Терри Пратчетт - Благие знамения

Дверца отрылась, и мистер Янг вышел из машины.

— Что здесь происходит? — спросил он. — Адам? Адам!

Но Эти уже мчались к воротам.

Мистер Янг взглянул на потрясенную компанию. У Кроули и Азирафаэля, по крайней мере, осталось достаточно самообладания, чтобы закрыться своими крыльями.

— Что еще он здесь натворил? — выдавил он, не особенно рассчитывая получить ответ. — Куда этот мальчишка опять помчался? Адам! Вернись сейчас же!

Адам редко поступал так, как хотел его отец.

Сержант Томас А. Дизенбургер открыл глаза. Его удивило лишь то, что окружающая обстановка оказалась очень знакомой. На стене висела его школьная фотография, в его зубной кружке вместе с зубной щеткой стоял американский звездно-полосатый флажок, и даже его плюшевый медвежонок сидел в той же игрушечной одежде. Раннее послеполуденное солнце заливало окно его спальни.

Томас почуял аромат яблочного пирога. По домашнему пирогу он больше всего скучал, проводя длинные субботние вечера вдали от дома.

Он спустился по лестнице.

Его мама стояла у плиты и вынимала из духовки большой яблочный пирог, чтобы остудить его.

— Привет, Томми, — сказала она. — Я думала, ты в Англии.

— Верно, мам, вообще-то я в Англии, мам, защищаю демократию, мам, сэр, — путано произнес Томас А. Дизенбургер.

— Отлично, дружок, — сказала его мать. — Твой папа внизу, на Большом Поле, с Честером и Тедом. Они будут рады видеть тебя.

Сержант Томас А. Дизенбургер кивнул.

Он стянул с головы шлем военного образца, снял форменную куртку и закатал рукава форменной рубашки. Сейчас он выглядел более задумчивым, чем когда-либо в жизни. Его мысли отчасти занимал яблочный пирог.

— Мам, если у какого-то производства возникнет предпосылка войти в телефонный контакт с сержантом Томасом А. Дизенбургером, мам, сэр, то данный индивидуум будет…

— Прости, Томми, не поняла тебя?

Том Дизенбургер повесил свое оружие на стену, поверх старой, заслуженной отцовской винтовки.

— Я говорю, если кто позвонит, мам, я внизу, на Большом Поле, с папой, Честером и Тедом.

К воротам авиабазы медленно подкатил пикап. Он остановился. Охранник ночной смены выглянул в окошко, проверил документы водителя и махнул ему, чтобы проезжал.

Пикап запетлял по бетонке.

Он припарковался на предангарной забетонированной площадке в начале взлетно-посадочной полосы, поблизости от которой сидели два типа, распивая бутылку вина. Один из них был в черных очках. Как ни странно, никто из персонала базы не обращал на них ни малейшего внимания.

— Так ты говоришь, — сказал Кроули, — что Он именно так все и задумал? С самого начала?

Азирафаэль добросовестно протер горлышко бутылки и вернул ее собеседнику.

— Может быть, так и задумал, — сказал он. — Может быть. Ну, я полагаю, всегда можно Его спросить.

— Судя по моим воспоминаниям, — задумчиво произнес Кроули, — а мы с Ним никогда не были, как ты мог бы сказать, в приятельских отношениях… Он точно не склонен прямо отвечать на вопросы. По существу, по существу, Он и вовсе на них не отвечал. Он просто улыбался, как будто знал нечто, тебе неизвестное.

— Ну естественно, так оно и есть, — сказал ангел. — А иначе какой же смысл?

В наступившей тишине оба существа задумчиво и отстраненно смотрели вдаль, словно вспоминали события, о которых не думали уже очень давно.

Водитель вышел из пикапа, держа в руках картонную коробку и щипцы.

На площадке лежали весы и потускневшая металлическая корона. Мужчина поднял их щипцами и поместил в коробку.

Затем он подошел к парочке с бутылкой.

