Терри Пратчетт - Последний континент

— Енто, того… у нас ваще енто деревом называется, — сообщил Дагги. — Де-ре-вом, — добавил он для особо тупых. — Из него делают стен-ки.

— Вы видели кенгуру? Он вошел прямо в эту стену! — возбужденно воскликнул Ринсвинд.

— Кого-кого, друг?

— Он еще и овца к тому же! — объяснил Ринсвинд. — То есть в жизни он кенгуру, но тот баран — это ведь был он!

Слушатели смущенно зашаркали ногами.

— Ты про енто, прыгающие по всей пустыне свитера? — наконец осведомился один из них.

— Про что? При чем тут шерстяные изделия?

— А, ну тады ладно, — облегченно вздохнул стригаль.

— И этот кенгуру все время так, — не успокаивался Ринсвинд. — Я с самого начала понял: с тем пивным плакатом что-то не так!

— И с пивом тоже?

— В общем, я сыт по горло всей этой кенгуриной неразберихой. И я направляюсь домой, — заявил Ринсвинд. — Где моя лошадь?

Конь стоял на том же самом месте, где его и оставили. Ринсвинд сурово погрозил ему пальцем.

— И никаких мне разговорчиков! — предупредил он, перекидывая ногу через лошадиную спину.

Что-то было неправильно. Ринсвинд опустил глаза. Конь мирно стоял у него между ног.

Откуда-то из-под нависающей на глаза гривы донесся сдавленный смешок.

— Тебе надо вроде как сесть на него, — подсказал Дагги. — А потом вроде как оторвать ноги от земли.

Ринсвинд последовал его указаниям и почувствовал себя как будто в кресле.

— А это ТОЧНО лошадь?

— Я его выиграл в «брось монетку» у одного типа из Гуляля, — ответил Дагги. — У них там в горах лошадки крепкие. Их специально выводят, особо устойчивая порода. Он сказал, ентот коняга ниоткуда не упадет.

Ринсвинд кивнул. Скакун самого что ни на есть его типа. Спокойный и надежный.

— Так в какой стороне Пугалоу?

Ему ткнули пальцем.

— Отлично. Спасибо. Ну, лошадка… Кстати, а как его зовут?

Дагги призадумался.

— Снежок, — наконец отозвался он.

— Снежок? Довольно странное имя для коня.

— Ну, у меня… у меня раньше был кот, так его Снежок кликали.

— А, понятно. Очень логично. Для вашей местности. Наверное. Ну что ж… Как у вас тут говорится, покедова.

Стригали провожали его взглядами, пока Ринсвинд не исчез из виду. Учитывая скорость движения Снежка, молчаливые проводы длились довольно долго.

— Наконец-то спровадили, — облегченно выдохнул Дагги. — С ентаким типом и глазом не успеешь моргнуть, как останешься на одних бобах.

— А почему ты не предупредил его о падучих медведях? — спросил один из стригалей.

— Он ведь волшебник. Сам все узнает.

— Ага, когда медведь свалится ему на голову.

— Точняк. Так он узнает быстрее всего, — согласился Дагги.

— Дагги?

— А?

— Так с каких пор у тебя ентот коняга?

— С давних. Выиграл у одного типа.

— Точняк?

— Точняк.

— Ну да…

— А чо?

— Да так, ничо, но… Полчаса назад он у тебя тоже был с давних пор?

Дагги едва заметно нахмурился. Снял шляпу и вытер лоб рукой. Посмотрел вслед коню, почти превратившемуся в точку на горизонте, потом на овечий загон, на своих товарищей. Несколько раз он уже начинал было говорить, но закрывал рот буквально за мгновение до того, как готово было вылететь первое слово. Потом Дагги закрыл рот окончательно и свирепо огляделся.

— Вы все ЗНАЕТЕ, что ента лошадь у меня с самых что ни на есть чертовых давних пор. А? — угрожающе произнес он.

— Ага.

— Давным-давно.

— Ты его выиграл у одного типа.

— Точняк. Ну да. Так оно и было.

Госпожа Герпес сидела на камне и расчесывала волосы. Куст отрастил несколько веточек с рядами тупых, близко расположенных друг к другу шипов как раз в тот момент, когда возникла необходимость в расческе.

Большая, розовая и очень чистая госпожа Герпес пухлой сиреной отдыхала у воды. В ветвях деревьев распевали птицы. Над водой носились блестящие жуки.

Окажись неподалеку главный философ, его пришлось бы соскребать совочком и уносить в ведре.

Госпожа Герпес ощущала себя в полной безопасности. В конце концов, рядом с ней волшебники. Правда, легкое беспокойство вселял тот факт, что служанки за время ее отсутствия совсем распустятся. С другой стороны, можно было предвкушать, какую веселую жизнь она им устроит по возвращении. Мысль, что возвращения может и не случиться, даже не приходила ей в голову.

Госпоже Герпес много чего не приходило в голову. Она давным-давно для себя решила, что так гораздо спокойнее.

А еще у нее давным-давно сложилось определенное представление о загранице, по крайней мере о той ее части, что начиналась сразу за домом ее сестры в Щеботане, где она, госпожа Герпес, каждый год проводила неделю своего отпуска. За границей жили люди, заслуживающие скорее жалости, нежели порицания, потому что в сущности все они были большими детьми [14] В понимании госпожи Герпес это означало, что все они — злобные, эгоистичные и лживые создания. . И к тому же вели себя как настоящие дикари [15] Опять же, когда люди, подобные госпоже Герпес, называют какую-то категорию людей дикарями, они по какой-то необъяснимой причине вовсе не имеют в виду, что эти люди — наследники богатого изустного фольклора, что у них сложная система племенных церемоний и ритуалов, а их религия подразумевает глубокое почтение к духам предков. Как ни странно, люди, похожие на госпожу Герпес, приписывают так называемым дикарям поведение, обычно характерное для людей полностью одетых, и зачастую в мундиры. .

С другой стороны, вид у округи был такой пасторальный, погода — такой теплой, а запахи — вполне даже приятственными. Госпожа Герпес определенно ощущала положительное, как она это называла, воздействие.

Одним словом (не будем особо на этом концентрироваться), госпожа Герпес расстегнула корсет.

Сооружение, которое главный философ упорно именовал «дынной лодкой», производило весьма внушительное впечатление. Даже декан это признавал.

Сразу под палубой располагалось большое помещение, темное, со стенами в прожилках и декорированное черными гнутыми досками, которые очень напоминали семена подсолнуха.

— Семенники, так сказать, — заметил аркканцлер, известный ботаник. — Неплохой, наверное, балласт. Главный философ, окажи любезность, не ешь стену.

— Э-э, я подумал, салон тесноват, стоит его немного расширить, — объяснил главный философ.

— Салон, может, и тесноват, зато моя КАЮТА в самый раз. — И с этими словами Чудакулли тяжеловесно двинулся обратно на палубу.

— Хей, морячок! — крикнул декан, закидывая на борт связку бананов и следом забираясь сам.

— И тебе того же. Но как на этом овоще плыть, а, декан?

— О, Думминг Тупс наверняка разбирается в таких вещах.

— Кстати, где он сам?

— По-моему, он тоже пошел за бананами…