Фил Фоглио - Бог Кальмар

Метла Мэри с громким треском сломалась о череп в капюшоне. Оставшись на время беззащитной, юная леди отступила к стене. Когда же рычащая фигура, взмахнув ножом, бросилась на нее, чтобы убить, Мэри ловко увернулась, и клинок сломался, врезавшись в каменную стену. Перепрыгнув через пароходный кофр, набитый ее детскими игрушками, Мэри выдернула из огромной кучи угля возле печи совковую лопату и завертела тяжелым инвентарем над головой, на манер боевого молота викингов. Плащеносца спасло лишь то, что он споткнулся о тело соратника, лопата же врезалась в деревянную опору, вырвав кусок с кулак величиной.

Выкрикивая что-то на не знакомом никому языке, громила в маске схватил стоящую на бочке лампу и швырнул ее на пол. Полыхнуло огнем, и по плотно утрамбованному земляному полу начала быстро растекаться лужица горящего масла.

С гулом вспыхнула груда рождественских украшений, и злые языки оранжевого пламени принялись лизать деревянный потолок. Через несколько секунд все заволокло густым дымом, и лишь с трудом можно было разглядеть, как капюшоны пытаются добраться до спасительной лестницы.

– Вперед, юноша! – крикнул проф. Эйнштейн, хватая упавшую пику. – Мы обратили их в бегство!

– Ату их! – вторил ему лорд Карстерс, широкое лицо которого раскраснелось от азарта сражения.

– Стойте! Пусть убегают! – крикнула Мэри, отбрасывая в сторону лопату. – Огонь может добраться до музея!

Эта отрезвляющая мысль побудила обоих мужчин к немедленным действиям. Сорвав с себя сюртуки, Эйнштейн с Карстерсом принялись сбивать пламя, в то время как Мэри опять взялась за лопату и начала забрасывать набирающий силу пожар землей.

С разнесшимся по коридорам и галерее лязгом металлической двери, больше ковыляя, чем бегом, семь фигур в плащах с капюшонами ворвались в главный зал музея. Мгновенно придя в боевую готовность, троица бенгальских тигров с восторженно-громовым урчанием выскочила из укрытия и размытыми полосатыми тенями устремилась в сторону вошедших.

Один из истекающих кровью пришельцев, поясом фиксируя сломанную руку, увидел диких кошек и спокойно указал на них. Другой, понимающе кивнув, скинул капюшон и быстро произвел в воздухе какие-то пассы. Тигров залило радужным светом; они застыли без движения, а затем с панической поспешностью развернулись кругом и, повизгивая от страха, удрали обратно в свое невидимое логово.

– З-заложите чем-нибудь дверь! – приказал один из злодеев, который припадал на одну ногу и хватал воздух открытым ртом. – Э-это их за-задержит на какое-то время.

– Да чем ее заложить, болван? – нервно осведомился другой. – Ты же знаешь, что в этом зале все закреплено.

– Великий Кальмар свидетель, брат мой, нам нипочем не уйти, – просипел третий убийца, прижимая к разбитому носу окровавленный платок.

Получивший увечья вожак шайки отрывисто бросил:

– Мы должны уйти и уйдем. Наш единственный шанс – портал.

Это заявление было встречено одобрительными возгласами.

– Блестяще, – изрекла растрепанная женщина, придерживая одной рукой другую, сломанную.

– Вот потому-то он и вожак, – прошамкал беззубым ртом еще один; его левый глаз уже почти полностью заплыл.

– Но луна пока не полная, – напомнил заговоривший вторым. – Сила еще спит. Понадобится жертва.

Морщась от боли, женщина кивнула в знак согласия, и от этого простого движения из-под разодранного плаща обильно заструилась кровь.

– Убей меня, брат, – добровольно вызвалась она, – и обеспечь ваш отход.

– Да будет так, сестра, – сказал вожак, доставая кривой нож. – И да пребудет на тебе благословение Великого Кальмара.

Рванув на себе плащ, она обнажила горло, и страшный нож полоснул по нему одним быстрым ударом.

На укрощение огня ушло всего несколько минут, и исследователи возобновили прерванную погоню. Ворвавшись на этаж, они обнаружили, что кабинет пуст, так же как и мастерская с хранилищем. Значит, музей.

Схватив из оружейного шкафа по мощной винтовке, вооруженные исследователи бросились в главное помещение музея. Готовые к бою, лорд Карстерс, профессор и Мэри Эйнштейн вбежали в зал, но не обнаружили там ничего, за исключением небольшой малиновой лужицы на полу. От жуткого пятна вели перепутанные кровавые следы, но уже в ярде от него следы обрывались, как если бы оставившие их люди просто растаяли в воздухе.

Следующие несколько часов Эйнштейны и лорд Карстерс провели, отвечая на вопросы местных констеблей, которые прибыли, чтобы разобраться, чем вызван переполох в музее. Полицейские ожидали, что это всего лишь еще один взломщик, встретивший свою судьбу в когтях больших кошек, и пришли в ужас, узнав о смерти ассистента профессора.

Под присмотром сонного полицейского врача Билли Оуэна вынесли из здания, и все присутствующие скорбно склонили головы, когда завернутое в простыню тело проносили мимо.

После этого музей тщательно обыскали для выяснения, не спрятался ли где-нибудь кто-то из убийц в масках, но здание оказалось чистым. Было уже четыре утра, когда последний полицейский покинул учреждение. Хотя и основательно вымотанные, все трое исследователей без слов сошлись на том, что спать сейчас было бы никак не возможно.

Тщательно заперев здание, Феликс и Мэри провели лорда Карстерса по вымощенной каменной плиткой дорожке к жилым помещениям, расположенным с тыльной стороны массивного здания. Пройдя прямиком на кухню, усталый проф. Эйнштейн заварил чай, в то время как Мэри молча достала из кладовой хлеб и сыр, а Карстерс, тоже не сидя без дела, накрыл на стол. Как только кружки наполнились горячим напитком, все расположились за столом и дали воцариться на некоторое время миру и покою.

Усталость притупила острые грани светскости лорда Карстерса, помешивавшего чай столовой ложкой, остальные же совершенно не замечали этого нарушения светских приличий.

– Мне показалось, что полиция как-то формально проводила опрос по поводу убийства, – заметил, наконец, лорд, испытывая потребность что-то сказать; все равно что, лишь бы нарушить затянувшееся молчание.

– Ну да, вы ведь член палаты лордов, – ответил проф. Эйнштейн, кладя в чай лимон. – А я – почетный член Скотланд-Ярда.

Подавляя зевоту, Мэри поставила на стол полупустую кружку.

– Со всей этой суматохой я только сейчас начинаю понимать, что бедняга Билли мертв. – Глаза ее затуманились, и по щеке скатилась слеза. Она смахнула ее салфеткой. – Он был добрым другом.

С тяжелым вздохом проф. Эйнштейн ссутулил плечи.

– Да, именно так, девочка. Ну-ну, дорогая, не плачь, Билли не захотел бы видеть слез.

– И верно, – шмыгнула носом Мэри.

– Он ведь, знаете, был валлиец, – пояснил профессор Карстерсу.