Виктор Емский - Шмордонские тайны

— Секундочку! — Джем взъерошил волосы у себя на голове. — Почему вам, как вы выражаетесь, «естественно, никто не платил»?

— Потому что я ничего и не хотел. Я действительно вам помог просто так.

— Не верю!

— Правильно делаете. Но все же это правда.

— Ничего не понимаю! — взорвался Джем.

Он вскочил и принялся бегать по комнате. Алмаз — как ни в чем не бывало — налил себе рюмку, выпил ее и закусил долькой апельсина. Джем, набегавшись, упал на стул и спросил:

— Что значит утверждение: «если я спас императора, он должен вернуться к власти»?

— Именно это и значит. Шмор Тринадцатый вернулся на трон? Да.

Джем хлопнул рукой по столу и свирепо заявил:

— Хватит! Объясните наконец, что происходит?!

— Для этого вы и летите со мной, — довольным голосом сказал Алмаз. — Я буду объяснять, а вы — слушать. Готовы?

— Готов! — воинственно воскликнул Джем, вращая глазами.

— Ну и хорошо, — сказал Алмаз, убирая бутылку с недопитым коньком под стол. — Вы очень везучий человек, не находите?

— Никогда об этом не задумывался, — сказал Джем.

— Все, что не делается вокруг вас, делается так, как вам нужно.

— Ничего подобного! Революция, которую мы хотели провернуть на Потенции, не получилась. И что? Здравствуй, каторга!

Алмаз, прищурив глаза, улыбнулся.

— К везению это не имеет никакого отношения, — пояснил он. — Революции случаются не просто так. Революции готовятся. А вы готовились? Как же! У вас в голове кроме любви к королеве ничего больше не было! Вот и получили результат. Точнее — закономерность. Как запряг, так и поехал… А везенье — каторга вместо смертной казни, победа во Второй Шмордонской войне, в Третьей такой же, и даже в Четвертой, которая и войной-то пока не считается. Не зря вас в детстве тестировали на везение. Все прогнозы оправдались…

Джем во все глаза смотрел на усмехающегося Алмаза и молчал.

— Что-то не так? — поинтересовался разгульдяец.

— Все не так, — сказал Джем. — Я не помню своего детства. Но, как видно, кое-кто помнит. Кто вы такой?!

— Разгульдяйский пират и контрабандист, — с апломбом ответил Алмаз.

— Этого мало! — вскричал Джем. — Если вы не объясните, откуда знаете все, что рассказываете, я за себя не ручаюсь!

Он вскочил и сжал кулаки.

— Тихо-тихо-тихо, — молитвенно сложил у груди руки Алмаз. — Умерьте пыл, сядьте и слушайте.

Джем сел.

Алмаз откинулся на спинку стула и принялся рассказывать:

— Когда-то давно (лет этак двадцать пять назад) в этом самом звездолете я вез в Джаппурию маленького мальчика. Он был один. Обычно я возил детишек партиями по десять-двадцать человек. Но иногда приходилось доставлять особо ценный груз, и тогда пассажир был единственным, как в случае с тем мальчиком. Ему еще не исполнилось пяти лет, но он был очень шустр. Мальчик бегал, прыгал и болтал. Это были вы, Джем. Из всех детей, которых надлежало развести, вы единственный прошли тест на везучесть. В чем он заключается, я не знаю, но те, кто его проводил, понимают свое дело, поверьте…

— Стоп! — сказал Джем. — Давайте медленно, не торопясь.

Хмель разом выветрился из его головы.

Детские воспоминания, посещавшие его иногда, ничего существенного не давали. Уже потом, в более позднем возрасте, Джем узнал, что у большинства детей есть отцы и матери, и дети эти живут не в детских домах, а в семьях, где существуют не только завтраки, обеды и ужины, но еще постоянные бананы, апельсины и конфеты когда вздумается. И, кроме того — масса всяких других вкусностей типа новых велосипедов по возрасту, катания на лыжах с мамой и папой, аквапарки с бешеными горками и любовь родителей, в которой купаешься день за днем, ныряя в нее с головой, не боясь при этом захлебнуться.

У Джема ничего этого в детстве не было, потому что оно прошло в детском доме, где воспитатели были собственностью нескольких сотен ребят и потому не могли дать любовь кому-то одному. Они дарили ее всем. А согласно любому закону сохранения: чем больше частей, на которые делится одно целое, тем меньше от этого целого остается. И части получаются совсем крохотными… Но воспитатели бывают разными, и если у кого-то из них нет любви к свои воспитанникам, то и делить не надо ничего.

— Вы когда-нибудь слышали слово «Земля»? — спросил Алмаз.

— Конечно, — ответил Джем. — Земля есть везде. Ведь мы по ней ходим. Ах да! Иногда свистон Эндульген употреблял это слово в значении места, где находится рай. Но делал он это, находясь в убойной степени опьянения, и дальше никогда не распространялся. Как-то он сказал, что слово «Земля» имеет отношение к самым сокровенным тайнам религии, и знают эти тайны только посвященные свистоны высших рангов. Эндульген предлагал мне заделаться свистоном, чтобы узнать…

— Земля — планета в Солнечной системе.

— Никогда о такой не слышал.

— Все жители нашей галактики — потомки землян. А некоторые из них — настоящие земляне. Как, например, вы, Джем.

— Я джаппурец!

— Сейчас да. Но в четырехлетнем возрасте были землянином.

— И где расположена эта система?

— Неизвестно. Может быть — в другой галактике, а может — в другой вселенной. Итак, по-порядку… В уголке мироздания, где находимся мы с вами, живет одна очень древняя раса. Можно называть их богами, сверхцивилизацией, да как угодно! Они — хозяева нашей метагалактики. Как они называют сами себя? Да черт их знает! Эти хозяева делают то, что нужно им. Зачем-то они стали возиться с темной материей, находящейся в области Черной туманности.

— Это сектор пространства, который расположен сразу за Джаппурией?

— Да. Возможно, что они сами и создали этот хаос. Кстати, следует заметить, что до появления их здесь, в нашей галактике не было разумной гуманоидной жизни. Оказалось, что цивилизация — редкое явление… В области Черной туманности есть звезда, вокруг которой вращаются две планеты. Хозяева (будем называть их так) сделали эти планеты пригодными для жизни и приступили к каким-то странным опытам с темной материей. Выяснилось, что сгустки пространства, состоящие из этого вещества, — тоннели, ведущие в чужие миры. И сначала они были неконтролируемы. То есть работали, как сами того хотели, подчиняясь странным и непонятным законам. На первой из планет появилось место, которое сейчас называется Попадо́сом. Что такое Попадос? Потухший вулкан, а точнее — пещера в горе. Это огромное помещение в скале, где есть вход и нет выхода (в привычном для нас понимании слова). Короче говоря — пещеру перегораживает стена серебристого тумана. И вот из этого тумана все время что-то появляется. Какие-то неведомые животные, предметы, и, конечно, разумные существа. Хозяева пытались вводить в туман коммуникационные приспособления, но все они исчезали, и сигнал с ними терялся. Просовываемые шланги и тросы засасывались в стену с дикой силой. Несколько Хозяев исчезли, втянутые туда вместе с оборудованием. Никто из них не вернулся обратно.