Екатерина Лесина - Провинциальная история

— Вы бы хотели оставить некоторую сумму в банке? На счету? На случай… непредвиденных обстоятельств? — смеяться господин Подольский не стал. — Поверьте, в этом нет необходимости, но если вы желаете…

— Желаю, — твердо произнес Ежи.

— В таком случае благодарю.

— И… если вдруг вам нужна будет помощь… магического толка… дар у меня и вправду не сказать, чтобы велик. Однако кое-какие возможности есть. И связи. Да и семья…

— Конечно.

Он помолчал несколько мгновений, после чего добавил:

— Я рад, что выбрал именно вас… не знаю, передается ли с кровью порядочность, но буду надеяться и на это.

Вот в собственной порядочности Ежи сомневался.

Вернувшись домой он долго перебирал бумаги, большею частью пустые, с обрывками стихов, правильно-угодливых, наполненных розами и лучезарными улыбками, потом отыскал-таки папку со старыми чертежами, перебрал их и, сложивши, вернул на место.

Папку сунул под подушку, да так и лежал до самого утра, разглядывая потолок и пытаясь понять, как и когда стал частью этого вот болота. И как ему из оного выбраться.

…учебники, что ли, запросить за старшие курсы?

Наставнику отписаться или… заняться хоть чем-нибудь? Знать бы ещё чем…

Глава 6 Про кошек, людей и человечность

Он был настолько отчаянно храбр, что даже спал, высунув ногу из-под одеяла.

Из жизнеописания Сергия Смелого, созданное по свидетельству многих людей, лично с ним незнакомых.

Что нужно, чтобы накормить четыре десятка котов? Пусть пока мелких, но оттого ничуть не легче. Стася вздохнула, глядя, как суетятся, толкаются у мисок котята.

Миски были белыми и полупрозрачными, судя по всему, фарфоровыми, и Стася крепко подозревала, что отнюдь не кошачьими, однако иных, попроще, она не нашла.

Вот одна зазвенела, разливая воду.

Фыркнул рыжий Зверь, правда, еще звереныш, но уже крупный, много крупнее собратьев по несчастью. А на морде его появилось обиженное выражение. Он заорал было, но короткий рык Беса заставил его смолкнуть и отступить. Захныкала Фиалка, которая сунулась было к мискам, но тотчас отступила. И теперь стояла, дрожа всем своим лысым тельцем. Тряслись огромные уши, мелко подрагивал хвост.

Из огромных глаз текли слезы.

Ну хоть не гной.

— Эх ты, — Стася подхватила невесомое тельце. — И что с тобой делать?

Глаза у Фиалки были круглыми, большими и лиловыми, того невероятного оттенка, который у кошек встречаться вроде бы и не должен. Ответом был едва слышный писк.

Стася поставила котенка на столик, щедро украшенный инкрустацией, и туда же подняла миску с творогом.

— Ешь… кальций тебе не помешает. И вообще… — она махнула рукой.

Предстояло не только накормить, но и убрать.

Почистить лотки, то есть огромные ящики, в которых, как Стася подозревала, прежде росли цветы, но в отличие от продуктов, цветы были живыми, а потому под действие стазиса не подпадали. От цветов остались сухие стебелечки и земля.

Много земли.

Достаточно много, чтобы хватило на первое время. Но когда-нибудь ей придется что-то да решать.

Не только с землей.

— Это, конечно, не мое дело, — Евдоким Афанасьевич наблюдал за кошачьей возней с безопасного расстояния. — И подозреваю, что звери эти весьма полезны, однако… вам будет весьма непросто справиться с ними одной.

Стася кивнула.

Непросто?

Да она вообще не представляет, что делать с этим вот выводком и… и они же взрослеть будут! А ветклинику, чтобы стерилизовать, здесь вряд ли найдешь.

И чтобы привить.

И вообще…

Фиалка крайне осторожно, не скрывая подозрения, обнюхала кучку творога и призадумалась.

— Ешь давай, — Стася вздохнула.

Котята не виноваты, что так получилось.

И… наверное, никто не виноват. Точнее, те, кого можно было бы обвинить, с ними Стася и знакома-то не была, но опять все получилось… нелепо.

…как ни странно, но вопрос с домом решился быстро. Люди, которые собирались его покупать, к Стасиному отказу отнеслись не то что с пониманием, даже, как показалось, с радостью. И съехали они к середине лета, оставив, правда, переполненный туалет, заросший двор и мусорную яму, которую проще было бы закопать, чем разобрать.

В придачу Стасе достался сарай с просевшею крышей, такой же дряхлый, полуразвалившийся курятник, который облюбовали мыши. Да и сам дом, пребывавший в не лучшем состоянии.

Матушка не солгала.

Старые окна.

Старая крыша. Старая печь, которую если и чистили, то редко. Обои, новые, Стася их не помнила, вздулись и местами отслоились. Побелка на потолке пошла трещинами. Дряхлая мебель и остов панцирной кровати на кирпичах. Свои матрацы жильцы вывезли, а старые, соломенные, не годились даже на растопку печи. Но… все это стало вдруг неважно. Стоило Стасе переступить порог, и она поняла, что наконец-то дома.

По-настоящему дома.

И что из дома этого не вернется, несмотря на протекающую крышу и окна, которые точно надо менять, но денег на это нет.

Или…

…деньги нашлись, как и жильцы для городской квартиры, которую Стася решила сдать.

— Ой, дура-девка, — соседка, тоже Стасе незнакомая, но говорливая и любопытная, обожающая лезть не в свои дела, покачала головой. — Молодым в город надо, а то будешь, как Колька…

А вот Кольку, как ни странно, Стася помнила. Этаким веселым вихрастым пацаном, который любил гонять на ржавеньком «Аисте» и ее до сажалки подвозил. И потом там, уже в реке, в стороне от коровьего стада, они купались, прыгали с невысокого бережка, пугая лягушек.

Но тот Колька на нынешнего походил мало.

Нынешний тоже ездил на велике, возможно даже, на том самом, только рама с годами облупилась сильнее прежнего, да и ржавчина разрослась.

Но на том сходство заканчивалось.

Нынешний был… дебелым.

Опухшим то ли от постоянного пьянства — а кто в деревне не пьет-то? — то ли сам по себе. Глаза его выцвели, рыжина поблекла, да и волосы вылезли, но не лысиною, как бывает, а клочьями. От него пахло перегаром и навозом.

И злостью, которую он испытывал просто так, иррационально и ко всему миру, включая Стасю.

— Приперлась, — сказал он в первый самый день. — Что, мужик выгнал? И правильно. Вас, шалав, вот где держать надо.

Он показал кулак.

Стася не ответила. Да и что ей сказать было? Зато Бес, взлетев на покосившийся забор, зашипел и так, что Колька отшатнулся.

— Что за…

Он добавил пару слов покрепче.

— Котик, — миролюбиво сказала Стася. — Мейн-кун…

Ответ Кольки был напрочь нецензурен, но вполне однозначно указывал на отношение его к котикам в целом, да и к дурным бабам, которым, кроме этих самых котиков, ничего не надо.

И кулаком погрозился.

Ушел.

…знать бы наперед, чем все обернется. Но…