Терри Пратчетт - Последний континент

— Эй, подожди, еще ж укладка! — крикнул Ринсвинд вслед.

Он спиной почувствовал устремленные на него взгляды стригалей. После некоторой паузы один обалдело произнес:

— И что, так стригут овец в твоейной стране?

— Гм-м… а ты как думаешь? — дипломатично отозвался Ринсвинд.

— Вроде как… медленновато.

— А надо быстрее?

— Ну, Дагги как-то остриг за час чуть ли не полсотни штук. А ты ж должен переплюнуть его. Да и к чему весь ентот выпендреж? Надо быстро: чик — спина! чик — перед! чик — голова! чик-чик — по бокам! И делов-то!

— До стрижки, — с тоской в голосе произнес один стригаль, — была такая красивая овца…

Внезапно со стороны овечьего загона донеслось громкое блеяние.

— Ну, Ринсо, ты готов к настоящему делу? — спросил Дагги.

— Боги милостивые, это еще что такое? — воскликнул кто-то из толпы.

Изгородь разнесло в мелкие щепки. В проломе возвышался баран. Стряхивая деревянные щепки с рогов, он тряс головой. Из ноздрей животного вырывался пар.

Когда Ринсвинд думал об овцах, в первую очередь ему в голову приходили воспоминания об остром или пряном соусе. Еще с понятием «овца» ассоциировались представления о типичных овечьих качествах, таких как овечья глупость или овечья кротость. Сейчас же перед ним возвышался баран, и у Ринсвинда внезапно возникли аналогии с… ТАРАНОМ. Баран грозно бил копытом в землю. Он был гораздо крупнее средней овцы. Он был таким огромным, что Ринсвинду даже показалось: этот баран заполнил собой все его будущее.

— Эй, у меня таких не было! — воскликнул хозяин стада.

Дагги вложил в свободную руку Ринсвинда свои ножницы и похлопал его по спине.

— Он твой, друг. — С этими словами Дагги осторожно попятился. — Ты как, готов продемонстрировать нам свое мастерство?

Ринсвинд посмотрел на свои ноги. Они не двигались. Они словно бы приросли к земле.

Баран, храпя и таращась на Ринсвинда налитым кровью зраком, неотвратимо приближался.

— Зыкински, — вдруг шепнул он, приблизившись на достаточно близкое расстояние. — Ты исполняй свою часть с ножницами, а остальное овцы возьмут на себя. Будь спок.

— ТЫ? — Ринсвинд бросил тревожный взгляд на зрителей, предусмотрительно удалившихся на безопасное расстояние.

— Ха, угадал. Ну чо, готов? Они будут повторять за мной. Они ведь овцы.

Шерсть падала дождем. Стригали смотрели.

— Такое нечасто увидишь, — сказал один другому. — Чтоб овца вот так стояла на голове…

— А какое «колесо» получилось, — заметил другой, попыхивая трубкой. — Для овцы совсем зыкинское.

А Ринсвинд знай себе стриг. Ножницы в его руках как будто обрели собственную жизнь. Овцы так и кидались под лезвия, словно торопясь получить удовольствие. Овечье руно завалило Ринсвинд а сначала по щиколотки, потом по колени, потом добралось до пояса… И вот уже ножницы лязгают в пустом воздухе, шипя и остывая.

На Ринсвинда с подозрением таращились несколько десятков ошалелых овец. И стригалей.

— Гм-м… так соревнование уже началось? — произнес он.

— Ты только что за две минуты остриг тридцать овец!

— Это хороший результат?

— Хороший? Постричь тридцать овец за две минуты?

— Что ж, извините, быстрее не могу.

Стригали сгрудились посовещаться. Ринсвинд поискал взглядом барана, но тот как сквозь землю провалился.

Через некоторое время стригали, по-видимому, пришли к какому-то решению. Очень осторожно они приблизились к Ринсвинду, причем выглядело это достаточно странно: вроде бы стригали старались держаться от него подальше, а вроде нужно было все-таки подойти…

Затем впереди всех оказался Дагги. Именно что оказался — его товарищи, не сговариваясь, исполнили хореографическую фигуру «разом шаг назад».

— Э-э… Здоровеньки! — нервно поприветствовал он.

Ринсвинд ответил благодушным взмахом руки, лишь посреди жеста поняв, что по-прежнему сжимает в пальцах ножницы. А вот Дагги, судя по всему, не забывал об этом факте ни на мгновение.

— Это… ну… у нас пятьсот кальмаров будет только после того, как нам заплатят за…

Ринсвинд слегка растерялся.

— Будь спок, — наконец сказал он, прибегнув к помощи любимого местного выражения, которое, похоже, могло означать что угодно.

— …Так что, это, если ты здеся еще немного побудешь…

— Вообще-то, я тороплюсь в Пугалоу.

Дагги, не выключая застывшей улыбки, отступил на несколько шагов, чтобы опять посовещаться с товарищами. Затем снова повернулся к Ринсвинду.

— …Ну, может, у нас получится кой-чо продать…

— Деньги меня, в сущности, не интересуют, — громко объявил Ринсвинд. — Лучше объясни мне, как попасть в Пугалоу. И будь спок.

— Тебе НЕ НАДОБНЫ деньги?

— Будь спок.

Стригали опять сбились в тесную кучку. До Ринсвинда донеслось хриплое: «…Избавляться от него прям щас!»

Дагги повернулся к Ринсвинду.

— У меня есть коняга, могу тебе его отдать, — предложил он. — Парочку кальмаров он точно стоит, а то и поболе.

— Будь спок.

— И тогда ты сможешь уехать…

— Точняк. Будь спок.

Ну что за поразительная фраза. Просто волшебная. После нее все сразу становится… немного лучше. Акула откусила тебе ногу? Будь спок. Обожгла медуза? Будь спок! Кто-то умер? Зыкински! Будь спок! Срабатывает всегда!

— Будь спок, — повторил он.

— Конь ваще стоящий. Надежный скакун, — гнул свое Дагги. — Такого и на скачках выставить не стыдно.

В толпе зафыркали.

— Будь спок? — уточнил Ринсвинд.

На какое-то мгновение лицо Дагги приняло такое выражение, словно он обдумывал, уж не больше ли пятисот кальмаров стоит его конь. Но Ринсвинд мечтательно пощелкал ножницами, и Дагги сразу принял решение.

— Одним словом, домчит тебя до Пугалоу, глазом не успеешь отморгнуть, — заверил он.

— Будь спок.

Пару минут спустя даже неспециалисту Ринсвинду стала ясна причина доносившихся из толпы смешков. Этот конь мог выиграть лишь те скачки, остальные участники которых были бы давно мертвы. И то никто никаких гарантий не давал. Конь был пегим, мосластым, с копытами размером с миску и, наверное, самым коротконогим из всех коней, когда-либо становившихся под седло. Упасть с этого скакуна можно было, лишь загодя вырыв в земле яму. Такие лошади Ринсвинду нравились.

— Будь спок. Зыкински, — сказал он. — Только… одна маленькая проблемка.

Он уронил ножницы. Стригали попятились.

Ринсвинд приблизился к загону и тщательно изучил землю, которая была дочерна истоптана овечьими копытами. Затем внимательно осмотрел заднюю стенку загона. На которой буквально на мгновение проявился образ кенгуру — проявился и снова пропал…

Некоторое время спустя стригали осторожно приблизились к Ринсвинду, который яростно лупил по выбеленным солнцем доскам и вопил: «Я знаю, знаю, что ты здесь!»