Замуж с осложнениями-2. Сами мы не местные

-- Чего уж тут хорошего, мучение одно, -- ворчит матушка. О чём это они, господи?

-- Ты зна-аешь, -- задумчиво тянет Азамат, -- конечно, если только один человек души лишается, то ему очень плохо. Но когда оба... это как-то... в общем, это здорово. И спокойно так -- я, например, точно знаю, что Лиза меня не подведёт и не будет мне нарочно пакостить. Вот подумай, много людей могут похвастаться такой уверенностью в супруге? Или, вот, скажем, она всегда рада моему приходу. Ты не представляешь себе, какое это счастье.

Ах ты боже мой, романтическая любовь в восприятии муданжцев. Можно прямо записывать и вставлять в краеведческую хрестоматию.

-- Представляю, -- улыбается матушка. -- Ты в детстве тоже всегда мне радовался.

На этом я решаю вторгнуться в семейную идиллию, а то ещё накапают мне в еду.

-- У нас говорят, что человек может быть счастлив, только если сохранил в себе частицу детства, -- приторным голоском объявляю я вместо доброго утра. -- Чем нас сегодня кормят?

Азамат нагибается и целует меня в макушку, отведя подальше руки, измазанные в тесте.

-- Здравствуй, солнышко. Ты опять с утра путаешь слова.

-- Ничего я не путаю, -- говорю. -- Нас же теперь двое!

Матушка оказывается весьма сообразительной, правда в результате она роняет ложку.

-- Ты тяжёлая, что ли? -- спрашивает она с оторопелым видом. Я поднимаю ложку.

-- Ага. А что, Азамат вам не сказал?

Азамат, помявшись, объясняется:

-- Я подумал, раз уж ты духовнику говорить не хочешь, то прочим и подавно не стоит... Беременные женщины обычно очень суеверны.

-- Как у тебя вообще я и суеверность в одной фразе совместились? -- вздыхаю я. -- Ты хоть раз за мной что-то такое замечал?

Он виновато мотает головой.

-- А вот и зря, -- встревает матушка. -- У вас, на Земле, может, люди хорошие, а у нас завистливые шибко, особенно женщины. Попортят тебе ребёнка, не приведи боги. В силу знающих можно и не верить, но тут и попроще способы есть. Так что лучше уж до лишних ушей не допускать.

-- Это другой разговор, -- соглашаюсь я. В пакостность местных баб мне поверить раз плюнуть. -- Но вам-то можно доверять, имигчи-хон !

Она вся расцветает от обращения. Вообще, она сегодня гораздо лучше выглядит. И надела что-то нарядное: цветные юбки в три слоя, белую рубашку с широкими рукавами. Правда на время готовки эти рукава она подтянула за ленточки, продетые по кайме, и завязала на загривке. А сверху нацепила весёленький пластиковый фартучек, разрисованный гиппеаструмами.

-- Так что же, -- возобновляет она разговор, когда я подаю ей вымытую ложку, -- ты действительно собралась рожать?

-- А чего вы оба так удивляетесь? -- никак не возьму в толк я. -- То есть, я, конечно, плохо понимаю, как вы при ваших порядках вообще размножаетесь...

Азамат хихикает, а матушка серьёзно объясняет:

-- Ну как же, ты ведь красивая. А красивые женщины до последнего с этим тянут, чтобы фигуру не портить. Да и вообще, охота тебе с младенцем возиться, когда ты в самом цвету? Мне страшно подумать, сколько Азамат выложил за это дело.

-- Нисколько, -- отрезаю я прежде чем Азамат успевает на меня цыкнуть. -- Он и не знал, я ему только вчера сказала.

Матушка повторно роняет ложку, но ловит её в полёте.

-- Ну вы, земляне... -- бормочет она, качая головой. -- Это ж вы, значит, и моцог не проводили? И Старейшин не одаривали? Да что же это будет-то?

