Елена Звездная - Лесная ведунья. Книга третья

– Убью! – прозвучал на полянке голос родной да знакомый, голос друга верного, да защитника истинного.

– Мда, рано позвал, – вздохнул аспид и целовать меня перестал.

Леший тяжело к нему подошел, меня с рук бессовестных забрал, на траву бережно уложил, да и отступить собирался, как и следовало, только тут вдруг аспид вмешался:

– Подними ее!

– Нельзя, – огрызнулся лешенька, – она ведунья, она с землей леса этого, с почвой контакт иметь должна.

– Контакт? – тоном нехорошим переспросил аспид.– На ней платье порванное, ты почитай обнаженной кожей ее на землю сырую уложить хочешь?

Усмехнулся леший, да и предложил:

– А ты подлатай, коли прыткий такой.

Это лешенька сурово так подшутил – мое платье свадебное подлатать только я могла. И постирать тоже. Опосля ночи страшной, когда печать с Агнехрана-охранябушки сняла, его русалки отстирали да зашили, но продержалось все недолго – мое платье воспринимало только мое воздействие, мою магию, таким уж создала его, удара в спину завсегда ожидая.

Но аспид не купился и латать ничего не стал, молча рубашку с себя стянул, молча на земле растянул, меня взял да и переложил, а после, под взглядом мрачным лешего моего, руку мою левую с рубашки переложил на траву.

– Вот тебе и контакт с почвой леса, – произнес, поднимаясь.

Никак леший не прокомментировал, ни слова аспиду не сказал, напрямую ко мне обратился:

– Веся, так подойдет?

Я к лешиньке подошла, да и молвила ему шепотом ветра:

«Лесе прикажи настороже быть, опасаюсь я, что не одна навкара припасена в закромах у врагов наших».

Леший было попытался ответить мысленно, но у меня в руках вошедшая в силу полную клюка иного леса была, не того, что на двоих делили, вот связь и разорвана оказалась.

– Понял, Веся, – тихо произнес.

Я кивнула, потом вспомнила, что не видать меня, и добавила:

«Аспида забери, я от этой ночи хорошего уж не жду».

Вздохнул тяжело грудью могучей леший и произнес:

– Как скажешь.

И уже аспиду:

– Господин Аедан, мы уходим.

Полуголый черный аспид на это отреагировал ледяным:

– Леший, ополоумел? Там нежить кровь почуяв, озверела вконец, а ты предлагаешь Весю тут оставить?

– А она тебе не «Веся», – прорычал друг верный, – для тебя она «госпожа лесная ведунья», и как ведунья останется там, где ей следует!

Сверкнули очи аспидовы, да только я в конфликт вмешалась споро – подошла к Аедану быстро, к лицу его ладонью незримой-неощутимой притронулась по-привычке, но он почувствовал. Взгляд на меня тут же перевел, и щекой к ладони приник, и мне от жеста этого, теплее, чем от поцелуя стало, хотя откуда тому теплу взяться-то, зверь-чудовище ведь передо мной. Ну да не время думать о том, и приподнявшись на носочках, молвила шелестом листвы на деревьях:

«Ты мне по ту сторону реки нужен, аспидушка. Коли невмоготу станет, я клюку отпущу и леший меня тут же услыхать сможет, а вот сумеет ли вытащить уже вопрос, а вот ты сможешь, браслет мой обручальный на тебе. Ты иди с лешинькой, не упорствуй, так нужно, а за телом моим Водя приглядит, он от того и держится поблизости, чтобы уберечь-спасти коли потребуется».

Постоял аспид, на меня невидимую поглядел, да и вопросил:

– А что если браслет лешему отдам?

Мгновенно оживился лешинька, головой закивал, его, стоящего позади, аспид не видел – он все меня разглядеть пытался, а я… что я скажу? Отдать, то может и верно было бы, и друг мой с этим согласен, вот только…

«У тебя, аспид, опыта больше, – сказала задумчиво, – и на тебя надежда моя последняя».