— Извините меня, господа, — сказал он, — но где-то здесь вроде бы положено быть еще и мечу, по крайней мере так написано в моей накладной, и мне хотелось бы знать…

Азирафаэль выглядел смущенным. Слегка озадаченный, он рассеянно оглядел землю вокруг себя, затем встал и обнаружил, что последние полчаса или около того он просидел на этом самом мече. Наклонившись, он поднял оружие.

— Простите, — извинился он и положил меч в коробку.

Водитель пикапа, носивший фуражку с эмблемой «Международной экспресс-почты», сказал «Ничего-ничего» и порадовался тому, что встретил здесь такую любезную парочку, — они были для него настоящей находкой, поскольку кто-то ведь должен поставить свою подпись, засвидетельствовав, что он, согласно инструкции, собрал то, за чем его посылали. Тот еще денек, не правда ли?

И Азирафаэль, и Кроули согласились с его мнением, и Азирафаэль расписался в блокноте, засвидетельствовав, что корона, весы и меч собраны должным образом и в исправном состоянии для доставки по неразборчиво написанному адресу, с оплатой по счету со смазанным номером.

Шофер направился обратно к грузовичку. На полдороге он остановился и обернулся.

— Если бы я рассказал жене, что случилось со мной сегодня, — с легкой грустью сказал он им, — она ни за что бы мне не поверила. И я не стал бы ее обвинять, поскольку я сам не могу в это поверить. — Он забрался в свой пикап и укатил.

Кроули поднялся, слегка пошатываясь. Он протянул руку Азирафаэлю.

— Вставай, — сказал он. — Я отвезу нас в Лондон.

Он решил позаимствовать джип. Никто их не задержал.

В машине имелся кассетный магнитофон. Вообще-то для военного транспорта — даже для американского — это редкость. Однако Кроули садился за руль, будучи уверенным, что в машине, на которой он едет, непременно должен быть магнитофон, — и поэтому через пару секунд он появился.

Уже по пути к Лондону он вставил в магнитофон кассету с этикеткой: «Гендель. „Музыка на воде“», и всю дорогу магнитофон играл им «Музыку на воде» Генделя.

Первый день остатка их жизни

Примерно в половине одиннадцатого разносчик доставил воскресные газеты к входной двери Жасминового коттеджа. Ему пришлось возвращаться сюда трижды.

Глухие удары по половику разбудили Ньютона Пульцифера.

Он не стал будить Анафему. Ей, бедняжке, вчера изрядно досталось. Когда Ньют укладывал ее спать, мысли ее были почти бессвязными. Она жила согласно Пророчествам, а теперь Пророчеств больше не осталось. Должно быть, она испытывала растерянность, подобно поезду, которому надо ехать дальше, а рельсы впереди еще не проложены.

С сегодняшнего дня ей, как и всем обычным людям, придется идти по жизни, с удивлением воспринимая все приходящее. Какое счастье.

Зазвонил телефон.

Ньют бросился на кухню и схватил трубку на втором звонке.

— Алло? — сказал он.

В трубке заверещал чей-то неестественно дружелюбный голос с оттенком отчаяния.

— Нет, — сказал он, — это не я. И здесь нет никаких Гажетов, есть Гаджет. Но она еще спит. В общем, — сказал он, — я более чем уверен, что ей не нужна никакая облегченная кладка. И стеклопакеты также. Да поймите же, что этот коттедж ей не принадлежит. Она просто арендовала его. Нет, я не стану ее будить, — отрезал он. — И скажите мне, мисс, э-э… верно, мисс Морроу, [171] Пратчетт признался: «Да, нашествие личинок отменил я, приставив пистолет к голове Нила (он вполне понял мои резоны, просто очень любит личинок). На руках Адама не должно быть крови, даже той, которую пролили третьи лица. Никто не должен умереть, потому что он жив» ( Примечание редактора ). почему бы вам не отдыхать по воскресеньям, как это делают все нормальные люди? Вот именно, воскресенье, — подчеркнул он. — Разумеется, не суббота. С чего вы взяли, что сегодня суббота? Суббота была вчера. А сегодня день заслуженного отдыха, воскресенье, я не шучу. Что значит у вас потерялся день? Я лично ничего не терял. Мне кажется, что вы чересчур увлеклись своей торговлей… Алло?