Екатерина Лесина - Понаехали!

- Доброго дня, Борислав Бориславович, - Дурбин слегка поклонился. – Вот… решил, раз снова в Китеже, то заглянуть, запасы пополнить.

- От и молодец.

- Аглая, - сказала Аглая. И руку протянула привычно. Правда, её не поцеловали, а осторожно пожали. И поклонились.

- Невеста, что ли?

Дурбин не ответил. И Аглая тоже… неудобно получилось.

- Понятно…

- А… а лапку по росе собирали? – под взглядом этого человека в простой черной одежде – так бы приказчику одеваться или там какому чиновнику из нижних, а не магу немалой силы – Аглая чувствовала себя… неудобно.

- В первый день новолуния, - ответил тот, усмехнувшись. – Иль не верите?

- Борислав Бориславович первый травник, - поспешил заверить Дурбин.

- И ваши ко мне заглядывают частенько. Ведьмы.

Будто и так не понятно.

Понятно.

И… и выходит, что если заглядывают, то… то не все жили так, как Аглая?

- Что ж, молодые люди… - взгляд Борислава Бориславовича задержался на Дурбине. – Вижу… провинция пошла тебе на пользу.

- Не уверен.

- Я уверен. Иногда надо уехать, чтобы вернуться со свежей головой. Ты, Никитка, всегда сообразительным был. Правда, куда-то не туда потом соображать начал, но ничего, жизнь – она такая. А что вернулся, так хорошо…

- Сил у меня почти… вот, ограничение поставили, - пожаловался Дурбин.

- Снимут.

- А если и нет?

- Тогда с ограничением жить будешь, - пожал плечами Борислав Бориславович. – Но ты ж и сам о том ведаешь, верно?

Никитка кивнул.

- Выходит, что буду…

- Куда ж ты денешься?

Глава 24 Где происходит случайная встреча, мотивирующая к познанию нового

Глава 24 Где происходит случайная встреча, мотивирующая к познанию нового

Роешь яму другому? Сделай её поудобнее, а то ведь всякое бывает.

Житейская мудрость.

Дурбин ощущал себя на редкость неловко. Пожалуй, подобного он не испытывал с тех далеких студенческих времен, когда не обрел должного лоска, а после и вовсе понял, что титул сам себя не кормит.

Что с того титула?

Небось, после батюшкиной смерти отойдет к кому из братьев, кто удачливей окажется. Самого Никитку давно уж вычеркнули из семейного круга, еще когда он отказался деньги слать на домашние нужды. Может, и не прав был?

Может… наведаться?

Просто поехать, глянуть на старые-то места?

Потом как-нибудь. Всенепременно. Правда, что-то подсказывало, что возвращению его не обрадуются. Нет, если бы он явился при чинах, при деньгах, тогда бы да, встретили бы ласково. А он…

…на что потратил годы?

И силу?

Теперь, когда она не то, чтобы вовсе исчезла, скорее уж отдалилась, отделилась от Дурбина, существуя и в нем, и в то же время сама по себе, он вдруг резко и болезненно осознал, что все эти годы тратил её… на пустое?

То есть, не совсем, чтобы вовсе пустое, но…

…мигрени.

И колики, что случались от переедания. Похмельные болезни. Болезни вымученные или вовсе выдуманные. Парики. И краска для лица.

Попытка стать кем-то, кем он, Никитка Дурбин, никогда-то не был. И не стал. И собою тоже не стал…

…звякнул колокольчик над дверью, отвлекая Аглаю, которая травы выбирала придирчиво, не стесняясь нюхать, трогать, а порой и вовсе растирать крошки в пальцах, прислушиваясь к себе и сокрытой в травах силе.

Борислав Бориславович наблюдал за нею с одобрением, а вот за Никиткою – с обыкновенной своей насмешкой, за которую Дурбин еще когда невзлюбил этого вот человека. Все казалось, что он-то в простоте своей и примитивности ничего не понимает.

Казалось.

- Доброго дня, - голос был громким, а гость… знакомым.

Никитка поморщился. Вот уж кого он встретить не хотел, да только у судьбы было на то свое мнение.

- Мой заказ готов?

- А то, - вот Борислав Бориславович гостю слегка кивнул, и в этом кивке вновь же почудилась скрытая насмешка, которую, впрочем, Аверсин уловил. И нахмурился.

Слегка.

Одарил Борислава Бориславовича раздраженным взглядом, но… и только. А после повернулся к Никитке. Нахмурился паче прежнего.

- Дурбин? – это Богомил Аверсин, некогда лучший ученик и курса, и всего Университета, произнес с немалым удивлением. – Ты ли это?

- Я.

- Надо же… а мне сказывали, конечно, что ты вернулся. Что какая-то там несуразица приключилась и ты силу потерял.

- Не совсем потерял, - рядом с Богомилом Никитка ощущал себя именно тем, кем являлся, - провинциальной бестолочью. – Но пока вот… ограничен в использовании.

- Вечно с тобой что-то приключается… а это… простите, не узнал вас! Княжна… - Богомил отвесил изысканный поклон и уставился на Аглаю.

Прямо.

Нагло.

Так, что она смутилась и застыла, прижав к груди пышный сноп сушеных лютиков.

- Мы были представлены на балу у Сапежских, но вы, полагаю, меня не запомнили…

- Отчего же…

- Слишком много было представлено вам, а такой очаровательной женщине не стоит утруждать себя запоминанием людей случайных.

Аглая зарделась.

А Дурбин почувствовал себя лишним. Вот совершенно лишним. И еще захотелось врезать этой… этому… наглецу.

Удачливому наглецу.

- Я, конечно, был бы счастлив засвидетельствовать свое почтение, но… служба, не успел… - теперь Богомил разглядывал Аглаю куда более пристально, придирчиво, пожалуй. – Служба все время занимает. А вы тут…

- Травы покупаем, - не удержался Дурбин и кулак поскреб, потому как тот зачесался очень нехорошо.

- Травы? Ах, конечно… что тебе остается с твоим-то ограничением. А вы княжна? Успели познакомиться? Наш Никитка, конечно, милый парень, но простоват. Вам, должно быть, в его обществе скучно.

- Нет, - ответила Аглая и отвернулась, возвращая снопик лютиком ядовитым на место, чтобы вместо него снять полыни, да не обыкновенной, но тонколистной, которую иные еще австрийскою величают.

- …он и прежде-то не отличался особым изяществом манер, что уж теперь говорить. Позвольте поцеловать вашу ручку.

- Нет, - также спокойно ответила Аглая, отложив полынь в корзинку.

Вот тут Богомил несколько смутился.

Впрочем, долго смущаться он не привык и потому сделал вид, будто ничего и не произошло.

- Помнится, ваш супруг говорил мне, что вы отошли от всего этого… ведьмовского… - он махнул рукой, позволяя расправиться широкому кружеву манжеты.

И подумалось, что вот у Богомила всегда получалось носить шелка с бархатами, не выглядя при этом смешным. Ныне и вовсе… ему шел, что кафтан из винного бархата, украшенный изящным позументом, что узкие бархатные, на тон темнее кафтана, штаны.

В пышном кружеве воротника пряталась рубиновая булавка.

Пальцы украшали перстни, иные в два ряда. И на бархатном же берете поблескивал золотом вензель.

- Он ошибался.

- Чудесно… это просто замечательно, когда у женщины есть увлечение! Вы не поверите, до чего скучны иные особы, не умеющие ничего-то, помимо…