Станислав Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

Честно говоря, на этот раз я прыгал и кривлялся даже с некоторым удовольствием. Приятно было доставить радость всем этим людям и досадить к тому же зловредной Леокадии. Но следующий куплет все испортил:

Вот черт! А я уже и забыл про эту проклятую тематику. Но уж тут все пошло без сучка и задоринки – именно так, как и задумывали наши великие и ужасные продюсеры. Ну конечно! Это ж вам не глухой таежный Киреевск, это крупный областной центр! Громовым эхом подпевая припев, все эти, только что такие симпатичные мне люди враз принялись радостно справлять малую нужду.

Я уж не знаю, как эта сволочь Перескоков сумел так настроить десятки тысяч людей, наверное, дело тут в силе телерекламы. Но если так, то, учитывая, что этот концерт тоже транслируется, сейчас вместе с нами мочилась и вся наша необъятная, многонациональная, многострадальная Родина-мать!

Вот это был настоящий ночной позор. Хуже и представить себе трудно... Но был и забавный момент. Откуда ни возьмись, на площади появился раскрашенный цветочками дрессированный слон и, набирая хоботом воду из фонтана, принялся обливать ею всех окружающих.

Наконец на подмостки выскочили Самогудова с Леликом, Перескоков стал их витиевато объявлять, а мы спустились вниз. Настроение было отвратное. Чуть-чуть грела мысль, что, возможно, это позорище все-таки выведет нас на Леокадию, но это было слабое утешение, так как верилось с трудом.

– Здорово придумали! – счастливо скалясь, хлопнул меня по плечу безумный Вольфрам. – Долой условности! Свобода, непосредственность и еще раз свобода! Ну а теперь – ко мне? И – по бальзамчику?!

– А что, поехали? – утомленным голосом предложил мне Стас. – Пока нас Перескоков не поймал.

– Поехали, – согласился я и поискал глазами телохранителя, но Стас, поняв меня, поторопил:

– Да черт с ним, пошли быстрее, а то, не дай бог, еще Веничка увяжется.

Вольфрам поразил нас размахом своего быта и глубиной воображения. Во-первых, выяснилось, что живет он прямо в старинном особняке областного исторического музея в центре города, которым, как он нам объяснил, до революции владел архиерей. Во-вторых, губернатор оказался чрезвычайно эрудированным и артистичным человеком.

– А это мой лучший друг! – воскликнул он, когда в фойе музея, громко топая, встречать нас выбежала огромная собака лабрадор и принялась, крутя роскошным хвостом, слюнявить пухлые пальцы хозяина. – Ее зовут Шланга. Очень умная, хотя, как вы, наверное, уже поняли, ленивая псина.

Собака исподлобья посмотрела на хозяина, продемонстрировав свои красноватые белки, пошатнулась и рухнула у его ног.

– Просто удивительно ленивая, – посетовал Вольфрам. – Шланга, вставай! Кому сказал! – попинал ее губернатор и глянул на часы. – Друзья, уже третий час ночи! Вы, наверное, ужасно устали, а мне так хочется многое вам показать...

– Да нормально! – воскликнул Стас. – Мы отлично выспались днем.

– Ах так?! – обрадовался Вольфрам. – В таком случае я смогу продемонстрировать вам свои метаморфозы! Перевоплощения – одно из моих любимых занятий. Больше всего на свете я люблю две вещи: Шлангу и перевоплощения!

Вольфрам свернул в зал русского Средневековья, крикнул нам, чтобы мы не входили, а сосчитали сначала до сорока. Мы посчитали и вошли. Вольфрама в зале не было, зато на деревянном престоле сидел настоящий русский царь. Суровый монарх сжимал в руках скипетр и державу, а на голове его красовалось нечто вроде шапки Мономаха. Я сперва подумал, что это восковая фигура, но царь шевельнулся и грозно объявил:

– Расхитили бояре казну земли русской! Воеводы не хотят быть защитниками христиан православных! Отдали Русь на растерзание Литве да ханам, да псам немецким! Каждый думает лишь о своей мошне, забыв напрочь об отечестве! – Он выдержал паузу и продолжил спокойнее, но строже: – А посему, повинуясь великой жалости сердца, беру снова государства свои, буду владеть ими самодержавно.

Он ударил скипетром, и мы вздрогнули.

– Похож? – вдруг спросил он заискивающим тоном. Колдовство развеялось, и перед нами вновь сидел прекраснодушный губернатор Вольфрам.

– Здорово, – признали мы со Стасом.

– Идем дальше! – позвал он и побежал, разбрасывая на бегу регалии. – Не забудьте сосчитать до сорока, – попросил он, влетев в следующий зал.

На этот раз губернатор сидел в бамбуковом кресле в образе японского императора-самурая, немного смахивающего на Будду, в златотканом кимоно.

– Хирамота хасаяма? – произнес он. – Сарамата, э-э, харакири...

Мы сложили руки ладонями и поклонились.

– Похож?! – взволнованно воскликнул Вольфрам снова.

Мы стали кланяться еще усерднее.

– Жалко язык не знаю, потому – коротко! – вскричал он, вскакивая. – Но я выучу, выучу! Я – гений метаморфоз! Шланга, ко мне! – крикнул он. Большая, лающая басом собака, обгоняя нас, грузно проскакала по паркету и вместе с ним скрылась в следующем зале.

– ...тридцать девять, сорок! – крикнули мы, досчитав, и вошли.

Приторно пахло розовым маслом. По углам широкой кровати дымили чаши с ладаном, а на перине, обнимая лежащего рядом пса, покоился человек в белом плаще с кровавым подбоем и с печатью муки на лице.

– Боги, боги! – хрипло простонал он, не открывая глаз. – Шланга!.. То есть Банга! Меня мучает страшная болезнь. Гемикрания называется. Принеси мне, пожалуйста, яду, Банга. – Он страдальчески прикрыл глаза рукой, приоткрыл ладонь, выглянул из-под нее одним плутоватым глазом и спросил: – Похож?

– Воистину, Эгемон! – признал Стас и зевнул. Я посмотрел на него и понял, что тоже не отказался бы уже и вздремнуть. Лучший Понтий Пилат из всех, что я видел, вскочил с ложа и хотел уже броситься в следующий зал, но я его остановил:

– Останьтесь, пожалуйста, так, – попросил я его. – Вам очень идет этот образ. Я это еще на мосту заметил.

– Правда? – застенчиво улыбнулся тот и, повертевшись туда-сюда перед зеркалом, кокетливо оглядел свой наряд. – А я так на работу завтра пойду! – заявил он. – Ну что ж, ладно. Вижу, теперь вы все-таки утомились. Давайте поужинаем – и на покой.

– Интересный вы человек, – заметил Стас по дороге в столовую.

– Да у нас тут все такие, – довольно махнул рукой губернатор. – Что ни дворник – писатель-фантаст, что ни сторож – рок-н-ролльщик. Есть даже один журналист, так тот себя и тем и другим возомнил, всему городу уже своими талантами плешь проел... Да все поголовно – художники, артисты... Еще эти, как их... Дизайнеры! А работать некому. Все поэты, в кого ни плюнь...