Сергей Панченко - Жорж - иномирец. Книга 2 [СИ]

— Это верно. Как только захочешь дом, придется рубить лес на материал, потом надо вырубить лес под поля, чтобы засеять их пшеницей, потом детям дом построить, а остров-то не резиновый, из края в край видно.

— Скучно не желать, дядь Борь.

— А ты расслабься и не желай. Как сейчас.

— Ну, в принципе, здесь я могу расслабиться, а дома нет. Там другая жизнь. Там же нельзя расслабляться, не выживешь.

— А никто не думал, почему у нас так? — Спросил Петр. — Как родился, впрягся в ошейник и бежишь, пока не сдохнешь.

— Потому что нужда у нас, чего неясного. Я бы сделал еду бесплатной, или хотя бы тем, кому ничего, кроме поесть не надо, сделал бы так, чтобы они сами выращивали ее и ели в общинах каких-нибудь, чтобы на других, кто на Лексусах не смотрели. Жрешь себе, на небо смотришь, и ничего не надо. Как сейчас. — Борис откусил гриб на пробу, долго гонял его по рту, пока он не остыл.

— Не, не хочу так. Быстро в обезьяну деградируешь. — Веня представил себе вживую такую жизнь.

— А чего тебе обезьяны не нравятся? К кошкам, я смотрю, ты неравнодушен. — Борис посмотрел на врача поверх ветки с грибами.

— Ляля не кошка, она человек. Умная и красивая. Есть в ней какая-то стать, которые лишены девчата нашего вида. Хищница, плавная и быстрая.

— Твою мать, сколько эпитетов. Если бы я был Лялей, я бы на тебе сразу женился после такого признания. — Петр заложил руки под голову и лег на песок. — Хотя, ты прав, двигается она как пума.

— Вот, собрались ценители кошек. — Буркнул Борис.

— А ты бы дядь Борь, гипотетически, из какого животного желал бы, чтобы произошла женщина? — Спросил Веня.

— Чего?

— Говорят же, стройная, как антилопа, грациозная, как лань. Давай, подумай, какое животное у тебя больше всех ассоциируется с женщиной, которое могло бы эволюционировать в человека?

— Стыдно, Вениамин, взрослому человеку такие вопросы задавать.

— И все же? — В этот раз настоял Петр.

— И ты туда же. Ладно, — Борис поправил прическу. — Есть такое животное, на которое я хотел бы, чтобы была похожа моя жена. Это лори. — Борис вытаращил глаза и медленно обвел взглядом своих товарищей. — Глазки красивые, сами такие потешные и шерстка набитая, так бы и держал в руках.

Веня с Петром после секундного ступора покатились со смеху.

— Серьезно? Лори? — Переспросил Петр, вытирая слезы.

— Так и думал, что поднимите насмех. — Борис отвернулся и принялся единолично поедать грибы. — Не дам, пока сами не расскажете, про свое животное.

— У меня кошка, однозначно. — Веня обошел Бориса, чтобы выпросить свою долю.

— А вымышленных можно? — Поинтересовался Петр.

— А чего, змеи еще остались. — Заржал Борис.

— Не, змеи в прошлом. Мне бы понравилась кентавриха. И женщина вроде, внешне, и прокатиться верхом можно, так сказать и для любви и для дела.

— Представляю, какие трусы надо на ее лошадиную задницу, разоришься.

— Похабник, ты Веня. Такую сказку опошлил. — Борис отдернул было протянутый молодому врачу грибной деликатес.

— Пошлость, между прочим, придумана людьми, чтобы подогревать интерес к процессу размножения. Представьте, что секс это такой же унылый процесс, как раскатывание теста под пельмени. Тоска. Сколько детей, столько у тебя и секса в жизни было.

— Блин, какой разговор не начнем, он все равно на баб переходит. — Пожаловался Борис. — Это все ты, Веня, со своей подростковой гиперсексуальностью.

— Мне уже двадцать четыре.

— Не годы определяют возраст, а мысли.

— И это говорит мне человек, который готов жениться на лори.

— Вот, так и знал, что припомните. Я вам поганок в следующий раз зажарю.

Совсем недалеко послышался девичий смех и шум воды.

— О, девчонки резвятся!

Веня подскочил проверить причину веселья. Вернулся буквально через минуту.

— Они там голышом купаются. — Шипя от переизбытка тестостерона произнес он. — Пойдемте, глянем.

— Хоть, это и не наш любимый вид женщин, но я не против. — С готовностью соскочил с места Петр.

Перед нами раскинулся удивительно красивый, но вместе с тем обыкновенный мир. Невысокие пологие холмы, поросшие зеленой травой. Низины между холмами, отсвечивающие блюдцами озер и нитями речушек. Воздух был напоен травяной свежестью, как и заказывали. У Ляли даже закружилась голова от такого простора.

— Я опьянела. — Кошка уселась на мягкую траву.

Из-под нее в разные стороны прыснули зеленые кузнечики.

— Антош, а тебе потеряться здесь, раз плюнуть. Я с трех метров тебя не вижу. — Я немного преувеличил мимикрию, но с десяти метров змей точно бы слился с местностью. Ветер зелеными волнами ласкал луговые травы, смешивая ароматы цветов. Мне захотелось расставить руки в стороны, бежать и кричать что-нибудь задорное. Наверное, в этом густом воздухе кислорода было больше, чем мы привыкли.

— Наше совместное усилие дало неплохой результат. — Сообщил я змею.

— Я не участвовал. — Ответил он угрюмо.

Видимо еще сердился после нашего последнего разговора. Я промолчал. Ляля упала на спину и раскинула конечности в стороны.

— И зачем мы придумали делать города из деревьев? Как без них просторно и легко дышится.

— Цивилизация быстро бы придумала, как справиться с этой красотой. — Прошипел Антош. — Если бы я выдумывал мир, то сделал бы его без возможности развития разумной жизни, а может быть и без животного мира.

— Это какое-то самоотрицание и нелюбовь к себе. Что это за мир, где одни растения? Сидят себе в земле молча столетиями, а потом бац и засохли от старости. Никакого куража в жизни. — Я расставил руки в стороны, готовясь исполнить свое желание, пробежаться по траве. — Растениям обязательно нужен тот, кто будет ими любоваться, питаться их плодами, строить из них дома, наконец.

Последнее замечание было сделано с иронией в голосе. Мне не хотелось никаких философских разговоров. И я побежал. Ветер развевал мои волосы. Ноги отрывались от земли, будто гравитация ослабла, чтобы дать мне насладиться легкостью. Я не уставал. Бежал так, что старина Усейн Болт позавидовал бы мне.

И вдруг я врезался в столб, которого секунду назад не было. Меня отбросило в сторону. Я полетел, кувыркаясь по траве. Вскочил и, держась за ушибленный лоб, посмотрел на препятствие, неожиданно возникшее у меня на пути. Это было дерево, похожее на столб из-за очень прямого ствола и почти полного отсутствия растительности. Только самую верхушку венчала корона из листьев. На стволе имелись следы резьбы, будто дереву пытались придать облик кого-то другого.

Ляля и Антош уже спешили ко мне. Я подошел ближе к дереву. Точно, в его ствол пытались вписать фигуру прямоходящего существа. Невероятная жестокость и варварство по отношению к живому растению. Я дотронулся до дерева. К моему изумлению, а меня нельзя считать человеком, который мало видел, ствол отреагировал на мое прикосновение, чуть скривился, будто хотел посмотреть на меня каким-то органом чувств. Я отдернул руку.