-- Будет, как на Земле, -- пожимаю плечами. -- У вас свои обряды, у нас свои. Буду пить "снадобья" и одаривать "великих целителей".

А что ещё я могу ответить на такой укор?

-- А-а, -- успокаивается матушка. -- Ну это тебе виднее, -- она задумывается ненадолго, потом развивает свою мысль: -- Рожать надо по своим правилам, а не по мужниным.

На том и договариваемся. Азамат слушает наш разговор, благоразумно помалкивая, чтобы не нарушить мою эквилибристику.

А расстегаи с устричным соусом -- это вещь, и муж у меня самый лучший. Вообще, мужчина у плиты, да ещё в фартучке -- это ужасно эротично. Во всяком случае, мне никакого другого афродизиака не надо.

После еды мы некоторое время расслабленно перевариваем. Азамат стаскивает с головы какой-то хайратник -- оказывается, мать с утра подарила. Красивый такой, красно-синий, очень ему идёт. Вот только муж у меня со вчера непричёсанный. За всеми вчерашними открытиями он даже не расплёл косу, и теперь она напоминает водоросль -- грозу купальщика. Я лениво встаю, откапываю в сумке свою щётку, потому что где Азаматова, я не знаю, а спрашивать лень, и принимаюсь приводить его в порядок.

-- Ишь ты, -- усмехается матушка, которая наблюдает за моими движениями, подперев щёки кулаками, -- нежности какие. Ты его как кошка котёнка вылизываешь.

-- Ещё бы, -- говорю, -- за таким богатством уход нужен. Красотища ведь неимоверная.

Это слово я на днях выучила от Унгуца и очень им горжусь.

Азамат смущается, а матушка как будто чем-то недовольна.

-- Да уж, -- протягивает она, -- красиво-то красиво, да грустно.

-- Почему? -- удивляюсь я.

-- Из-за отца, -- неохотно бросает Азамат.

Я озадаченно моргаю.

-- Какая связь между твоими волосами и этим нехорошим человеком?

Азамат поднимает на меня взгляд исподлобья.

-- Ах да, тебе ещё не говорили, наверное... Длинные волосы носит старший мужчина в семье.

Ну, хоть теперь понятно примерно, почему Азамат своих волос стесняется. Но, ой, мамочки, так это что же, если вдруг папаша проявит остатки совести, и они помирятся, он пострижётся?! Да я этого старого козла голыми руками порву!!!

-- Ай, -- удивлённо говорит Азамат. -- Ты чего дёргаешь?

-- Прости, задумалась. А насчёт волос ты взгляни на это под таким углом: если бы они у тебя были короткими, я бы вряд ли вышла за тебя замуж.

Азамат запрокидывает голову, чтобы недоумённо воззриться на меня.

-- Теперь ты поясни, пожалуйста, какая связь?

-- Ну, помнишь, когда я по милости твоего духовника обкушалась грибочков? И к тебе спать пришла?

-- Ну.

-- Ну вот, я как тогда на твои волосы налюбовалась под кайфом, так и... понеслось. В смысле, мне кажется, э-э, как бы это сказать по-муданжски? В общем, что моя душа именно тогда поменяла место жительства. И после этого я стала про себя тебя на "ты" называть, в моём-то языке есть разница.

-- С ума сойти, -- бормочет Азамат.

А я вдруг понимаю, что и тут Алтонгирел, зараза, угадал. Он же хотел мне глаза открыть на Азамата. И открыл ведь! Не дай бог узнает...

Матушка только головой качает, ворча что-то о противоестественных землянах, которые ходят друг к другу ночевать и выбирают супругов по волосам. Азамат снова откидывает голову, позволяя мне продолжить груминг, а потом говорит:

-- А я потерял душу с самого начала, когда ты, едва поднявшись с пола и без оружия, так уверенно заявила, что не пойдёшь куда велено, и тут же придумала, почему мы должны тебе это позволить. Я так растерялся, что близко к тебе не подходил потом, боялся потерять самообладание.