Олег Готко - Земляки по разуму

Дверной звонок снова защебетал ранней пташкой, подтверждая народную мудрость, что людям старше семи лет суждено выспаться исключительно на том свете. Часы показывали 07:52.

— Никак ты на рыбалку собрался? — вместо приветствия спросил Семен у старого приятеля Димки Самохина, пышущего морозом на пороге.

— А ты, я смотрю, с самого утра хамить навострился? — Димка размотал шарф, скрывавший большую часть навсегда смуглого лица, и ехидно добавил. — Или опять твоей звезды что-то нашептали?

Саньковский подтянул клетчатые трусы. Этот жест придал ему храбрости, и он выпалил громким шепотом:

— Так паршиво они еще никогда не складывались. Она говорит, что это не гороскоп, а какой-то ужас!

— Конечно, — презрительно хмыкнул приятель, расстегивая полушубок. — Не то Юпитер с Девой загулял, не то Телец не в тот Дом вломился… Туфта все это! Ведь договаривались же пойти на рыбалку!

— А вдруг клевать не будет или я провалюсь под лед?

— Я тебя спасу. Кстати, рыбы гороскопов не читают, — оптимизм в голосе Самохина соответствовал выражению светло-серых глаз. Там читалась уверенность, что большую рыбу можно поймать даже с круглым идиотом. — Don't worry, be happy!

Семен постоял, задумчиво играючи резинкой трусов. Ему потребовалось некоторое время, дабы прийти к достойному первого-встречного султана выводу, что утренний друг — лучше двух вечерних жен и к тому же лишен ненужных предрассудков.

— Где наша не пропадала! — усугубил верное решение Димка, дружески толкнув его. — Я к Ваське заходил, так он уже ушел.

— К какому Ваське?

— К твоему соседу, естественно. Он нам уже лунки рубит. Придем, сядем, сообразим на троих, поймаем золотую рыбку, загадаем желания…

— Тише ты! — шикнул Семен, мысленно облизываясь нарисованной перспективе.

— Понимаю, — Самохин приложил руку к сердцу под вязанным синим свитером. — Здоровым женам — здоровый сон!

— Ты не против, если я все свое к тебе в мешок сложу?

— Тогда ты его и понесешь!

— Согласен, — Саньковский цыкнул зубом и пошел собираться.

Приятель проводил его грустным взглядом. Он не то, чтобы гордился своим неверием во всякую чертовщину и гадания как на кофейной гуще, так и на куриных внутренностях, но старался жить, не заглядывая в будущее. В свое время это помогло ему пережить такое сногсшибательное событие, как знакомство с будущей женой Семена. Тогда, в пятницу, 13 апреля, он насчитал чертову дюжину голодных и черных кошек, перебежавших ему дорогу к старому приятелю. И остался жить, хотя любой суеверный человек на его месте повесился бы сам, не веря, что это — простое совпадение. Иногда, правда, Самохин жалел, что вся эта дикая стая не перешла дорогу Марии, но делал это отстраненно, как неживой.

— Ну что, ты уже готов? — невзначай поинтересовался Семен, по-прежнему рассекая по квартире в трусах.

— Я сам нахал, — тут же нашелся Димка, — но таких, как ты, не стану искать днем с огнем, а вечером со свечкой!

С недавних пор Самохину пришло в голову оставить след если не в истории, то хотя бы в кладезе народной мудрости — вот он и молол всякую чушь, пытаясь усовершенствовать поговорки и надеясь на удачу. На советы друзей не плевать в колодец Димка гордо отвечал, что не родился еще тот, кто его переплюнет.

— А ты знаешь, что сегодня — 29 февраля?

— И к тому же суббота, — согласился Самохин тоном, далеким от восхищения собственной осведомленностью. — Думаешь, это повод тебя искать?

В ответ Семен лишь покосился на жену. Наконец, он собрался, оделся и осторожно прикрыл за собой входную дверь. Его поведение свидетельствовало о том, что он переходит не просто порог своей квартиры, но и своеобразный Рубикон.

— Я к тому, — произнес Саньковский уже на улице, — что сейчас по Зодиаку знак Рыб и он завершает год…

— Думаешь, рыбы об этом знают? — перебил его приятель, явно не желая понимать, что ему хотят втолковать.

— При чем здесь рыбы? — насторожился Семен.

— Откуда я знаю? — возмутился Самохин, начиная догадываться, что тот призрак взаимопонимания, благодаря которому они стали друзьями, сейчас улепетывает черт знает куда.

Не очень оживленный разговор сменила мертвая тишина. Они шли, снег поскрипывал под ногами и каждый думал о своем. В голове у Саньковского вертелось жуткое определение «Дни мертвых», которым, по слухам, древние греки обозначали конец каждого месяца. Это само по себе ничего доброго не сулило, а високосный год, благодаря которому сегодняшний день не был началом хотя бы календарной весны, еще более усугублял мрачное восприятие действительности. Более же атеистически настроенный Димка пытался связать воедино рыбалку и созвездия Зодиака. Он исходил из того, что в каждой небесной шутке есть доля чертовой правды, ведь влияют же на клев фазы Луны, погода и пятна на Солнце!

Когда они дошли до перекрестка при въезде в город, Самохин, пытаясь отвлечься от бесполезных мыслей, толкнул друга:

— Смотри!

Тот с готовностью задрал голову в небо, но ничего не увидел. Серые тучи надежно скрывали от него все знаки Зодиака.

— Ты чего? Метеорита ждешь? — поинтересовался грустно Димка и невесело добавил. — Должен тебе сказать, что метеоризм — это не профессиональное увлечение астрономов, а нечто совсем другое…

— А тебе какое дело?

— Да никакого. Просто смотрю и думаю — кто это не поленился и слепил снежную бабу прямо в центре перекрестка.

— Ах, так ты о ней?!

— Нет, об астрономах.

— Думаешь, это они?

— Нет, метеорит.

Семен снова с готовностью задрал голову:

— Где?

Самохин был человеком воспитанным, но сейчас с трудом сдержался, чтобы не выругаться.

— Да о бабе я! О бабе !!!

— Так зачем ты мне голову астрономами и метеоритами морочишь?! Баба как баба!

— Все! Молчу! Идем быстрее, а не то все рыбы превратятся в созвездия, соцветия и совокупления!

Саньковский искоса посмотрел на друга, но решил не уточнять, что он имеет в виду. У него не было настроения ломать голову над загадками, которыми тот разговаривал. Двадцать девятое февраля — загадка само по себе.

В молчании друзья миновали снежную бабу, не заметив как легких облачков пара, вырывающихся из-под бледно-розовой морковки, так и тоскливого взгляда мороженого окуня, которым она их проводила.

Старший лейтенант Горелов мерз уже часа полтора, но не сдавался. Более того, он даже в мыслях не допускал, что его великолепный план сорвется из-за такого пустяка, как несовершенство человеческого тела. Честолюбивому менту не приходило в голову также и то, что он будет не первым, кто погибнет за идею.

— План в самом деле хорош! — сказал отец, прощаясь с ним и выбрасывая окурок. — Но не настолько, чтобы мерзнуть больше трех часов!