Олег Готко - Земляки по разуму

Жмурясь от солнца и слушая интимный шелест камыша, Семен во всех подробностях представлял себе, чем он займется с нею после того, как ее руки, поблескивающее капельками влаги, обнимут его. Он уже слышал ее зов…

— Семен!

Саньковский дернулся и ошалело повертел головой. Так орать было не под силу даже супруге.

— Сенька!

Вопил Васька и тыкал пальцем в его сторону. Он все еще не разобрался с удочками и только нетерпеливо подпрыгивал на месте, окруженный мотками лесы и резины, из которых торчали спиннинги и бамбуковые удилища. Рында явно страдал боязнью того, что его кто-нибудь упрекнет в несерьезном отношении к ловле рыбы на любую снасть.

— Чего?

— Поплавок!

— Где? — Семен вскочил, схватил удочку и попытался отыскать поплавок взглядом. Тот, равно как и Афродита, в поле зрения отсутствовал.

— Тяни, идиот!!!

Саньковский совету внял и потянул. Удилище выгнулось дугой. Руке передалась вибрация, от которой участился пульс и закипела кровь. Живая дрожь пойманной добычи.

За спиной Василий, отчаянно матерясь, продолжал давать полезные советы и лихорадочно развязывал узелки, освобождая подсак. Следуя им, Семен медленно и упорно подводил рыбу к берегу. Леска звенела, вода бурлила, глаза горели азартом и никто не заметил, как из воды вылез осьминог и расположился на пригорке за их спинами.

Наконец карп, зеркальный карп — шестикилограммовое блестящее чудо, был выловлен из родной стихии и забрыкался на свежем воздухе.

— Везет же, — не без доброй зависти протянул Рында.

Семен, до сегодняшнего дня не подозревавший, что на удочку можно поймать что-нибудь крупнее бельевой прищепки, потрясенно пробормотал:

— Все-таки смачный плевок — великое дело…

Позади неожиданно раздался скрежещущий, но жизнерадостный смех и рыбаки медленно обернулись. Сказать, что по коже у Семена побежали мурашки, значит не сказать ничего. У него зачесалось все тело и задергалось левое веко.

«За что меня предали?!» — захныкал он при виде до тошноты веселого инопланетянина мысленно, так как трясущиеся губы произнести ничего не могли.

Очередная порция адреналина бросилась в атаку на мозг, размягченный благоприятными условиями последних дней, и он тут же спустил с цепи черных псов подсознания. Карп оскалился стальным тигром и, бия себя хвостом по плавникам, рванулся к ногам Саньковского, норовя оттяпать их по самую шею. Ошарашенные глаза Рынды, все еще не понимающего происходящего, приобрели нечеловеческую пустоту взгляда зомби и Семен с ужасом прочитал в них приговор.

«Попался! Ух, попался!!! Ну, мы тебя сейчас!..» — орали они, дико вращаясь и становясь все больше, больше , БОЛЬШЕ…

Саньковский закрыл глаза, плашмя рухнул навзничь мимо берега и начал тонуть со скоростью погружения относительно твердого тела в весьма жидкую среду.

Там его с нетерпением ждали полуголые и ненасытные русалки.

Огненная вода обожгла рот, забила дыхание и вулканической лавой ворвалась в пищевод, сжигая поселения микробов и бактерий. Проглоченный головастик был подхвачен ею. Не успев изъявить последнюю волю, он оказался в желудке, где и переварился.

Отплевываясь, Семен открыл глаза и услышал:

— Ты бы спрятался где-нибудь, пока он тебя снова не увидел.

— А что с ним такое?

— Может быть, солнечный удар или ему вдруг показалось, что ты похож на его жену.

