Денис Прохор - Хроники Оноданги. Душа Айлека

– Семка. Дуй вниз, кому сказала.

– Там что папа идет. – спросил мальчик.

– Папа. Я тебе дам, папа. Дуй, говорю с палубы, кому сказала.

Капитан старалась не смотреть в сторону приближавшегося катера.

– Что? Что? Коля, родненький.

– Не, Савельевна…– из трюма выбрался перемазаный механик в вдвешной тельняшке.

– Сдох наш, япошка. Как есть сдох.

– Коленька, ты же можешь…

– Не, Савельевна. – механик уселся на палубе, вытащил пачку бело-коричневого Памира.

– Вот если бы наш Краснопартизанский машиностроительный… А здесь нет. Сгорела хренотень и сдох Мицубиси. Сгорела хренотень а КАПМАШ тока пропердится. Восток и Запад и вместе им не сойтись – неожиданно Киплингом закончил свое выступление механик. Окутался клубами сизого пахучего дыма. Сидел неподвижно пока катер не подошел совсем вплотную. Сейнер качнулся с одного борта на другой, но его капитан устоял на месте. На катере открылось окошечко. Оттуда сначала появился сильный локоть, а затем победное лицо с грустными запорожскими усами.

– Здорово, ребята. Че, не клюет?

– Здравствуй, Аркадий Петрович – нестройно отозвались рыбаки.

– Капитан у вас какой-то невеселый. Че, капитан, обломилось? Обломилось…

– Чего ты лыбишься, Парамонов? – Савельевна перешла в наступление.

– Прыгаешь на своем драндулете. Вот и прыгай.

– Это ты, Катя, зря…

– Прыгай, прыгай....Водитель помидоронесущей маршрутки.

– Привет, пап…

– Семка, я где тебе сказала быть?

– Сынок…– запорожские усы пошли в разные стороны. Аркадий Петрович снял пиночетовку и вытер лоб.

– Гляди, что у меня есть…

Капитан вытащил яркий сверток и бросил его сыну. Это была модель боевого корабля.

– Ух, ты. Клево.

– Что сказать надо, Семка – вмешалась мама.

– Спасибо, папа.

– Скажи-скажи ему сынок… Просто зла на тебя не хватает, Парамонов. Если бы мы эту рыбу продали уже бы в следующем году в новый дом въехали. А теперь…

– Ты меня, Катя, на слезу не бери…

– Да ну тебя....– отмахнулась Катя – Когда дома будешь?

– Недельки через две… Вы теперь куда?

– К Лебяжьей Балке…Ваших там нет?

– Катя!

–Дурак ты, Парамонов.

– Сема.

– А?

– Не сломай боевое судно… И это мамку нашу это…Понял? Касатонов! – крикнул капитан. Молодой матрос с пачкой цветных листовок, перекрещенных бечевкой, подбежал к борту и бросил ее на палубу сейнера.

– Что это? – спросила Катя.

– Наглядная агитация.

– Все голоснем. – отозвался механик. – Москва для Шершавкина это то что надо. Это такой человек. Даже тюрьма от него бегает.

Механик с кривой улыбкой смотрел на листовку в своей руке. Там был изображен довольно молодой человек с припухлыми детскими щеками и взрослыми пожилыми глазами. На Шершавкине был двубортный пиджак цвета консервированных оливок и узкий атласный змеиный галстук. От плеча Шершавкина шла вверх рука с бело-розовым кулачком зефирной консистенции. Тем не менее надпись под портретом была брутальна и щетиниста.

– Вор знай свое место!

– Дорогой ты наш – окурок Памира с тихой невозмутимой медлительностью жег лицо Шершавкина. – Одно-мандатник.

– Куда? А ну подбери. – закричала Савельевна. Механик скомкал проженную листовку и бросил ее в мятую топливную бочку.

– Не дома, Савельевна. – огрызнулся механик.

