Терри Пратчетт - Вольный народец

Тиффани узнала о море благодаря оберткам «Веселого моряка». Она слышала, что оно было большим и рокочущим. В море стояла башня, которая называлась маяком, ночью она ярко светила, чтобы не дать кораблям разбиться о скалы. На картинах луч маяка был блестящим и белым. Она знала об этом так хорошо, потому что видела все это во сне, и просыпалась с ревом моря в ушах.

Девочка слышала, как один из ее дядей сказал, что если смотреть на этикетку табака вверх тормашками, часть шляпы, ухо моряка и кусок его воротника составят картинку женщины без одежды, но у Тиффани никогда не получалось разглядеть ее.

Она аккуратно подняла обертку и понюхала ее. Она пахла Бабулей. Девочка почувствовала, что ее глаза начали наполняться слезами. Она прежде не плакала о Бабуле, никогда. Она плакала из-за мертвых ягнят и из-за порезанного пальца или когда не могла найти дорогу, но никогда о Бабуле. Это казалось неправильным.

«И теперь я не заплачу, — подумала она, аккуратно пряча бумажку в карман передника. — Не по Бабуле, которая умерла…»

Это был ее запах. Бабуля Болит пахла овцами, скипидаром и табаком «Веселый моряк». Три запаха смешались вместе и стали одним запахом, который был для Тиффани запахом Мела. Он следовал за Бабулей Болит, как облако, он подразумевал теплоту и тишину и место, вокруг которого вращался целый мир…

Наверху промелькнула тень. Ястреб упал с неба к Нак Мак Фиглам.

Тиффани подскочила и замахала руками:

— Бегите! Спасайтесь! Он убьет вас!

Пиксти повернулись и мгновение смотрели на нее так, как будто она сошла с ума.

— Не бойсь, хозяйка, — сказал Всяко-Граб.

Птица достигла нижней точки своего падения и, когда она начала подъем, от нее что-то отделилось. Падая, оно, казалось, отрастило два крыла и начало вращаться, как семечко клена, что слегка замедлило падение.

Это был пиксти, который все еще безумно вращался, когда врезался в торф в нескольких футах от них. Он встал, громко выругался и рухнул снова. Ругань продолжилась.

— Хороший шлеп, Хэмиш, — сказал Всяко-Граб. — Вращение тормозишь твой упад. Щас ты ввинтился, как никогда.

Хэмиш поднялся помедленнее и на сей раз сумел остаться вертикальным. У него на носу была пара толстых защитных очков.

— Думашь, я мошь и поболе того, — сказал он, пытаясь отвязать от рук несколько тонких кусков коры. — Как чудно с крыльями.

— Как ты выжил после такого? — спросила Тиффани.

Очень маленький пилот попытался смерить ее взглядом снизу до верху, но смог смерить только снизу и так далее.

— Что это за мелкая большуха, что знашь так много об авиации? — спросил он.

Всяко-Граб кашлянул.

— Она карга, Хэмиш. Отродье Бабули Болит.

На лице Хэмиша отразился ужас:

— Я берешь свои слова взад, хозяйка, — сказал он, попятившись. — Конечно, карга все знашь. Но это не так плохо, как глядишь, хозяйка. Я всегда шлеп на главу.

— Айе, мы на башку крепки, — сказал Всяко-Граб.

— Ты видел женщину с маленьким мальчиком? — требовательно спросила Тиффани: ей не очень-то понравилось «отродье».

Хэмиш кинул на Всяко-Граба панический взгляд, и тот кивнул.

— Да, я видашь, — сказал Хэмиш. — На черной лошади. Ехашь от Лоуленда и к чертям…

— Мы не говоришь плохих слов пред каргой! — прогремел Всяко-Граб.

— Прошу прощения, хозяйка. Она ускакашь, — сказал Хэмиш, выглядя более робким, чем овца. — Но она узнашь, что я шпионил за ней и напустишь туману. Она пошла на другую сторону, но я думашь, я знаю, куда.

— Это опасное место, другая сторона, — сказал Всяко-Граб. — Злые вещи там. Холодное место. Не место для мальца.

На холмах было жарко, но Тиффани почувствовала холод. «Как это плохо, — подумала она, — что мне надо туда идти. Я знаю: у меня нет выбора».

— Другая сторона? — спросила она.

— Да. Волшебный мир, — сказал Всяко-Граб. — Там… там плохие вещи.

— Чудища? — спросила Тиффани.

— Такие плохие, как ты мошь придумать, — сказал Всяко-Граб. — Точно такие плохие, как ты мошь придумать.

Тиффани с трудом сглотнула и закрыла глаза.

— Хуже чем Дженни? Хуже чем Всадник без головы? — спросила она.

— О, да. То были мелкие коты по сравнению с брюквами там. Это больная страна, что приходишь по зову, хозяйка. Это земля, где сны сбываются. Это мир Кроли.

— Хорошо. Это тоже не звучит, — начала Тиффани.

Потом она вспомнила некоторые из своих снов — некоторые из тех, когда вы были очень рады проснуться…

— Мы не говорим о хороших снах, не так ли? — спросила она.

Всяко-Граб покачал головой:

— Нет, хозяйка. Другие.

«И я со своей сковородкой и «Болезнями овцы», — подумала Тиффани. Она представила Вентворта среди ужасных монстров. У них, наверное, вообще не было конфет. Она вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Как мне туда добраться?

— Ты не знашь путь? — сказал Всяко-Граб.

Такого она не ожидала. То, что она ожидала, больше походило на: «Ах, ты не мошь сделать это, дорогая, ты же еще маленькая девочка!». Она скорее не ожидала этого, а надеялась. Но вместо этого они действовали так, как будто это была разумная идея…

— Нет! — сказала она. — Я не знашь ничего вообще! Я этого раньше не делала! Пожалуйста, помогите мне!

— Это правда, Граб, — зашумели Фиглы. — Она плохо знашь каргованье.

Геть ее к кельде.

— Но даже Бабуля Болит никогда не ходишь в пещеру к кельде! — оборвал их Всяко-Граб. — Это не…

— Тихо! — прошипела Тиффани. — Разве вы не слышите?

Фиглы заозирались.

— Слышишь, что? — спросил Хэмиш.

— Это суссурус!

Это почувствовалось, как будто торф задрожал. Небо выглядело, как если бы Тиффани была внутри алмаза. И запахло снегом.

Хэмиш вытащил из жилета свисток и дунул в него. Тиффани ничего не услышала, но в вышине раздался ответный крик.

— Я гляну, что там! — крикнул он другим пиксти и помчался через торф.

На бегу он поднял руки над головой.

Он двигался быстро, но ястреб, камнем рухнувший с высоты, летел еще быстрее, он подхватил пиксти и аккуратно поднял в воздух. Пока птица махала крыльями, поднимаясь все выше, Тиффани видела, как Хэмиш карабкается вверх по перьям.

Оставшиеся Фиглы окружили Тиффани и подняли мечи.

— У тебя есть план, Граб? — спросил один из них.

— Хорош, парни, мы вот что сделашь. Как только что-то вишь, геть его. Так?

Это вызвало одобрение.

— Да, план хорош, — сказал Псих-Вулли.

На земле появлялся снег. Он не падал… это было противоположностью таяния, он поднимался так быстро, что вскоре был уже Нак Мак Фиглам по пояс, а потом и по шею. Некоторые из самых низких начали исчезать, и в тех местах из-под снега раздавались придушенные проклятья.

А потом появились собаки, несущиеся к Тиффани с определенно плохими намерениями. Они были большими, черными и очень грузными, с оранжевыми бровями, а их рычание она слышала даже отсюда.