Олег Готко - Земляки по разуму

— Об этом мы поговорим в свое время, а сейчас ты немного помолчишь, — в нескольких сантиметрах от тела осьминога сверкнула небольшая молния. Тот послушно расслабился, проклиная в душе сломавшийся много лет тому назад гравитокомпас. Сам же вождь обратился к Фасилиясу со следующим вопросом. — Чем это ты его так расстроил?

— Я сказал ему, что был един в трех телах.

Дух понял, что уж если и это не было столь необходимым откровением, то грош цена всем испытаниям, которым подверглась его бессмертная душа.

— Ты! был! един! в трех! ипостасях!

— Можно и так сказать, — осторожно ответил Фасилияс, с тревогой косясь на распятого звездообразно родителя. Ему ужасно не хотелось оказаться в таком же положении — символика была не в моде на этой планете.

— Ну и как оно?

— Кошмарно, — честно признался осьминог. — Я бы ни за что не решился повторить.

Вождь хмыкнул невидимым нутром.

— А ведь придется…

Фасилияс попятился. Сделал он это совсем не потому, что беседа с невидимкой весьма смахивает на один из симптомов душевной хвори, в которой его заподозрил родитель, — как раз к этому было не привыкать с детства, — но совсем по другим причинам. Как и всякому блудному отпрыску, Фасилиясу всю долгую дорогу казалось, что дома может рассчитывать не только на прощение, но и на понимание. Он уже не был тем безмозглым сгустком протоплазмы, который послал к тхариузокам родительскую любовь и уважение сограждан ради сомнительного удовольствия усложнить процесс размножения, и понимал, что его вряд ли станут носить на щупальцах, но никак не думал, что встреча со старым добрым вождем обернется мрачной шуткой. Шуткой ли?..

— Кто старое помянет, т-тому глаз вон… — промямлил Фасилияс, едва удерживая тело на предательски задрожавших щупальцах.

— Ни разу не видел слепого осьминога, — хмуро хохотнуло силовое поле.

Отпрыск с ужасом заметил, как промялось тело родителя по направлению к нему, когда вождь приблизился.

— Папулька! — завопил он и бросился вперед вопреки инстинкту самосохранения.

Бросился и завяз в густом киселе, который уже давно обладал защитной реакцией, аналогичной осьминожьей. От неожиданности, вождь несколько расслабился и Тохиониус тоже воспользовался моментом для атаки. На какое-то время все они превратились в нечто целостное, обладающее тремя сознаниями — отца, сына и святого духа.

— А ты говорил… — обратился вождь к Тохиониусу, когда, приложив неимоверные усилия, вернул всех по местам. — Все-таки привил я вам самоотверженность, а?

Сценку с Александром Матросовым он подсмотрел еще в старые добрые времена, когда веселился на родной голубой планете как мог. Она пришлась ему по душе не только тем, как дергался человечек, которому помог прилечь на амбразуру, но аурой благодарности, исходящей от залегших соратников. Как и у всякого приближенного к Вечности, у него были свои понятия о добре и зле…

Мысленно вздохнув, дух приказал себе не расслабляться и легонько щелкнул разрядом Тохиониуса. Для поддержания разговора, конечно.

Тот только крякнул, потрясенный не столько фактом, подтверждающим правоту дитяти, сколько тем, что он сам бросился в атаку. «Я сошел с ума, спятил — полный псих!» — подумал он. — «Так мне и надо!»

— Еще тебе казалось, что он тебя не любит, — продолжал измываться над старым другом вождь. — Возрадуйся, Фасилияс, ибо ваша любовь взаимна!

«И если я псих, то исключительно из-за родительской любви. Не самый худший повод, чтобы стать первым ненормальным осьминогом», — быстро нашел себе утешение Тохиониус и, пуская слюни, полез к Фасилиясу обниматься.

— Совет вам да любовь, — констатировал вождь факт семейной идиллии, но наслаждаться ею времени у него не было. — Эй, семья! На вас, конечно, приятно смотреть, но…

— Чего тебе еще? — в один голос слезливо поинтересовались осьминоги.

— Я так понимаю, что компанию вы мне вряд ли составите, а если и составите, то едва ли это будет приятная компания…

— Не трави наши души — говори, чего тебе надобно, старче!

— Были бы у вас колючки, я бы сказал, что это и ежу должно быть понятно, — снова начал издалека беспокойный дух, с удовлетворением глядя в затравленные глаза, — «Я вам, тлям, покажу, как желать моей родине сиротливого конца света. Особенно, тебе, Фасилияс — космополит хренов!..» — Однако, в виду того, что эволюция лишила вас не только колючек, но и символического вместилища разума, свойственного каждому мужчине, поясняю! Я хочу на Землю, и вы должны не только предоставить мне корабль, но и научить им пользоваться. Вопросы есть?

Многоконечная семейка переглянулась. У обоих поколений был только один вопрос, и они снова выпалили хором:

— Ты вернешься?

— Время покажет…

Не став настаивать на более конкретном ответе, который мог бы испортить настроение, осьминоги, держась за щупальца, попрыгали прочь из помещения. Вождю даже показалось, что они что-то в унисон чирикают. Было очень похоже, что славное прошлое семьи, когда каждый вел свое соло, бесследно кануло в прошлое.

Три дня и три ночи Тохиониус и Фасилияс втолковали вождю премудрости космической навигации. Особенно старался старший. Он самолично проверил исправность гравитокомпаса и обновил в памяти компьютера координаты ближайших к Земле ремонтных баз. В чудо, что ему повезет протянуть щупальца раньше, чем из какого-нибудь отдаленного конца Вселенной, — что там можно встретить и подхватить Тохиониусу было известно, как никому другому, — вернется разъяренный вождь, жаждущий конца света, осьминог не верил.

И настал тот день, который лет через двести неспешно живущие осьминоги наверняка провозгласят национальным праздником — вождь уверенно стартовал навстречу Апокалипсису.

Вторник, 27 июня 1995 года.

— Меня уволили! — всхлипнула телефонная трубка голосом любимой жены, а также учительницы русского языка и литературы.

Семен Саньковский, еще не султан, но уже разменявший первый десяток лет жизни в браке, хмыкнул и равнодушно ляпнул:

— Вот и хорошо.

— Что тут хорошего?! — взвыла Мария.

— Это еще не конец света…

— Они меня уволили! — перебила супруга, доказывая, что замужние женщины не склонны к философии. — Я оказалась никому не нужна!!!

— Точно так же, как и великий да могучий, — коротко хохотнул Семен. — Не переживай, ты и так относительно долго продержалась со своей специальностью в стране, решившей забыть русский язык.

— Тебе бы все шуточки, а я осталась без работы!..

Семен впервые в жизни почувствовал себя кормильцем семьи. Основанием этому было не только наглое поведение Министерства образования, но и фирма «Ихтиандр», где уже полгода состоял на должности технического директора.