Том 1.Замуж с осложнениями

-- Нет, а... на личном фронте? -- вижу полное непонимание. -- Я хочу сказать, ведь есть вещи, которые положено или не положено делать женатым людям. И я сильно подозреваю, что они у нас разные...

-- Лиза, делайте, что хотите, я не вправе вас ограничивать, -- отмахивается от меня в священном ужасе. М-да, я чувствую, тут предстоит большая педагогическая работа...

-- Ладно, тогда я пока предлагаю отвести одну из кают мне под кабинет, чтобы я могла там нормально разложить свои причиндалы и поддерживать стерильность. И лучше, чтобы это была одна из соседних кают с моей, чтобы недалеко бежать, если что.

Он вдумчиво кивает, делая заметки в уме. Потом вдруг смотрит на меня с сомнением:

-- Лиза, а вы уверены, что по-прежнему хотите работать? То есть у вас ведь нет такой необходимости, я способен вас содержать...

-- Ещё чего! -- возмущаюсь я. Содержать он меня собрался! -- Я замуж вышла, чтобы эту работу получить, а не наоборот! Даже не думай. Будешь платить, как в контракте стоит, и точка.

Он несколько секунд переваривает мою реакцию с неуверенной улыбкой.

-- Ну хорошо, -- наконец медленно произносит он. -- Но вы позволите хотя бы иногда дарить вам подарки?

Теперь уже я поднимаю брови и пожимаю плечами:

-- Ну конечно, если тебе хочется.

Он вздыхает с облегчением. Ой, чует моё сердце, что-то тут не так.

Глава 11.

Мы с Азаматом ещё некоторое время говорим ни о чём -- у нас это вообще хорошо получается, -- а потом у меня начинает совершенно неприлично урчать в голодном животе.

-- Вы можете снять хом , -- говорит Азамат, вставая.

Очевидно, он имеет в виду эту тяжеленную блямбу на цепочке. Да уж, я очень надеюсь, что её не придётся таскать на себе всё время. Я, сдерживая неучтивую поспешность, снимаю с себя железяку и вешаю на спинку кровати. Она поблёскивает серебристенько. Азамат, впрочем, в своей остаётся, так что я чувствую себя немного неловко.

-- Она очень тяжёлая, -- говорю, извиняясь. -- Зачем они такие огромные?

-- Чтобы издалека было видно. Но их редко надевают. Вам, наверное, вообще не придётся. Это только для больших официальных собраний.

-- Да? Это хорошо, а то как-то глупо получилось бы, если бы их нужно было носить всё время, а мне так тяжело...

Азамат смеётся и, стащив свой хом , наматывает его на руку. Мы двигаемся на выход.

-- Ну что вы, зачем всё время? Они ведь платиновые, действительно тяжело.

Я вытаращиваюсь: это вот эта вот огромная хреновина -- вся из платины?!

-- Да они же должны стоить целое состояние!

-- Везде, кроме Муданга, -- довольно говорит Азамат, придерживая мне дверь. -- У нас очень много платины в недрах планеты, -- потом его гордость за родину несколько убывает: -- Потому джингоши нас и завоевали. Всё изрыли...

Дальше следует, видимо, эпитет к джингошам по-муданжски, но, увы, я не разбираю. А хорошо бы выучить пару ласковых словечек от боевого командира. Мы некоторое время молча движемся в сторону столовой, потом Азамат снова заговаривает:

-- Только, Лиза, я вас умоляю, не бейте больше никого по лицу. Среди своих это совершенно недопустимо.

Ох, как же это я не сообразила... Хорошенькое начало на новой работе! Надо будет хоть Алтонгирела обмазать, чтобы следов не осталось от моих хороших манер.

-- Сейчас, погоди! -- бросаю через плечо Азамату и бегом возвращаюсь в каюту за кремом от ушибов. Азамат честно дожидается меня, один в кухню не идёт. Я присоединяюсь к нему, триумфально помахивая тюбиком.

-- Постараюсь исправить дело рук своих, -- говорю. -- Он, конечно, сволочь, но я понимаю, что была неправа.

