Екатерина Лесина - Понаехали!

- Бывает, - парень усмехнулся этак, мягко, по-доброму. И Лика вздохнула. Поежилась.

- А тут… всегда так… холодно?

- Всегда. Старая часть дворца. Стены из камня сложены и толстого, иные, небось, в две сажени толщиной.

- Быть того не может!

- Еще как может. Старый дединец… там теперь библиотека. Низкие температуры способствуют сохранности рукописей. Еще артефакт, который влажность регулирует, поставили, стало совсем хорошо. Поэтому и работать предпочитаю рядышком. Обычно-то тут никто не живет, вот и…

…отхожее место оказалось и впрямь недалече. Правда, Лика вовсе не ожидала в царском дворце увидеть то же, что и в родном поместье. Правда, почище и стены цветами расписаны, но… с другой стороны, если подумать, то и цари тоже люди.

Что ж теперь.

- У нас погреб есть, там тоже холодно. И само по себе, а в позапрошлом году маменька еще артефакт купила. Дорогой, зар-раза…

- Лика! – охнула Аглая.

- Что? Маменька так сказала. А если маменька говорит, то и мне можно…

Парень повернул куда-то вбок, дверцу толкнул неприметную и на лестницу вывел, узенькую и тесную. Благо, хоть как-то свет сквозь окошки проникал, а то бы точно ноги переломали, если не сказать, что и шею.

- …и теперь, главное, вовсе студено. Молоко три дня стоит! Вот, - Лика сказала и спохватилась, что на царской кухне, верно, таких штук множество, а то и вовсе иные есть. Но парень кивнул:

- Принцип действия у них схожий, основан на стабилизации пространства под заданные параметры.

Ишь ты… а ведь говорит ровно, аккурат, что батюшка, когда не про поместье, а про времена былые, которые он изучать повадился. И даже будто бы свиток пишет.

Может, и не скорбный?

Точно… и хорошо, что Лика не стала совать ни грошика, ни калача, а то бы обиделся. Книжники, конечно, от скорбных мало чем отличные. Разве что говорят красиво. Но обидчивые… помнится, папенька, когда маменька отказывается его слушать, труд, тоже дуется долго.

Пока самовар не поставят.

- Голодный? – осведомилась Лика.

- Я? – Славка удивился.

- Ты.

- Ну… да… наверное. А время сейчас какое?

- Вечереет…

- Вечереет… - странным голосом проговорил он. – Вот же… я обещал недолго, а заработался. Маменька опять огорчится.

- Ругать станет?

- Станет, - повинился Славка, разом погрусневши. И грусть эта, в отличие от мудростей книжных, Лике была понятна.

- Повинись, - посоветовала она. – Сперва сходи к себе. Причешись. Оденься, если есть во что…

- Есть.

- Кликни кого, чтоб цветочков сорвали… букет. Скажи красиво чего…

- Чего?

- Чего-нибудь. Ты ж можешь.

- Ну… я как-то больше… по делу.

- А то не дело, - Лика спускалась осторожно, придерживаясь рукой за стену, которая вилась и закруглялась. – Все дело… скажи, что, мол, просишь прощения. Что не желал обидеть, но просто увлекся работой. Папенька так маменьке моей всегда говорит, когда забывает на обед явиться. Или там на ужин. И она ничего, прощает.

Славка кивнул так, рассеянно, явно задумавшись. Вот пусть и думает. Книжники только это и умеют.

А до кухни они добрались-таки, и оказалась та за очередною невеликою дверцей. Но стоило дверце распахнуться, как у Лики голова кругом пошла от ароматов и самой этой кухни, огромной, может, даже такой огромной, как весь их дом с пристройкою, маменькою для папеньки ставленной, чтоб он книжными своими делами другим не мешал. Или ему не мешали? Лика, честно говоря, забыла. Главное, что всем хорошо вышло. И папенька не расстраивается, что младшие в бумаги лезут, и маменька не вздыхает за попорченые чернилами скатерти.

…на кухне было душно. Что-то скворчало, шипело, пыхало паром. Накалившись, горела алым цветом печь, и от боков её исходил такой жар, что люди, подле печи работавшие, сделались красны.

- Может… - ведьма вновь заробела. – Нам не стоит…

Какая-то она вовсе квелая, будто и не ведьма даже. А вот Славка решительно порог переступил и, прихвативши какого-то мальчонку, из тех, которых на кухне великое множество крутится, по делу или просто так, по привычке, велел:

- Кликни тетку Даромилу…

И ведь послухались.

Кликнули.

И завидевши эту самую тетку, Лика мигом осознала, кто тут старший, ибо была та велика и круглолица, что луна полная. Лицо её, раскрасневшееся, блестело, будто блин намасленый. А от одежи исходил пар. Пахло от женщины сытно, славно, отчего в животе вновь урчание приключилось.

- Нам бы поесть, - сказал Славка и потупился, даже носочком сапожка – а сапожки на нем хорошие, крепкие и с отворотами, бисером шитыми – ковырнул.

Тетка же, смеривши Лику взглядом, слегка нахмурилась.

- Опять кого подобрал?

- Не подобрал, - возразила Лика, которая скоро в себя пришла, ибо где это видано, чтоб всякие тут обзывались. Может, Лика не шибко благородная, но и не попрошайка какая. – Мы сами приехали.

- Это невесты Е… царевичевы, - поправился вовремя Славка. – С боярыней повздорили, вот и сидят голодные.

- Невесты? – тетка нахмурилась паче прежнего.

- Теоретически, - Славка покосился на Лику. – Согласно уложению и порядку.

- Невесты… - тетка перевела взгляд на Лилечку. – И это дитё? И ведьма?

- Я не невеста, - поспешила оправдаться ведьма. – Я в сопровождении.

- Ага…

И женщина развернулась, чтобы исчезнуть где-то там, в клубах сытного пару, правда, вскоре из того же пару возникла другая, помоложе и похудее. В руках она держала поднос, заставленный горшками и горшочками.

- Идем, - Славка потянул за рукав. – Там от местечко одно есть, сядем и никому-то мешать не будем. А то ведь суета… тут, как ужин праздничный, так всегда суета.

- А он…

- По случаю начала смотрин царских пир положен. Согласно регламенту, - подала голос ведьма. Говорила она тихо, но была услышана. Славка вот кивнул и добавил:

- А как пир, так и работы много. Небось, съедутся… тут и без того людно, а уж как пир, так вовсе покою нет.

Он открыл крышку и заглянул в махонький горшочек, потом вовсе пальцы в него сунул.

- Лисички, в сметане пареные, - облизнул и зажмурился, сделавшись похожим на предовольного кота.

- Никогда на пиру не бывала, - Лика решила, что если ждать, так и вовсе голодной остаться можно. Этот вон… ест совсем даже не как батюшка, который вечно ковыряется, а то и, задумавшись, начинает из хлеба всякие фигурки лепить, чего маменька совсем терпеть не может.

- Ничего интересного, - отмахнулся Славка, подвигая к себе еще один горшок, в котором каша обнаружилась, да рассыпчатая, на молоке и с сушеною ягодой, упаренная до легкости. – Будешь?

Он подвинул кашу к Лилечке, и та кивнула.

- Как ничего интересного?

- А что там быть может? Соберутся все бояре, посядут, но сперва час будут лаяться, выясняя, кто к государю ближе должен быть. И вечер обижаться, что кто-то там полез не на свое место. Потом станут чествовать… еще та скука. Ну и есть, пить… скоморохи, может, будут. А может, и нет, если решат, что мероприятие серьезное, тогда просто есть и пить.