Юлий Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

Чуть дальше на шпалах копошилось еще с десяток ребятишек. Еще тут была молодая женщина приятной наружности, а перед ней стоял наш машинист и орал:

— Даты что, твою мать, обалдела! Куда ты, <���ПИК!>, смотришь?! Тебе люди детей своих доверили! Да я ж, е… <���ПИК!> тебя в спину, чуть их всех не перемолол, как, <���ПИК!>, котят для пирожков!!!

— А что я могла сделать? — воскликнула та. — Дети захотели посмотреть на паровозики, не могла же я им отказать! А когда пришли на вокзал, я рассказала им, какой красивый город Санкт-Петербург, и они туда захотели.

— Пешком, что ли?! — не поверил своим ушам машинист.

— А что я могла сделать? — повторила свою присказку горе-воспитательница. — Все рейсы до Петербурга отменили! И не кричите на меня! Ничего дурного, кстати, не случилось!

— Да что ж это с людьми-то делается?! — поразился детина, хлопнув себя по бокам, а потом гаркнул: — Веди детей домой, дура!

— Я пробовала, они не идут! — отозвалась женщина. — Не могу же я их заставлять!

— Да что ж это?! — потрясенно и искательно глянул машинист на нас.

— Дети, слушайте меня! — крикнул Стас, и ребятишки обратили свои улыбчивые взгляды на него. И вдруг Стас захныкал, почти зарыдал: — Мне так плохо, так плохо от того, что вы не идете домой! — запричитал он. — Если вы сейчас же не пойдете домой, я, наверное, буду долго плакать, а потом умру! А-а…

Ребятишки зашвыркали носами, быстро организовались, разбились на пары и потопали по шпалам к вокзалу. Замыкавшая процессию воспитательница сердито глянула на Стаса и бросила:

— Как это низко — обманывать детей!

Минут пять я, Стас и машинист стояли молча, провожая их взглядами. Потом я спросил железнодорожника:

— Вы правда не знаете, что происходит?

— Понятия не имею, — яростно пожал плечами тот. — Вижу только, что все дурачками какими-то прикидываются!

— Они не прикидываются, — отозвался Стас.

— Слушайте внимательно, — сказал я. — Почти все люди заболели. Нам и вам просто повезло. Если вы хотите остаться нормальным, заткните чем-нибудь уши, так, чтобы ничего не слышать, старайтесь не включать телевизор, приемник и вообще лучше сидите дома.

— Ты это серьезно? — уставился машинист на меня. — То-то я удивляюсь, что меня сменщики не сменили. Серьезно, выходит…

— Серьезно, — подтвердил я.

— А в чем зараза?

— В одной песенке.

— В какой?

— Раз вы нормальный, значит, вы ее не слышали. «Кис-кис, мяу» Леокадии.

— Не слышал, — признался машинист.

— А услышите, вам уже все по барабану будет, — сказал Стас.

— Спасибо, ребята! — воскликнул машинист, тряся нам руку. — Я себе уши изолентой замотаю и пешком домой пойду! Я ж не москвич.

— Поставь себе крестик, — сказал Стас. — Одного человека ты от подобрения уже спас.

Я пожал плечами. Один спасенный в этой ситуации — достижение невеликое. По пустому перрону мы протопали до вокзальной площади, и здесь это стало особенно очевидно. Народу тут была тьма-тьмущая, и сразу мы убедились, что подобрение в столице приняло характер катастрофы. Правда, сами москвичи об этом, похоже, не догадывались.

А жара в Москве стояла еще страшнее, чем у нас. Ведь даже на пляже чем больше людей, тем противнее. И площадь, и шоссе перед ней были плотно забиты неподвижными машинами. Затор не имел ни конца ни края, и я даже подумал, что, возможно, в одной гигантской пробке стоит сейчас весь столичный транспорт.

Несмотря на это, вместо злобных окриков и нетерпеливых сигналов над всем этим зрелищем витал дух какой-то безмятежной ярмарки. Водители, выйдя из машин, любезничали, высокопарно уговаривая друг друга проехать первыми, и движение протекало еле-еле. Многие просто загорали прямо на крышах собственных автомобилей.

Между машинами неторопливо ходили какие-то женщины с сумками. Мы прислушались и поняли, что это продавщицы ближайших продуктовых магазинов бесплатно раздают страждущим напитки и еду.

— Слушай, Костя, а ведь скоро тут начнется полный крандец, — сказал мне Стас.

— В смысле?

— Закончатся запасы провианта, и начнется голод. Никто же ничего не производит, все только потребляют.

— Да брось, — возразил я, — это же Москва. Тут и раньше так было. Помнишь, курс политэкономии? Базис и надстройка. Москва — это сплошная надстройка, тут люди делают только деньги, а продукты им со всей страны везут.

— Так-то оно так, но ведь сейчас все это не только в Москве происходит, а везде! Я тебе говорю, Костян, скоро тут начнется уже настоящий «День триффидов»!

А ведь он прав. Вдруг я почувствовал себя абсолютно беспомощным.

— Стас, — сказал я. — Куда мы приперлись? Что мы тут можем сделать — одни на целую Москву?..

— Спокойно, без паники! — отозвался тот. — Смотри сюда. Еще не все потеряно. Не перевелись еще на Руси богатыри!

Я проследил за его взглядом и увидел двух милиционеров… Двух обыкновенных московских ментов, которые выцепили из толпы у входа на вокзал двух обыкновенных морщинистых узбеков и строили их по полной программе. Мы стали подбираться поближе, чтобы послушать, что они говорят… И надежды наши рухнули.

— Ну нет регистрации и ладно, — услышал я. — Вы не представляете, как мы рады таким замечательным гостям столицы и без всякой регистрации…

— Предатели! — прошипел Стас. — Сейчас еще и честь им отдадут!

— Я не знал, что ты такой националист, — удивился я.

— Я-то как раз не националист, а вот они — должны быть! Их русский народ за порядком следить поставил!

Сказав это, Стас вдруг твердым шагом направился прямо к милиционерам.

— Ты куда?! — попытался я поймать его за рукав, но не сумел.

— Аллах акбар! — рявкнул он, поравнявшись с ментами.

— Воистину акбар, — ответил один из них, а второй, лопоухий, только опасливо на него уставился.

Узбеки тихонько отплыли в сторону.

— Товарищи дежурные, — с ходу наехал Стас, — сдайте-ка мне свое табельное оружие.

— А нету! — хором ответили те.

— Как это нету? — опешил Стас.

— Уже сдали, — отозвался лопоухий.

— Кому?

— Не знаем, — пожал тот плечами. — Спросить не успели.

— И что, вы теперь совсем без оружия?! — возмутился Стас.

— Как же совсем-то? — замялся мент. — Кое-что есть.

— Что?

— А вот: демократизаторы, — ответил второй и показал резиновую дубинку.

— Давай! — потребовал Стас.

— А расписочку дадите?

— Еще чего! — нахмурился Стас, принимая орудие порядка. — Жирно будет!

— Зачем тебе эти палки? — шепнул я ему, когда мы уже отошли от ментов.

— Не знаю. Разозлили они меня. За такое наказывать надо. А палки пригодятся. Добреньких по дороге распугивать.

— А их за это уволят!

— Кто их уволит, Костя? — скривился брат, забирая вторую дубинку. — Ну а если и уволят? Преступности-то нет!