. Борисов попробовал незаметно подвигать рукой — укол еще держал, и пошевелился один только указательный палец. Один из бойцов мгновенно отвесил Шуберту тяжелую оплеуху, и мастер, качнувшись в кресле, будто с чем-то согласившись, решил оставить попытки до более благоприятного момента.

Внутри комната оказалась еще хуже, чем он себе представлял. Бытовые удобства здесь презирались настолько, насколько это вообще возможно, и Борисов меланхолично подумал, что вовсе не удивился бы, обнаружив в углу ведро с фекалиями.

Кроме ряда одинаковых жестких кресел он увидел узкую лесенку, ведущую на второй этаж, и широкий, заваленный каким-то хламом стол, на котором возвышался ящик полевого сервера связи. Стены из серого пластика были сплошь усеяны зарисовками на тему ущемленного солдатского либидо. Сзади, за столом, это безобразие прикрывала трехмерная карта звездного неба с отмеченными красным маркером кружочками и пунктирными стрелками. Борисов прищурился, определяя, куда и откуда они ведут, и после долгих сомнений сообразил, что узловой пункт на карте — чистой воды фикция. Звездная система, на которую завязывалось большинство трасс, в реальности отсутствовала.

— Поговорим, — скупо произнес человек за столом.

Борисов вернулся взглядом к хозяину кабинета, или, как он про себя назвал это место, — непропорционально крупной собачьей будки. Матвей с Дарьей и капитан с беспалым Зинчуком также уставились вперед.

Хозяин будки выглядел человеком опытным, но своенравным. Начать с того, что он отрастил совершенно неуставную, черную как смоль бороду, торчавшую лопатой и достававшую до самой груди. Верхние и нижние зубы справа сияли золотом, а слева — тускло отливали белым металлом, из чего Борисов сделал вывод, что человеку стреляли в лицо дважды, причем в разное время. В довершение хозяин кабинета-будки носил темные очки в стиле архиретро: не то капли, не то фасетчатые стрекозьи зенки закрывали не только глаза, но и половину лица, хотя голая лампочка под потолком светила не сказать чтоб ярко. На голове у него была надета темно-зеленая вязаная шапочка. Как подумалось Борисову — подарок жены либо мамы перед дальним походом.

— Поговорим... — мрачно повторил человек за столом. — Кто старший?

— Я, — без страха ответил капитан. — Капитан Мищенко, командир отдельной десантно-штурмовой РОТЫ. Не могу отдать честь, потому что...

— И не надо, — махнул рукой бородатый. — Сами возьмем, если потребуется.

Капитан с Зинчуком, услышав эти слова, нехорошо переглянулись, а Дарья тревожно заерзала в кресле. Борисов пошевелил пальцами ног — «заморозка» уже почти отошла. Кажется, казнить их все-таки не собирались. А если и собирались, то не в самое ближайшее время.

— Как вы сюда попали?

— Да понимаете... — начал было Матвей, но капитан Мищенко его перебил:

— Мы проводим секретную операцию. Я требую связи с полковником Бугаевым.

Бородатый невзначай коснулся рации и степенно огладил густую бороду.

— Спрашиваю еще раз, — сказал он. — Цель, а главное, способ вашего прибытия.

В комнате повисла гробовая тишина, и Борисов, не напрягаясь, расслышал, как мимо домика проехали еще две машины. Наполненные бочки низко ухали, мысль об их содержимом вызывала бешеное слюноотделение.

— Требую полковника Бугаева! — снова произнес Мищенко, хотя уже не так уверенно.

Шуберт безнадежно уставился на объемную карту. Неопознанная точка в центре свербела в мозгу раскаленным гвоздиком до тех пор, пока он не сообразил, что как раз на ней и находится. Системы с сорока четырьмя планетами не было в реестрах, но открыли ее отнюдь не вчера. Борисов окончательно простился со своей долей в планетарном бизнесе и с новой силой заинтересовался допросом. Все, что у него осталось, — это скучная и полунищая жизнь разведчика, и он подозревал, что ее продолжительность находится в прямой зависимости от результатов беседы двух сильно крутых и сильно секретных деятелей.

— Отпустите нас, — молвила Дарья, и это прозвучало так наивно, что никто даже не засмеялся.