Стенли Вейнбаум - Под знаком «Если» [litres с оптимизированной обложкой]

Я говорю, что описать это невозможно. Чистая правда заключается в том, что цвет ее кожи, выражение лица, ее фигура, если смотреть на них глазами Картера, абсолютно невозможно было выразить словами. Я был очарован, но ничего не мог сделать, кроме как смотреть на нее, и я почувствовал дикую вспышку ревности, как только ощутил обожание со стороны скромного Картера. Она была славная, великолепная, неописуемая. Я с трудом выпутался из паутины обожания для того, чтобы уловить в мыслях Картера ее имя. «Лиза, – думал он. – Лиза…»

Она что-то сказала Ван Мандерпутцу, но слишком тихо, чтобы я мог услышать ее слова сам или ушами Картера через эттитьюдинизатор.

Но оба мы услышали, как взревел в ответ Ван Мандерпутц.

– Мне все равно, как произносится это слово согласно словарю! – орал он. – Ван Мандерпутц произносит его правильно!

Чудесная Лиза молча повернулась и исчезла. Несколько минут я смотрел на нее глазами Картера, но, когда она приблизилась к двери лаборатории, он снова переключил свое внимание на Мандерпутца и я потерял ее из вида.

Поскольку профессор закончил свою лекцию и приблизился ко мне, я стащил с головы эттитьюдинизатор и заставил себя успокоиться.

– Скажите, кто она? – потребовал я. – Я должен встретиться с ней!

Он посмотрел на меня невидящим взглядом.

– О ком вы говорите?

– Лиза! Кто такая Лиза?

Ни одной искры не вспыхнуло в глазах Ван Мандерпутца.

– Я не знаю никакой Лизы, – сказал он безразличным тоном.

– Но вы только что говорили с ней! Прямо сейчас!

Ван Мандерпутц с любопытством уставился на меня, затем мало-помалу догадка озарила крупные черты его интеллигентного лица.

– Ха! – сказал он. – Вы случайно не пользовались эттитьюдинизатором?

Я кивнул, и меня передернуло от плохого предчувствия.

– То есть вы сейчас изучали точку зрения Картера?

После моего кивка он шагнул к двери, которая соединяла две комнаты, и закрыл ее. Когда он посмотрел на меня снова, на его лице было написано удовольствие, которое неожиданно сменилось взрывом хохота.

– Хо! – ревел он. – Да знаете ли вы, кто такая ваша чудесная Лиза? Это Фиц!

– Фиц? Да вы с ума сошли! Лиза великолепна, а Фиц – плоская, тощая и уродливая. Вы считаете меня дураком?

– Вы задаете провокационный вопрос, – усмехнулся профессор. – Послушайте меня, Дик. Женщина, которую вы видели, это моя секретарша, мисс Фиц, но вы смотрели на нее глазами Картера. Неужели вы не понимаете? Идиот Картер влюблен в нее!

Наверное, я полночи бродил по верхним уровням Нью-Йорка, не обращая внимания ни на узкую полосу звезд, просвечивающую сквозь громоздящиеся стены города двадцать первого века, ни на прерывистый гул транспорта на грузовых уровнях. Несомненно, эта ситуация была самой затруднительной из всех, в которые меня втравливали дьявольские приспособления Ван Мандерпутца.

Влюбиться в точку зрения! Влюбиться в женщину, которой не существовало вне восторженных глаз Картера. На самом деле я любил не Лизу Фиц, я даже ненавидел ее угловатую уродливость. Я влюбился в ту, какой она была в глазах Картера, поскольку в мире не существовало ничего более прекрасного, чем образ возлюбленной в глазах любящего.

Эта ситуация оказалась гораздо более затруднительной, чем обе предыдущие. Когда я любил мертвую девушку, я мог утешать себя мыслью о том, что она когда-то существовала. Когда я любил собственный идеал, тогда это по крайней мере был мой идеал, хотя я и не мог заполучить его. Но влюбиться в образ, созданный воображением другого человека! Этот образ мог продолжать существовать, только пока Картер оставался влюбленным в Лизу Фиц, что опять-таки оставляло меня за рамками событий. Она была совершенно недостижима для меня, поскольку, Бог знает, я не хотел реальную Лизу Фиц – «реальную» для меня, конечно. Я полагаю, что Лиза Картера была так же реальна для меня, как то тощее чучело, которое я видел собственными глазами.

Она была недостижима – но так ли это? Неожиданно мне вспомнился отголосок давно забытого курса по психологии. Отношения определяются привычками. Точка зрения определяется отношением. Поэтому точка зрения – это и есть привычка. А привычку можно выработать.

Появилось решение! Все, что мне следовало сделать, так это выработать или воспринять на практике точку зрения Картера. То есть, буквально поставить себя на его место, посмотреть на вещи его глазами, принять его точку зрения. Как только я научусь этому, то смогу увидеть Лизу Фиц так, как видит ее он, и это видение будет так же реально для меня, как и для него.

Сперва я тщательно все спланировал. Я не хочу столкнуться с сарказмом великого Ван Мандерпутца, поэтому начну действовать тайно. Буду посещать его лабораторию в то время, когда у него лекции или семинары, и использовать эттитьюдинизатор для того, чтобы изучить точку зрения Картера и попрактиковаться в принятии этой точки зрения. К тому же я легко смогу оценить свои успехи, поскольку мне для этого потребуется только смотреть на мисс Фиц без эттитьюдинизатора. Как только я начну воспринимать ее так же, как Картер, я пойму, что достиг успеха.

Последующие две недели стали странным периодом в моей жизни. Я часто посещал лабораторию Ван Мандерпутца в нечетные часы, узнав в университете, какое время он отводит преподаванию своих курсов. Однажды, не найдя эттитьюдинизатора, я одержал победу над Картером, заставив его показать мне, где тот хранится. Картер, впечатленный моей дружбой с человеком, которого он практически боготворил, показал мне это место, не задав ни единого вопроса. Но позже, я подозреваю, он стал сомневаться в мудрости этого шага, поскольку находил очень странным мою манеру сидеть в течение долгого времени, уставившись на него. Я ловил разного рода недоуменные вопросы, возникавшие у него в голове, хотя, как я уже говорил, мне их было трудно расшифровывать, пока я не начал изучать личную систему символов Картера, с помощью которых он мыслил. Но в конечном итоге удовлетворение испытал один человек – мой отец, который воспринял мое отсутствие в офисе и пренебрежение бизнесом в качестве знаков доброго здоровья и хорошего расположения духа, после чего тепло поздравил меня с выздоровлением.

Эксперимент стал приносить результаты, я обнаружил в себе симпатию к картеровской точке зрения, и мало-помалу безумный мир, в котором он жил, стал для меня столь же логичен, как мой собственный. Я научился узнавать цвета его глазами, воспринимать форму и очертание предметов, но что более существенно, я научился воспринимать его ценности, его мироощущение, его вкусы. И эти последние приносили мне время от времени некоторые неудобства, поскольку в нескольких случаях, когда я сочетал мои дневные посещения с визитами к Ван Мандерпутцу по вечерам, я находил несколько затруднительным отделить мое собственное уважительное отношение к великому человеку от картеровского безусловного обожания. В результате я несколько раз едва не признался Мандерпутцу во всем. Возможно, это из-за чувства вины, но я продолжаю думать, что проницательные голубые глаза профессора каждый вечер останавливались на мне с подозрительным любопытством.