– Так и не в гостях. – двусмысленно срезала его капитан. – Давай в трюм. Качай япошку или сколько мы будем здесь табанить. Сил на вас нет. Парамонов?

–Ась. – капитан катера высунулся из окошка вслед за неизменным локтем.

– Все. Уходишь, Парамонов?

– Ухожу,Кать…

– Уходит. – проворчала Катя. – А шарфик где?

–Вот.

– Горло замотай. Не хватало еще ангину в дом принесешь…Чего ржешь?

– Ничего…Спасибо, Катя.

– За что?

– А за все…Семка.

– Ай.

– Мамку береги.

Катер отходил от сейнера деликатно, почти не качаясь. На палубе стояла Катя и просто смотрела непростым взглядом. Карась взглянул на Мию.

– Так оно, кнопа…

– Что?– спросила Мия.

– Ромео и Джульету знаешь?

– Конечно.

– Забудь. Мы сейчас с тобой что-то настоящее видели. Я знаю.

– Откуда? – недоверчиво спросил Егор.

– Откуда? – Откуда и все, человече. Из далекого оттуда, конечно. Так что смирись, смурной..

В плавно изогнутую бухту порта Крашениникова с зелеными выветреными скалами-одинцами на входе пограничный катер пришел к вечеру. Швартанулся у флотской пустой высеребреной лунной пристани.

– Негустой у вас багаж. – сказал Карась, когда они очутились на пристани. У Егора за плечами был солдатский вещевой мешок а у Мии школьный ранец с желтым катафотом на пряжке.

– Нам в геологоразведку надо – сказал Егор.

– К Понедельнику что ли?

– Да.

– Ну это с утра…А сейчас чего?

Егор пожал плечами.

– Есть же здесь гостиница.

– Не думал?! – восхитился Карась.. – Вот ты каравай от слова корова. Про себя ладно…А малая?

– Она со мной?.

– Это, конечно, железобетон…О, мои подъехали....

На набережной остановились несколько больших черных машин. Из них вышли люди, почти такой же внешности и темперамента, как и те, что провожали Карася. Впереди широко шагал крепкий невысокий мужчина с пудовой головой, вросшей в широкие вислые плечи. На нем был кожаный распахнутый плащ и желтый пиджак с черными брюками, которые заканчивались обрезаными резиновыми сапогами. На ходу мужчина развесил в стороны свои толстые сильные руки.

– Карась. – мужчина крепко обнял Карася.

– Добрался?

– Есть такое.– ответил Карась.

– Не один. – мужчина скользнул по длинным деревянныи ящикам.

– Впятером мы.

– Хапай, мужики.

Подошедшие мужчины подхватили ящики и поволокли их к машинам.

– А вы чего? – спросил мужчина у Егора.– Пойдем у нас переночуете.

– Мы в гостиницу. – сказал Егор.

– А я про что…

– Пойдем – улыбнулся Карась. – Вы Барселонова Григория Степановича не бойтесь....

– Это пока – рассмеялся Барселонов.

– Разве что…– Егор не хотел соглашаться, но посмотрел на озябшую Мию.

– Мы до утра.

– А забесплатно кто вас дольше держать будет. Ты не Чубайс а я не электорат чтоб за фуфу работать.

Порт Крашенинникова от края до края проехали в минут пять по горбатой с треснувшими пятками подъемов дороге. Потом были железные ворота в свете сильных ламп и длинный сад, взявший темно-синее небо в венозную сеточку дрожащих ветвей. Когда выбрались из машины, Егор увидел здание блеклой архитектуры со стенами, выложеными крохотными квадратами плитки. Такие строили в 70-е годы и размещали в них жилые дома, цеха, пансионаты и пионерские лагеря. Скорее всего это был бывший пионерский лагерь. Прямо у широкого низкого крыльца в круглой чаше на постаменте стояла крупная спортивная девушка в длинных свободных шортах. В таких Мария Лазутина выиграла олимпиаду 1956 года, а слесарь Вострецов гонял по коммунальной кухне свою жену. А еще было весло.