Терри Пратчетт - Благие знамения

— Эй, — прошептал Кроули Азирафаэлю. — Чувствуешь, куда он клонит? Мы должны разрушить этот мир ради его спасения.

— Ради чего придется терпеть, еще неизвестно, — прогудел Вельзевул. — Но все действительно должно решиться немедленно, мальчик. Таково твое предназначение. Так предписано.

Адам глубоко вздохнул. Смертные зрители затаили дыхание. А Кроули и Азирафаэль уже вообще забыли о необходимости дышать.

— Мне совершенно непонятно, почему все живое должно сгореть и так далее, — заявил Адам. — Миллионы рыб, китов, деревьев, овец и всего остального… И было бы еще ради чего! А то ведь просто чтобы посмотреть, кто победит. Прямо как у нас с Джонсонитами. Но даже если вы выиграете, то ваша победа над противниками будет ненастоящей, потому что на самом деле она вам и не нужна. Я имею в виду, ваше противоборство бесполезно. Вы же опять начнете все по новой. Опять отправите на землю своих посланцев, типа этой парочки, — он показал на Кроули и Азирафаэля, — чтобы они дразнили и путали людей. Человеку и так довольно трудно, даже если ему никто не мешает.

Кроули повернулся к Азирафаэлю.

— Джонсониты? — удивленно прошептал он.

Ангел в недоумении пожал плечами.

— Наверное, какая-то древняя секта, — сказал он. — Вроде гностиков. Или наподобие офитов. — Он наморщил лоб. — Или те назывались сефитами? Нет, надо думать, речь идет о коллиридианах. О Боже… Их было слишком много, крайне трудно понять, о ком он упомянул.

— Люди, люди, — пробормотал Кроули.

— Это не имеет значения! — отрубил Метатрон. — Весь смысл сотворения Земли, смысл Добра и Зла…

— Я не понимаю, зачем было так стараться, создавая людей людьми, а потом расстраиваться из-за того, что они ведут себя как люди, — строго прервал его Адам. — В любом случае если вы перестанете твердить людям, что после их смерти все будет в порядке, то они, возможно, попытаются навести порядок, пока еще живы. Будь моя власть, я бы дал людям возможность жить намного дольше, как старине Мафусаилу. Могло бы получиться очень интересно, ведь если им надо будет прожить сотни лет, то они, возможно, начнут задумываться, стоит ли причинять столько вреда природе и экологии.

— Ага! — воскликнул Вельзевул и даже начал улыбаться. — Ты хочешь править миром. Это больше понравится твоему От…

— Я подумал обо всем этом и понял, что не хочу, — прервал его Адам и, слегка повернувшись, подбаривающе кивнул своим друзьям. — То есть можно было бы, конечно, изменить кое-что, но тогда, мне думается, люди начнут постоянно обращаться ко мне, чтобы я уладил их дела, избавил от всякого мусора и создал побольше деревьев, а разве в этом есть хоть какой-то смысл? Все равно что прибираться за человека в его спальне.

— Ладно уж, сам-то ты не прибираешься даже в своей спальне, — сказала Пеппер из-за его спины.

— А я и не говорю про мою спальню, — сказал Адам, подразумевая комнату, где ковер потерялся из виду уже несколько лет как. — Имеются в виду обобщенные спальни. При чем тут моя личная спальня? Это такая аналогия. Просто чтобы было понятнее, о чем я говорю.

Вельзевул и Метатрон переглянулись.

— В любом случае, — сказал Адам, — будет совершенно нечестно, если мне постоянно придется придумывать какие-то затеи для Пеппер, Уэнсли и Брайана, чтобы они не скучали, поэтому тот мир, в котором мы жили, меня вполне устраивает. И все же разрешите вас поблагодарить.

Лицо Метатрона начало приобретать выражение, знакомое всем тем, кто внимал своеобразной логике рассуждений Адама.

— Ты не можешь отказаться быть тем, кто ты есть, — сказал он в итоге. — Послушай. Твое рождение и предназначение являются частью Великого замысла. Известные события должны произойти. Выбор уже сделан.

— Бунт, раз-зумеется, славное дело, — прогудел Вельзевул. — Но порой бунт просто невоз-змож-жен. Ты долж-жен понять!

— Я вовсе не собираюсь бунтовать, — сказал Адам рассудительным тоном. — Я лишь выясняю, что к чему. Мне кажется, вы не порицаете людей за то, что они пытаются выяснить, что к чему. И мне кажется, было бы намного лучше не затевать борьбу, а просто посмотреть, что люди станут делать. Если вы перестанете мешать им, то они, возможно, найдут правильные решения и перестанут портить собственный мир. Я не говорю, что они обязательно так и сделают, — добросовестно добавил он. — Но у них будет такая возможность.

— Чепуха, — сказал Метатрон. — Ты не можешь противоречить Великому Замыслу. Тебе следует подумать. Это заложено в твоих генах. Подумай.

Адам нерешительно помедлил.

Его темная затаенная сущность все время была готова вырваться наружу, ее пронзительный шепот кричал: да, так и есть, именно такова твоя судьба, ты должен следовать Замыслу, ведь ты часть его…

Денек выдался не из легких. Адам устал. Спасение мира — слишком тяжкая работа для юного одиннадцатилетнего организма.

Кроули обхватил голову руками.

— На мгновение, всего лишь на миг мне поверилось, что у нас есть шанс, — сказал он. — Он растревожил их. О да, все шло прекрасно, пока…

Он заметил, что Азирафаэль выступил вперед.

— Извините меня, — сказал ангел.

Троица взглянула на него.

— Вы говорили о Великом замысле, — сказал он, — значит, вероятно, вы имели в виду непостижимый замысел, не так ли?

— Это Высший Замысел, — после короткого раздумья категорически заявил Метатрон. — И вам это прекрасно известно. Миру отпущено шесть тысячелетий, и он завершится…

— Да, да, все верно, это именно Высший замысел. — Азирафаэль говорил вежливо и почтительно, но всем своим видом напоминал участника политического заседания, который собирается задавать щекотливые и нежелательные вопросы и не намерен умолкать, пока не услышит удовлетворительного ответа. — Я просто спрашиваю, остался ли он непознаваемым. Мне лишь хочется прояснить данный момент.

— Не имеет значения! — поспешно воскликнул Метатрон. — Разумеется, все осталось как прежде!

«Разумеется?» — подумал Кроули. Значит, они ничего не знают наверняка. На губах его заиграла дурацкая улыбочка.

— Иными словами, у вас нет полнейшей уверенности по данному вопросу? — продолжал Азирафаэль.

— Нам не дано постичь непознаваемый замысел, — сказал Метатрон, — но, безусловно…

— Однако этот Великий замысел может быть лишь крошечной частью всеобъемлющей непостижимости, — вставил Кроули. — Вы не можете быть уверены в том, что все эти события не является единственно верными с определенной непознаваемой точки зрения.

— Так предначертано! — взревел Вельзевул.

— Но, возможно, в другом месте будет начертано совершенно другое, — возразил Кроули. — Только об этом вам пока неизвестно.

— Большими буквами, — сказал Азирафаэль.