Фасилияс с сомнением посмотрел на крестного, щелкнул клювом в знак несогласия и залег в траве. Логическую цепочку между поведением человека и добрым советом Василия построить было трудно, но он все же попытался. Выглядела она приблизительно так:

ПЛЕВОК — РЫБА — ЗЕРКАЛЬНАЯ ЧЕШУЯ — СОЛНЕЧНЫЙ ЗАЙЧИК — НАРУШЕНИЕ ЗРЕНИЯ — ЖЕНА — ПОМУТНЕНИЕ СОЗНАНИЯ.

Ключевым словом, естественно, была «жена», то есть, самка, ради пополнения знаний о которой и была пересечена половина Галактики. Осьминог тихо порадовался первой удаче и решил продолжать накапливать информацию, благо люди себя шпионами на проваленной «явке» не чувствовали и ничего подсознательного не скрывали.

— Как самочувствие?

— Где это?

— Ты о водке? Хочешь еще?

— Убери эту гадость! Где это ?

— Почему гадость? Водка как водка…

— Где ОНО?

— Ах, ты об этом…

— Да, черт побери!

— Значит, водки не хочешь?

— Нет, черт побери! — заорал Семен, демонстрируя пренебрежительное отношение к богатствам русского языка.

Это тут же подметил Рында:

— Надо же, что можно услышать от человека, чья жена — учительница русского языка! Никакого разнообразия…

— К черту разнообразие! — продолжал пениться огнетушителем Саньковский. — Я просто хочу убедиться, что это мне не померещилось!

Морщась от воплей, Фасилияс тем временем строил новую логическую цепочку:

ВОДКА — САМОЧУВСТВИЕ — РОДНОЙ ЯЗЫК — ЖЕНА — ГАЛЛЮЦИНАЦИИ — БОЯЗНЬ.

Проблем с определением ключевого слова опять не возникало.

Приятель посмотрел на Семена испытующе, цыкнул зубом, взвешивая все «за» и «против», да и махнул рукой:

— Ладно, Сивка-Бурка, стань передо мной как глист перед травой.

Фасилияс с готовностью предоставил кладезю информации возможность лицезреть себя от кончика клюва до крайних присосок.

— Так я и знал. Нет, все-таки не стоило идти на рыбалку… — пробормотал Саньковский и с укоризной обратился к пришельцу. — Что же тебе, Тохиониус, дома-то не сидится, а? Жены у тебя нет, дитё, поди, уже взрослое… Так, спрашивается, какой жареный осьминог клюёт тебя туда, откуда щупальца растут, а?

— Это не он.

— Неужели? — с искренним недоверием удивился Семен. — А кто? Очередная инкарнация Пушкина?

— Это его дитё — Фасилияс. Говорит, ностальгия его в космосе замучила.

— О, это меняет дело, — фальшиво обрадовался Саньковский. — Надолго к нам? Как здоровье батюшки?

— Старик жив, — бодро заверил Фасилияс, — и вождь тоже.

— В этом можно не сомневаться. Если уж разменял бог знает какую тысячу лет, то никакой черт тебя не возьмет! Так, говоришь, ностальгия?

— Мм, не совсем. Дело в том, что, по большому счету, я прибыл сюда выяснить один половой вопрос.

— Да ну?! — голос Семена приобрел оттенок заинтересованности. Его тоже волновали схожие вопросы. — Я думал, что природа решила все за вас.

— Дело в том, что, наблюдая жизнь сородичей, я пришел к выводу, что их планета, где я вынужден существовать, нуждается в сексуальной революции.

— Это как? — Рында расхохотался. — Групповое метание икры?

— Нет, ты не понимаешь сути проблемы, — ответил осьминог и принялся излагать свои многообещающие и многочисленные выводы, к которым пришел звездно-тернистым путем сексопатолога-первопроходца.

Мерно кивая в такт его рассуждениям, Семен думал: «Какое счастье, что я не остался в шкуре Тохиониуса! Это с одной стороны. А с другой? На кой черт была мне эта рыбалка? Сидел бы себе дома, жевал петрушку и занимался делом… Идиот!»