-- Я бы ещё понял, -- задумчиво говорит Азамат, -- если бы вы ему раньше, за ругательство влепили. А тут даже и повода-то не было.

-- Ну да, конечно! -- я вскипаю так быстро, что, видимо, мне только казалось, что я остыла. -- Тебя поносить ему можно!

-- Он не сказал про меня ничего ужасного, -- пожимает плечами капитан. -- То, что я урод, это факт. И обижаться на него бессмысленно.

Драматично закрываю глаза ладонью.

-- Я по-другому воспитана, -- говорю высокомерно. -- Я считаю, что это оскорбление. И Алтонгирелу придётся в дальнейшем учитывать моё мнение.

Последнюю фразу я никакими угрозами не сдабриваю, но Азамат косится на меня с опаской. Видно, память о снотворном ещё очень жива.

В кухне Алтонгирел сидит ко входу спиной и только поэтому не удирает при моём появлении. Мрачно ссутулившись, прижимает к голове кусок льда. Сурово треснулся, видать. Или хочет подчеркнуть, какая я зараза, тоже вариант. Подкрадываюсь тихонечко с уже выдавленным на пальцы кремом и принимаюсь втирать, придерживая за темечко, чтобы не удрал. Он напряжённо замирает, но тут мне помогает Азамат:

-- Не дёргайся, всё под контролем , -- весело говорит он по-муданжски. Алтонгирел рычит что-то сквозь зубы в ответ, капитан смеётся и занимает своё место во главе стола.

У Алтонгирела за ухом только небольшая шишка. Ничего, сейчас быстро рассосётся. Заглядываю ему в лицо справа -- ну конечно, щека вся красная. Ну так и у меня рука до сих пор гудит. Держу пари, этот румянец злит его гораздо больше, чем все болевые ощущения вместе взятые.

-- Да не отворачивайся ты, -- бормочу, стараясь не попасть ему кремом в глаз. -- Сейчас всё пройдёт.

-- Лучше бы извинилась, -- ворчит пациент.

-- Извиняюсь, -- охотно соглашаюсь. -- Я должна была сообразить не бить по лицу. В следующий раз получишь под дых.

На этом он окончательно от меня отшатывается, но я уже всё сделала и могу с чистой совестью идти мыть руки. Алтонгирел смотрит на меня оскорблённо, как будто это я от него отмываться иду. Кстати, может, так и подумал.

После гигиенической процедуры решительно усаживаюсь на место Эцагана. Его теперь всё равно из каюты не выпускают, а я имею право сидеть рядом с мужем, а не ютиться где-то у середины стола. Вообще, если уж они меня считают такой раскрасавицей, то могли бы и предложить пересесть поближе к капитану. Хотя я уже не первый раз замечаю, что с предложением сидячего места у них какой-то суровый напряг.

Правда, так я оказываюсь ровнёхонько напротив Алтоши, ну да ладно, ему не удастся аппетит мне испортить. Я три года напротив нашего зав. отделением обедала. А уж сегодня я такая голодная, что вообще никого вокруг себя не замечаю.

Завтрак, как всегда, плотный -- на сей раз что-то вроде ромштексов, то есть куски мяса, обжаренные в сухарях. Ну или в крупе какой-то, не разберу. Чьё мясо, не знаю, но жирное от души. Вообще неплохо было бы витаминчиков попить к такой-то диете. Они ведь почти не едят овощей, да и зелени еле-еле. Они, конечно, вместо этого сырое мясо едят иногда, там витамины есть. Но мне об этом даже подумать страшно.

Ну а пока я со свистом уписываю мясо, прямо руками -- потому что у них всё, что не ложкой, то руками. Надо будет на Гарнете купить себе пару вилок на всякий случай, вдруг мне припадёт блажь макарончиков сварить. Ох и натрескаюсь я сейчас всего этого жира... надо что-нибудь в подмогу печёнке тяпнуть, вроде в мешке что-то было. А то ещё поплохеет. Но уж очень вкусные ромштексики.