Юлий Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

— А от кого они перечисляются? — поинтересовался я.

— В том-то и дело, что никто не знает от кого. Но по секрету вам скажу, всем известно, что ведет ее продюсер Перескоков.

— Дайте мне его телефон, — попросил я.

— Чей? — холодно отозвался Хемингуэев. Я почувствовал, что сделал что-то не так, но все равно пояснил:

— Продюсера Перескокова.

— Что-то мне не хочется, — с поразительной для добренького честностью признался телевизионщик. — У меня-то не получилось найти Леокадию, вдруг у вас получится…

— Я сказал, дайте телефон! — потребован я более настойчиво. — Дайте!

— Не дам.

— Дайте, или я что-нибудь с собой сделаю!

— Ладно, ладно, пишите!

И он продиктовал.

По следующему номеру снова звонил Стас. Разговор с Перескоковым был подозрительно коротким. Стас что-то записал и отключился.

— Не человек, кремень, — сказал он. — Вот адрес. Разговаривать о Леокадии он будет только при личной встрече.

Еще десять минут сидения на телефоне помогли нам выяснить, что авиаперевозки ввиду их высокой рискованности отменены, но поезда пока еще ходят. И московский рейс отправлялся через пятьдесят минут. Если мы сядем на него, то в столице будем завтра утром.

— Надо ехать! — воскликнул Стас. — А то и поезда отменят!

Сборы заняли ровно три минуты. Маме мы позвонили уже по пути на вокзал. Наш отъезд ее, похоже, ничуть не удивил и не огорчил.

Времени на покупку билетов у нас не было, но в пустом вагоне никто нас о них и не спросил. До отправления было еще несколько минут, а наш вагон был первый от головы состава, и Стас заявил:

— Костя, что-то у меня душа не на месте! Вдруг машинист добренький, мы тогда три дня ехать будем, а потом еще и не доедем… — говоря это, он уже выбрался обратно на перрон и побежал вдоль локомотива.

— Постой! — крикнул я, но куда там, он уже лез по лестнице в кабину. Вот он постучал, распахнулась дверца, и здоровенный детина-машинист рявкнул:

— Чего тебе?!

— Про-про-простите, — перепугался Стас, — а мы по расписанию поедем или как?

Нецензурные выражения в ответе машиниста я буду, как это делают по телевизору, «запикивать»:

— Ты что о… <���ПИК!>, придурок е… <���ПИК!>? Три минуты до отправления! Пошел на <���ПИК!>, пока я тебе не у… <���ПИК!> как следует!

Стас кубарем скатился вниз, и через минуту мы сидели в вагоне.

— Ф-фу… — облегченно выдохнул Стас. — Слава богу, нормальный!

Поезд тронулся, и мы проводили взглядом уходящий в прошлое город. Потом застелили нижние полки и завалились на них. Мы лежали молча, пока я не высказал вслух назойливую мысль о том, что все происходящее все-таки действительно происки инопланетян.

— С чего ты взял? — скривился Стас.

— Ну а кому еще нужно, чтобы такая ерунда случилась сразу во всех странах? — пояснил я. — Если бы только в России, я бы сказал, американцам или там китайцам. А если это на всей Земле, значит, виноватых надо искать за ее пределами.

— Про китайцев, между прочим, мы, кроме Олимпийских игр, ничего не знаем, — сказал он, — да и про многие другие страны. Про Зимбабве, например. Может, это негры устроили?

— А на фига им это надо?

— А я откуда знаю? На фига талибы белый порошок с чумой в конвертах рассылали? Не, я думаю, это все-таки кто-то наш. Сильно хило для инопланетян. Инопланетяне масштабнее должны мыслить.

— Например? — поинтересовался я.

— Например, они устроили бы какое-нибудь ужасное стихийное бедствие, — сказал Стас. — Типа град размером с арбузы. Только представь: глыбы льда падают с неба, проламывают крыши домов, сминают автомобили… А Брюс Уиллис в последний момент выводит президента США через секретный ход к тайному подземному аэродрому…

— Ну и как, интересно, они полетят, если с неба льдины валятся?

— Маневрировать будут. С риском для жизни! Ты что, Брюса Уиллиса не знаешь?! Ему и огонь, и лед нипочем! Не, но это если бы в кино, а если на самом деле, то все — конец нам.

— А почему именно лед? Почему, например, не камни или не песок? Или, если уж тебе масштабности хочется, не гигантские алмазы?

— Откуда у них столько алмазов? — со знанием дела усмехнулся Стас.

— Из другой галактики! — легко объяснил я. — Там этих алмазов, как у нас воды в океане, даже больше. Они запустили гиперпространственный тоннель и через него качают алмазы на Землю.

— Нет, не пойдет! — возразил Стас. — Лед экологичнее. Им же Земля чистенькая нужна. Алмазы твои все завалят, фиг разгребешь, а лед растаял — и все. Они базируются на Южном полюсе, там режут лед и швыряют его во все стороны. Знаешь, что нас может спасти? Глобальное потепление! Нужно заправить ракету фреоном и запустить, чтобы она над Южным полюсом взорвалась. Озоновая дыра станет больше. Земля потеплеет, полюс растает, и им негде станет брать лед.

— Ага. А Японию затопит.

— Да и фиг с ней. Зато Землю спасем.

Тут я пришел в себя:

— Стас, потепление нам не поможет, потому что мы должны бороться с подобрением!

— Да брось! — воскликнул он. — Подобрение — это ерунда, детский лепет! А вот когда ледяные глыбы с неба валятся — это да!

— Но они не валятся, Стас, очнись. Ты ведь это сам только что придумал!

Он помолчал. Потом сказал:

— Но, согласись, здорово придумал? — Он задернул на окне шторку, отвернулся носом к стенке и пробормотал напоследок: — Намного лучше твоего дурацкого подобрения.

— С чего это оно мое? — удивился я. Но он молчал и делал вид, будто спит. Тогда и я отвернулся к стенке.

Я проснулся под скрип и скрежет тормозов, крепко обо что-то треснувшись. Оказалось, о подставку столика: поезд дернулся, и я слетел с полки.

— Стоп-кран! — прошипел Стас. Он хоть и не упал, потому что лежал на другой стороне купе, зато сверху на него свалился свернутый матрац с подушкой и одеялом. Это, конечно, не больно, но перепугался он не меньше.

Поезд встал как вкопанный, и послышалось испуганное кудахтанье проводницы. Мы обулись и выползли в коридор;

— Что случилось? — спросил я полную, похожую на курицу тетку — то ли подобревшую, то ли глуповатую от природы. — Далеко до Москвы?

— Да совсем не далеко! — воскликнула она, всплеснув руками. — Мы уже по перрону ехали!

— Шли, — поправил я машинально.

— Это они шли, а мы ехали! — непонятно сказала она, отпирая дверь.

Это было самое-самое начало перрона, и до вокзала предстояло еще топать и топать. Не став выяснять причину преждевременной остановки, мы спрыгнули на асфальт и Двинулись вперед. Но когда миновали локомотив, увидели такое, что просто остолбенели. Прямо на шпалах, в метре от тепловоза, взявшись за руки, стояли мальчишка и девчонка лет четырех.