Екатерина Лесина - Понаехали!

…позже, сидя на огромной бочке, на которую для тепла накинули толстенную шкуру – Стася старалась не думать, где водятся подобных размеров медведи, крепко надеясь, что жизнь позволит избежать встречи с ними – она жевала сухую лепешку, запивала холодным компотом и думала, что, наверное, стоит извиниться.

Перед Ежи.

И самозванным женихом, который определенно не собирался от жениховства этого отказываться. И перед свеями тоже. Хотя, если подумать, перед ними она точно не виновата. Лилечка сама ушла. Ну, то есть с теткою, которая, явно подозревая, что за это приключение её не похвалят, держалась поближе к Стасе.

Но на свеев поглядывала.

И время от времени тяжко вздыхала.

Лилечка вот, забравшись на вторую бочку – и для неё нашлась шкура, вряд ли меньше первой, все-таки медведи в здешних лесах водились матерые, плохой экологией не испорченные – мотала ногами и что-то рассказывала.

Свеи слушали.

Обступили и слушали.

Внимательно так. И было во всем этом что-то донельзя странное, ненормальное даже – матерые мужики, которые этих вот медведей, как Стася подозревала, самолично завалили, может, даже без оружия, и склонили головы перед хрупкой полупрозрачной девочкой.

- Шапочку ей подарить надо, - сказала Стася Бесу, что улегся на коленях, ибо колени хозяйские, как любому коту ведомо, всяко мягче медвежьих шкур будут. – Красную.

- Зачем? – хором спросили Ежи и князь, одаривши друг друга взглядами… странными такими взглядами. Что-то в них новое появилось.

- Для порядка, - Стася почесала Беса за ухом. И решилась. – Извините.

- За что? – поинтересовался Радожский, как почудилось, с издевкой.

- За беспокойство. Я… не думала, что так получится. Честно. Скучно стало. Тоскливо… вот и решила прогуляться. А кто ж знал, что…

- Вот и мне интересно, кто знал, - протянул князь презадумчиво. А Ежи и говорить-то ничего не стал, кивнул лишь.

- Не бросать же мне их было! – Стася поглядела на купеческих дочек, что устроились тут же, при бочке, растянув кусок медвежьей шкуры. С другой стороны, видом всем показывая, что она не просто так, но дочь боярская, стояла Горыня.

И на Радожского не глядела.

Вот на всех глядела, а на него нет. Только хмурилась, когда голос слышала. А он этак весьма характерно не глядел на неё.

Ну как… прямо не глядел, а если вот не прямо и когда она отворачивалась, скажем, чтоб звездами полюбоваться или луной, или мало ли чего девица молодая во тьме ночной узрит, тогда глазом косил. Левым. Или правым. По обстоятельствам, в общем.

Главное, чтоб вовсе не скосил. А то мало того, что проклятый, так еще и косоглазый станется.

- Я больше не буду, - сказала Стася. – Наверное…

И вздохнули они одновременно: Ежи, Радожский и даже, кажется, свеи. Хотя им-то чего?

…ночной Китеж встречал огнями. Издали они казались единым целым, этаким рыжим маревом, которое дрожало и расплывалась, что над водою, что над землею. Марево это стирало белизну стен, размывало очертания домов и в воде отражалось. Стоило подойти ближе, и один огонь раскололся на множество иных, мелких, каждый из которых жил своей жизнью.

- Встречают, - тихо произнесла Горыня и вперед подалась, вглядываясь во тьму жадно, пристально. А потом вдруг отступила. – Я… можно у вас поживу?

Спросила и поглядела на Стасю жалобно.

- У меня?!

Нет, дом у Стаси большой, и места в нем хватит.

- Я… отец просто не поверит. Никогда-то мне не верил. А она… наследника носит. И что ей сделают? В тереме запрут, самое больше. Только её теремом не удержишь. И другим разом она что-то вновь да придумает.

- Я… - подал было голос Радожский, но осекся.

- Он и тебя не станет слушать, - покачала головой Горыня. – Он… он меня любит. И понимает, только… как её видит, так вовсе разума лишается. Нельзя мне домой. И… к тебе тоже нельзя. Слухи пойдут, а это… это лишнее.

Князь голову склонил. И вид у него сделался превиноватый.

- Если к государыне… но она никогда-то… и кто меня пустит? А то и вовсе… скажут, оговор… и куда мне?

Она спросила это так… растерянно, что Стася поняла: одним человеком в доме станет больше. Правда, имелось обстоятельство, которое несколько вот смущало. Одно дело купеческая дочь, даже если две, и совсем другое – боярская. Что-то смутно подсказывало, должно быть голос разума, что папенька Горыни этакому сюжетному повороту вовсе не обрадуется.

- А коли назад велит ехать? – похоже, смущало не только Стасю, если Баська поднялась. – Он же ж могет!

- Может, - согласилась Горыня.

Кажется, об этом она не подумала.

- Вот…

- Я откажусь, - она упрямо вздернула подбородок.

- А он холопов пошлет. И чего тогда? – Баська не собиралась отступать, но руки в бока уперла. И прядку волос сдула. – Воевать скажешь?

Вот воевать Стася пока не была готова.

- Возможен вариант… - князь неотрывно глядел на приближающийся берег. Узкий хищный корабль свеев замедлил ход, пробираясь меж широкими низкими ладьями. Он словно крался, приглядываясь к той суете, что царила на пристани.

Интересно, это у них всегда так или просто день… не задался?

- Если вы, Горыня Переславовна, изволите попросить принять вас во служение, скажем, неким сроком, а Анастасия согласится, - говорил князь медленно, растягивая слова. И каждое давалось ему с трудом. – Тогда вы заключите договор, скрепите его силой, и ни ваш отец, ни сам государь этот договор расторгнуть будет не властен…

- Ото ж! – отозвалась Баська, разрушив всякую торжественность момента. – Ты только королевича в награду не проси.

- Почему? – Горыня удивилась.

- Ну… королевичи – чай не коты, на всех не хватит.

С шумом скользнул в воду камень, служивший якорем, а пара тяжелых веревок взрезали воздух, чтобы тяжко шлепнуться на деревянный настил, где их подхватили, потянули.

- Королевич мне не нужен, - произнесла Горыня решительно. – Клянусь служить ведьме Анастасии…

- Волковой, - подсказала Стася.

- Волковой… верой и правдой!

- Три месяца, три недели и три дня… - Баська пыталась одним глазом глядеть на берег, другим на Стасю. И приплясывала от нетерпения, до того ей любопытно было.

- Три месяца, три недели и три дня… - повторила Горыня.

И над ладонью её поднялось переливающееся золотом облачко, которое Стася подхватила да и замерла, не зная, как дальше быть. Но тут же, чувствуя всеобщее напряжение, сказала:

- Принимаю твою клятву. По службе будет и награда.

Облако развеялась, а корабль скребанулся бортом о дерево, захрустел возмущенно. Откуда-то сбоку раздались крики и всхлипы, вскоре, правда, стихшие. А с той стороны уже тянули доски да ковры, спешно расстилая их поверх, готовя путь человеку, что самолично решил встретить свейский корабль…

Глава 23 Где сказывается, сколь непросто королевичем быть