Терри Пратчетт - Вольный народец

Где-то в отдалении раздалось громкое «крак!» и аплодисменты. Кто-то хлопал и говорил сонным голосом: «Хорошо сделано. Хороший человек. Оч хорошо сделано…».

С небольшим усилием Тиффани пошла между травинками.

На плоском камне человек колол двуручным молотом орехи, такие же большие, как он сам. За ним наблюдала толпа людей. Тиффани использовала слово «люди», потому что не смогла придумать ничего более подходящего, но оно было немного притянуто за уши, потому что не все здесь были… людьми.

С одной стороны, они все были разного размера. Некоторые из мужчин были выше нее, даже учитывая тот факт, что все они были ниже травы. А другие были крошечные. У некоторых из них были лица, на которые не хотелось смотреть дважды. У других были лица, на которые никто не захочет смотреть даже однажды .

«В конце концов, это сон, — сказала себе Тиффани. — Он не должен иметь смысла или быть хорошим. Это сон, не галлюцинация. Люди, которые говорят вещи, вроде «все ваши сны сбудутся», должны попробовать пожить в одном хотя бы пять минут».

Она вышла на яркую, душную и горячую поляну, и когда человек снова поднял свой молот, сказала:

— Простите…

— Да? — сказал он.

— Где здесь Королева? — спросила Тиффани.

Человек отер лоб и кивнул на другую сторону поляны.

— Ее Величество пошло на свою дачу, — ответил он.

— Это ее убежище или место для отдыха? — спросила Тиффани.

Человек кивнул и ответил:

— Верно и то, и другое, мисс Тиффани.

«Не спрашивай, откуда он знает твое имя», — сказала себе Тиффани.

— Спасибо, — сказала она и, потому что была приучена быть вежливой, добавила:

— Желаю удачи в колке орехов.

— Этот самый крепкий из всех, — ответил человек.

Тиффани ушла, стараясь выглядеть так, как будто эта коллекция «почтилюдей» была обычной толпой. Наверное, самыми страшными были Большие женщины, двое из них.

Большие женщины ценились на Мелу. Фермерам нравились большие жены.

Работа на ферме была тяжелой, и никому не нужна была жена, которая не могла нести несколько поросят или охапку сена. Но каждая из этих двоих, наверное, могла поднять лошадь. Когда девочка проходила мимо, они посмотрели на нее свысока. За спиной у них были крошечные глупые крылья.

— Хороший день, чтобы смотреть, как колют орехи! — сказала Тиффани, когда проходила мимо.

Их огромные бледные лица сморщились, как будто они пытались решить, кто она такая.

Рядом с ними сидел маленький человек с большой головой, торчащей бородой и острым ушами, наблюдающий за колкой орехов с выражением крайнего беспокойства. Он носил очень старомодную одежду, и его взгляд последовал за Тиффани, когда она шла мимо.

— Доброе утро, — сказала она.

— Снибс! — ответил он, и в ее голове появились слова: «Уходи отсюда!».

— Простите? — спросила она.

— Снибс! — сказал человек, переплетая руки. И слова снова проплыли в ее голове: «Это очень опасно!»

Он махнул бледной рукой, как будто отгоняя ее в сторону. Покачав головой, Тиффани пошла дальше.

Здесь были лорды и леди, люди в красивой одежде и даже несколько пастухов. Но у некоторых был отсутствующий взгляд. Они выглядели, как книга с картинками, спрятанная у нее в спальне.

Книга была сделана из твердого картона и довольно потрепана поколениями детей Болитов. На каждой странице были нарисованы люди разных профессий, и каждая была разрезана на четыре части, переворачивающиеся независимо друг от друга. Главное во всем этом было то, что скучающий ребенок мог переворачивать части страниц и изменять вид человека. Так можно было получить голову солдата на груди пекаря, одетого в женское платье и в башмаках фермера.

Тиффани никогда не было настолько скучно. Она полагала, что даже тем, кто проводит всю жизнь, плюя в потолок, никогда не было настолько скучно, чтобы провести с этой книгой хоть пять секунд.

Люди вокруг нее выглядели так, как будто вышли из этой книги или собирались на маскарад в темноте. Один или два из них кивнули ей, когда она шла мимо, но никто не казался удивленным от того, что видит ее.

Она поднырнула под круглый, намного крупнее, чем она, лист и снова вытащила жаба.

— Что? Здесь так холодно, — сказал жаб, сжимаясь на ее ладони.

— Холодно? Жарко, как в печке!

— Здесь только снег, — сказал жаб. — Спрячь меня, я замерзаю!

«Минутку», — подумала Тиффани.

— Жабы видят сны? — спросила она.

— Нет!

— О… значит, здесь не по правде жарко?

— Нет! Тебе только так кажется!

— Пст, — раздался голос.

Тиффани спрятала жаба и задалась вопросом, надо ли оборачиваться.

— Это я! — сказал голос.

Тиффани развернулась к кусту маргариток высотой в два человеческих роста. Это хоть небольшое прикрытие…

— Ты с ума сошла? — спросили маргаритки.

— Я ищу своего брата, — резко сказала Тиффани.

— Ужасного ребенка, который все время ноет из-за конфеток?

Длинные стебли разошлись — выскочил Роланд и присоединился к ней под листом.

— Да, — она отодвинулась подальше и почувствовала, что только сестра имеет право называть брата, даже такого, как Вентворт, «ужасным».

— И грозит уделаться, если остается один? — спросил Роланд.

— Да! Где он?

— Это твой брат? Липкий такой?

— Я сказала тебе!

— И ты серьезно хочешь его вернуть?

— Да!

— Почему?

«Он мой брат, — подумала Тиффани. — Далось ему это «почему».

— Потому что он мой брат! Теперь скажи мне, где он.

— Ты действительно уверена, что сможешь выйти отсюда?

— Конечно, — солгала Тиффани.

— И ты сможешь взять меня с собой?

— Да, — если не с уверенностью, то с надеждой ответила Тиффани.

— Хорошо. Я позволю тебе сделать это, — расслабившись, сказал Роланд.

— О, ты позволишь мне, не так ли? — сказала Тиффани.

— Слушай, я не знал, кто ты такая, хорошо? — сказал Роланд. — В лесу всегда есть странные вещи. Потерянные люди, обрывки снов все еще лежат вокруг… Ты должна быть осторожной. Но если ты действительно знаешь путь, тогда я должен вернуться прежде, чем мой отец начнет волноваться.

Тиффани почувствовала, как началось Ясномыслие. Оно сказало: не меняй выражение лица. Только… проверь…

— Как долго ты здесь находишься, — аккуратно спросила она. — Уточни?

— Хорошо, освещение не сильно изменилось, — сказал мальчик. — Кажется, я здесь… несколько часов. Может, день…

Тиффани попыталась приказать своему лицу не менять выражение, но это не сработало. Глаза Роланда сузились.

— Я прав, не так ли? — спросил он.

— Э… почему ты спрашиваешь? — отчаянно спросила Тиффани.

— Потому что в дороге это… чувствуется немного… дольше. Я захотел есть два или три раза и был в… ты знаешь… дважды, таким образом, я не могу быть здесь слишком долго . Но я делал разные вещи… это был занятный день… — его голос затих.