Терри Пратчетт - Правда

– Насилие на Косого не подействует, – сказал он.

Мистер Тюльпан хрустнул костяшками кулаков.

– Оно на всех действует.

– Нет. У такого, как он, наверняка полно телохранителей, – возразил Гвоздь. Он похлопал себя по куртке. – Пора мистеру Косому познакомиться с моим маленьким дружком.

На покрытую коркой поверхность реки Анк упала доска. Осторожно перемещая свой вес и зажав в зубах веревку, на нее взобрался Арнольд Бочком. Она немного погрузилась в поток, но все-таки осталась – за неимением лучшего слова – на плаву.

В нескольких футах от него яма, оставшаяся там, где на поверхности реки только что лежал первый мешок, уже заполнялась – за неимением лучшего слова – водой.

Он добрался до конца доски, ухватился покрепче и умудрился заарканить веревкой второй мешок. Мешок шевелился.

– Он достал его! – закричал Человек-Утка, наблюдавший за событиями из-под моста. – Тяните!

Мешок с чавканьем освободился из грязи, и его потащили к берегу, вместе с уцепившимся за него Арнольдом.

– Молодец, Арнольд! – похвалил Человек-Утка, помогая инвалиду слезть с мешка и взгромоздиться на свою тележку с колесиками. – Я вот был не уверен, выдержит ли тебя поверхность реки на этой стадии прилива!

– Мне повезло, что телега переехала мне ноги много лет назад, а? – сказал Арнольд Бочком. – Иначе я утонул бы сегодня.

Генри Гроб разрезал мешок ножом и вытряхнул на землю вторую порцию мелких терьеров, которые тут же принялись кашлять и чихать.

– Парочка маленьких засранцев, похоже, готовы, – доложил он. – Давайте, я им искусственное дыхание методом «рот в рот» сделаю?

– Ни в коем случае, Генри! – остановил его Человек-Утка. – Ты что, вообще ничего не знаешь о гигиене?

– Какой еще гиене?

– Не смей целовать собак! – рассердился Человек-Утка. – Они могут подхватить какую-нибудь ужасную заразу!

Команда рассматривала собак, которые жались к огню. Как собаки оказались в реке, бродяг совершенно не волновало. Чего только не бросают в реку. Все время что-нибудь летит в воду. Команда весьма интересовалась этими вещами, но редко доставала столько за один раз.

– Может, где-то дождь из собак прошел? – предположил Эндрюс Всевместе, которым в данный момент управлял разум, известный под именем Кудряшка. Команде нравился Кудряшка. С ним было просто иметь дело. – Я слышал на днях, что такое бывает.

– Знаете что? – объявил Арнольд Бочком. – Что нам надо сделать, так? Это собрать всякое… ну, дерево и всякое другое, и сделать лодку. Мы сможем ловить в реке гораздо больше всего, если у нас лодка будет.

– А, да, – предался воспоминаниям Человек-Утка, – я любил наводить кавардак в лодках, когда был мальчишкой.

– Мы можем водить лодку в кавардаке, – сказал Арнольд, – будет то же самое.

– Не… совсем, – возразил Человек-Утка. Он посмотрел на блюющих, исходящих паром собак и вздохнул. – Как нам не хватает Гаспода. Уж он-то знал бы, что делать.

– Банка, – неуверенно сказал аптекарь.

– Запечатанная воском, – повторил Вильям.

– И вы хотите по одной унции…

– Анисового масла, масла рапунцеля и скаллатинового масла, – продолжил Вильям.

– Первые два – без проблем, – сказал аптекарь, глядя на короткий список, врученный ему Вильямом, – но целой унции скаллатинового масла не наберется и во всем городе, понимаете вы это? Капелька размером с булавочную головку стоит пятнадцать долларов. У нас есть примерно чайная ложка этого масла, и мы держим его в запаянной свинцовой коробке, под водой.

– Ну что же, тогда покупаю на пятнадцать долларов.

– Вы никогда не сможете отмыть этот запах с рук. Оно действительно не для обычной…

– В банке, – терпеливо повторил Вильям. – Запечатанной воском.

– На фоне скаллатины, запах двух других масел вы не сможете даже различить! Они-то вам зачем?

– Страховка, – ответил Вильям. – О, и не забудьте протереть банку эфиром, после того как запечатаете ее, а потом не забудьте смыть сам эфир.

– Вы собираетесь использовать ее для чего-то противозаконного? – спросил аптекарь. Он увидел выражение на лице Вильяма и быстро добавил: – Просто полюбопытствовал, можете не отвечать.

Когда продавец ушел исполнять заказ, Вильям направился в парочку других магазинов и приобрел толстые перчатки.

Как раз к его возвращению, аптекарь принес масла к прилавку. Он держал в руках небольшую стеклянную банку, заполненную жидкостью, в которой плавал стеклянный пузырек еще меньших размеров.

– В большой банке просто вода, – пояснил он, вынимая затычки из носа. – Вот, держите поосторожнее. Стоит вам уронить это, и мы можем сказать «прощайте!» нашим носовым пазухам.

– А чем оно пахнет? – поинтересовался Вильям.

– Ну, если я скажу «капустой», это будет примерно половина правды.

Затем Вильям отправился к себе на квартиру. Миссис Секретум не одобряла, когда постояльцы появлялись среди дня, но сейчас Вильям был, похоже, вне ее сферы интересов, поэтому она ему едва кивнула, пока он поднимался наверх.

Ключи хранились в старом сундуке, стоявшем у изножья его кровати. С этим сундуком Вильям прибыл в Хагглсоунс; поэтому он и сохранил его, чтобы иметь возможность время от времени пинать.

Его чековая книжка тоже была в сундуке, он забрал и ее.

Пока он копался в вещах, звякнул его меч.

В Хагллстоунс он с удовольствием изучал фехтование. В зале было сухо, ученикам разрешалось надевать защитную амуницию, и никто не пытался вдавить твое лицо в грязь. На самом деле он завоевал титул чемпиона школы. Но не потому, что был так уж хорош. Просто остальные были еще хуже. К этому виду спорта они подходили так же, как и ко всем прочим – с дикими воплями бросались в атаку, используя меч вместо дубинки. Это означало, что если Вильяму удавалось избежать первого яростного удара, он побеждал.

Меч он оставил в сундуке.

После некоторого размышления он достал старый носок и завернул в него полученную в аптеке баночку. Порезать кого-нибудь осколками стекла не входило в его планы.

Мятное масло! Неплохой выбор, но они видимо просто не знали, что еще можно раздобыть в городе…

Миссис Секретум очень любила тюлевые занавески, за то, что они позволяли смотреть наружу, но не пропускали чужих взглядов внутрь. Вильям прятался за одной из них, пока не убедился, что смутная фигура на соседней крыше – горгулья.

Для горгулий здесь было ничуть не более подходящее место, чем на Блестящей улице.

В чем польза от горгулий, вспомнил он, спускаясь по лестнице, так это в том, что им никогда не скучно. Они готовы целыми днями таращиться на что угодно, и чувствуют себя при этом вполне счастливыми. С движением не так просто. Они передвигаются быстрее, чем люди полагают, но все-таки не быстрее человека.