Олег Готко - Земляки по разуму

Саньковский бросил на нее пристальный взгляд. Что-то было не так и об этом на его месте догадалась бы даже издыхающая корова. Реальность, непохожая сама на себя, логическому анализу не поддавалась. Еще немного и вполне может оказаться, что на ужин будет приготовлен именно врач, фаршированный педиатрией.

«Лучше бы я не просыпался», — подумал Семен и тут один из тигров хмыкнул в том смысле, что, мол, просыпался ли он вообще — это большой вопрос.

— А он придет? — забросил Саньковский пробный камень в огород сомнений, охраняемый тиграми.

— Не знаю, — пробормотала Мария, отодвинулась и начала нервно комкать передник, — но попробовать можно… Я попытаюсь.

«Неужели я всегда хотел видеть ее такой — неуверенной и готовой без рецепта приготовить врача? Лучше уйти из этого сна…» — Семен закрыл глаза и постарался представить себе супругу такой, какой помнил — голой и активной в смысле выполнения жизненноважных функций.

За дверью, до которой Семен с трудом доковылял, держась за стены, вместо жены оказалась пухленькая женщинка средненьких годочков со следочком от колечка на безымянненьком пальчике. Была она средненького росточка и задорненько поблескивала каренькими глазками. Сколько Саньковский к ней не присматривался, следов соусика на белом халатике заметно не было. Сон не изменил логику и требовал с его стороны каких-то адекватненьких реакций.

— Кто у нас хворенький? — последовал тут же вопросик, едва Семен закрыл за вошедшей дверь.

Мария, как и следовало ожидать, подевалась неизвестно куда и нужно было думать, что он имеет дело с вызванным ею врачом. Толика логики здесь присутствовала, потому что в голом виде во сне о врачах жена была неуместна, как корова на пляже.

— Я, — с убийственной лаконичностью хмуро проинформировал он врача и принял волевое решение изменить течение сна каверзным вопросом. — Вы вдова?

Врач растерянно хлопнула ресничками, затем посмотрела на свой пальчик и игриво прищурилась. Однако, вспомнив, с кем общается, строго произнесла:

— Я — участковая.

— Участковая вдова? — продолжил режиссировать сновидение Семен.

— Да почему я должна быть вдовой? — сопротивлялся сон.

— А почему нет?

Женщинка задумалась и сказала:

— Да, я вдова. Ну и какое отношение это имеет к вашей болезни?

— Никакого, — Семен пожал плечами над такой пародией на дедукцию. — Я просто так спросил. Проходите.

Врач впорхнула в комнату, как бабушка всех бабочек, и перешла в наступление.

— Возможно, вдовец вы? — в ее глазах блеснуло нечто, сильно отдающее не то кровожадностью, не то агрессивным вегетарианством.

— Я — больной, — напомнил сам себе Саньковский, не сдержав дрожи в голосе. Сон был сильнее и оставалось надеяться, что воображаемый фантом не забыл клятву Гиппократа и остался вдовой не по той причине, которая только что пришла в голову.

— На что жалуетесь? — улыбаясь одними губами, спросила врач тоном, официальным, как дезинфекция.

— На кошек, — он сдался и поплыл по течению сновидения.

— Вот как?

— Ненавижу, — взмолился Семен.

— Чем же вам не угодили эти миленькие созданьица?

— Мяукают, визжат, царапаются, вертятся перед глазами и щекочут кору головного мозга своими полосами. Понимаете, эти шорохи, поскребывания изнутри…

— Понимаю, — соболезнование было дежурным и обязательным, как карболка, и Семен снова напрягся.

«Если она меня понимает, то лечить нас надо вместе. Кому?»

— Это бывает очень редко, — поспешил он удовлетворить возможное любопытство, — но жена беспокоится. Вот вызвала вас…

— Не волнуйтесь, она правильно беспокоится. Откройте ротик, высуньте язычок, молодец! Фрейдика читали?

— Не-ет, — нерешительно протянул Семен и подумал, дивясь совпадению: «Неужели Фрейд тоже ненавидел тигров?»

— Хорошо, — не унывала врач. — Скажите «А».

— А-а-а!

— Отличненько! Так, значит, жена ваша жива и здорова?

— Вроде да…

— Больше уверенности!

— А какое это имеет отношение?..

— Просто спрашиваю, — злорадно ухмыльнулась Айболит в юбке, открыла чемоданчик и начало что-то быстро писать на жутко официальном бланке. Закончив, она испытующе посмотрела Семену в глаза. — Часто выпиваете?

— Н-нет.

— Ну же, больше уверенности!

— Я бы и рад…

— Так я и думала, — врач кивнула и черкнула на бумажке.

— Доктор, что со мной? — Саньковскому было уже не до сна и не до смеха. Диагноз — состояние подсознательное.

— Delirium coitus, — быстро и непонятно ответила та, продолжая писать.

— Что это за зверь? — название болезни звучало знакомо и угрожающе.

— О, прошу прощения. Это наш полупрофессиональный термин, которым мы отпугиваем пациентов, диагностируя прогрессирующий невроз на почве полового истощения, отягощенный побочными ассоциациями, вызванными, в свою очередь, абстинентным синдромом.

— Отягощенный?! — пораженный проницательностью врача, Семен начал медленно выпадать в осадок.

Состояние упадка тут же проявилось на его лице и доктор поспешила успокоить:

— Не беспокойтесь. Слова не так страшны, как смерть. В больничном листе я напишу просто ОРЗ.

— Неужели это как-то связано между собой? — Семену уже впору было делать противостолбнячный укол.

— Нет, конечно, но разница небольшая. Отдохнете несколько деньков, попьете горячего молочка с медом, неплохо бы сметанки с грецкими орешками… Если жена в самом деле здорова, пусть купит петрушечки. Еще хорошо бы было красного винца по стаканчику перед едой. И никаких сношений. К концу недели будете как огурчик!

— Такой же зеленый и прыщавый? — недоверчиво поинтересовался Саньковский у развеселившейся вдовы.

— Будете такой же глупенький, как сейчас, — нежно проворковала та. — Я приду и проверю.

— Буду рад.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась врач и провела влажным язычком по губкам.

— А отчего умер ваш муж?

— Не выполнял предписаний врача, — с вызовом глядя в глаза, ответила вдова, защелкивая пальчиками замочки на чемоданчике. В ее тоне почудился неясный намек, когда она добавила. — Царство ему небесное!

— Все там будем, — с изрядной долей оптимизма согласился Семен, провожая сон к двери. Оптимизм в него вселяла надежда на скорый его конец.

— Он не верил, что в лечении должно быть тяжело, — с голубым оттенком полузабытой печали вздохнула врач, — ведь, как говорится, легко только в гробу!

Потрясенный подсознательной логикой, Семен не нашелся с ответом.

— Ну, живчик, выздоравливай! — сказала врач на прощание и ушла.

Саньковский остался стоять в полутьме коридоре беспомощной статуей Командора, дисквалифицированного в импотенты.

Четверг, 2 июня 1994 года.