Накрыл мою ладонь призрачную своей рукой Аедан, в глазах словно мир рушится, но кивнул, реальность принимая, кивнул, отступил и исчез он в круге алхимическом.

И как только остались мы с лешим одни, произнес друг верный:

– Хороший был шанс от аспида избавиться, очень хороший. От чего не воспользовалась?

Подошла к нему, клюку передала – леший тут же сжал рукоять деревянную, а я, пользуясь тем, что теперь говорить с ним могу напрямую, все ему и высказала, все что на душе творилось, все что чувствовала. Вот прямо так, как есть все и сказала:

«Не знаю я».

«А я так и понял», – усмехнулся лешенька.

Я клюку забрала, вздохнула, да и пошла волшебство творить, а то за разговорами глядишь и рассвет настанет, потом хлопот не оберешься.

– Поторопись, тревожно мне, – сказал леший напоследок.

И мне вот тоже тревожно было, если честно, но я пошла навстречу неприятностям, ждут же, значит нужно идти.

***

Через изгородь живую Яриной созданную, перемахнула как птица певчая, из тех, что в листве завсегда неприметны, покудова не запоют. Я не пела. Скрыв от взгляда что звериного, что мертвого клюку свою, я к нежити спокойственно подошла. Бесновалась нежить, тут правду аспид сказал, как кровь почуяли, особливо магическую, так покой и потеряли. Некоторые грызли деревья, старательно Яриной взращиваемые, кто-то прыгать да по деревьям вверх ползти пытался – но остры были шипы терновые, хлестки удары – чаща Заповедная оборону держала уверенно. И ко мне на клюку слетел белый цветок – Ярина знала где я, чувствовала меня, да ждала приказов.

Я же неторопливо прошла через нежити ревущий неровный строй, подмечая упавших и уже упокоенных. Совет Агнехран хороший дал, и заклинание правильное – обрели покой те, кто желал этого, те, кто в Гиблом яру ходоками стали, те, кто мести и крови не вожделел, и искусственно создан не был. Те, кто скверной был заражен, кто против воли навечно в яру некогда светлом остался… таких было много. Среди них твари – некогда бывшие магами и основой армии мертвых ведуний являющиеся, а сейчас… метались три ведуньи меж лежащих на истоптанной земле магов, что прежние черты лиц своих возвращали, и из тварей вновь становились людьми. Только по изорванным мантиям, да лицам не искореженным и понять можно было, что маги эти. Их сурьма да мазь защитная оберегала, вот от того и возвращали они облик свой прежний, а простые солдаты нет. Лежали и они, бывшие воины обретшие покой, но искалечены были их лица, изорваны тела, раздроблены кости… А мне слова Агнехрана вспомнились: «Гиблый яр это, место известное, да столь же гиблое. Бывал пару раз, часть ходоков в лесу том – от моих отрядов остатки». Вот их я сейчас и видела – остатки отрядов магических, да охранников их, солдат простых.

«Ярина, – позвала тихо, – подними со земли сырой, отнеси к западной границе леса, да не погребай, там оставь».

«Земле полезнее будет» – не согласилась чаща моя вторая.

«Их есть кому оплакать, – не согласилась я с ней. – Исполняй, что велено».

И тихо побрела дальше, не глядя на тех неживых, что рычали и ярились, бросаясь на ограду, за которой чуяли кровь мою, но касаясь клюкой каждого из тех, что обрел покой. Их оказалось больше. Намного больше, тех, кто был злобой отравлен. Говоря откровенно, ведуньи четыре пятых армии своей утратили, и теперь бесились, как могут беситься от ярости только ведуньи. А я искренне поразилась силе, которой обладают маги – заклинание, пусть и переведенное на язык простой, язык черни, оказалось неимоверно действенным. Очень действенным. Действенным до такой степени, что страшно становилось где-то там, в глубине сердца – опасны маги. Это ж если я, ведунья лесная, используя одно заклинание результата такого добилась, на что ж тогда способным маги? А архимаги? Думать о том не хотелось, но я шла, каждого упокоенного касаясь, и все равно невольно думала.