Дмитрий Лагутин - Серпантин. Сборник рассказов

– Лёля сперва потеряла его, а потом снова поймала, – восхищалась Виолетта. – Обежала дом, а оно вылетело ровно с другой стороны, прямо на нее.

Я отдавал должное Лёлиной сноровке.

– Но ты же понимаешь, что ты, например, даже если и столкнешься с ним, – Виолетта разочарованно смотрела на меня, – ничего не поймешь.

Я кивал, соглашаясь.

На следующей встрече она отказалась от колеса обозрения и отвела меня в парфюмерный отдел, где мне под нос сунули сладко пахнущую бумажку.

– Вот, – сказала Виолетта торжественно, – это «Шалимар».

Я покивал уважительно, пообещал держать ухо востро, принюхиваться на улицах и «если что, сразу звонить ей», но, конечно, как только мы вышли на воздух, «Шалимар» исчез из моей памяти, до неразличимости смешавшись с тысячей прочих женских духов.

А вскоре и общение с Виолеттой прекратилось – увидев меня в очередной раз курсирующим под ее окном, она спустилась, пристально посмотрела на меня своими серыми глазами и сообщила, что больше не может принимать мои ухаживания, потому что у нее теперь есть кавалер. Я сперва порядком расстроился, но потом даже обрадовался – потому что устал пить зеленый чай и биться, как горох об стену, в попытках заполучить-таки ее расположение. Она поблагодарила меня за все, извинилась – что делает ей много чести – и пожелала встретить девушку, которая сможет увидеть во мне то, чего, как ни старалась, не смогла увидеть она. Завершила свою речь она просьбой не звонить и не писать ей – и желательно не здороваться при встрече – так как ее кавалер очень ревнив. Последняя просьба меня несколько обескуражила, но мы и впрямь перестали здороваться, встречаясь в университете. Один раз только – спустя почти полгода после разговора – я выпил лишнего на встрече с одногруппниками, взгрустнул и решил ей позвонить – соврать, что унюхал где-нибудь в городе пресловутый «Шалимар» и что бежал за ним до реки, напридумывать чего-нибудь эдакого, поярче, но трубку поднял ревнивый кавалер и стал кипятиться.

Через год я узнал, что они поженились и переехали в Москву.

Через два я закончил университет и – к моему великому удивлению – устроился на работу по специальности, в – что вызвало еще большее удивление – приличную компанию, исправно платившую зарплату, с пониманием относящуюся к отсутствию опыта и никоим образом не посягающую на мое человеческое достоинство. В университете нас готовили к тому, что молодой специалист на первых порах обязательно проходит через унижение, пренебрежение и ущемление в правах – что звучит особенно иронично в разговоре о молодых юристах – закаляется через ругань начальства, просеивается сквозь безжалостное сито естественного отбора и, при должной настойчивости, врывается в профессиональную лигу обросшим шишковатой броней.

Мне с начальством повезло. И с офисом повезло, и с зарплатой, можно сказать, повезло – я только вступал в самостоятельную жизнь и звезд с неба не хватал – и вообще со всем повезло, а больше всего – с коллективом, в центре которого восседал обставленный мониторами системный администратор, милейший парняга, мой ровесник, общительный и остроумный – со скидкой на профессию – с которым мы в первый же месяц нашли общий язык и крепко сдружились.

Системный администратор – позвольте далее называть его Женей – и рассказал мне вторую историю из сегодняшнего списка. Был он весельчаком, балагуром, постоянно что-то сочинял, смеялся в голос над форумом сисадминов, в котором по долгу службы состоял, цитировал мультфильмы и добродушно обозревал офис сквозь толстые линзы прямоугольных очков, выглядывая из-за гряды мониторов.

Началось с того, что я поделился с Женей легендой о «Шалимаре». Уж не помню точно, какими тропками мы вышли на эту тему, но помню, что по мере моего рассказа лицо у Жени вытягивалось и жевал он все медленнее – дело происходило в офисной кухне, в конце рабочего дня, в равноудаленное и от обеда, и от ужина время, в которое обязательно хочется если не поесть, как следует, то хотя бы перекусить, благо магазин электроинструментов делит первый этаж с продуктовым.

Из-за двери доносился смех – смеялась, конечно, бухгалтерия – в углу кухни гудел холодильник, пыхтел, готовясь закипеть, чайник.

Внимательно меня выслушав, Женя снял очки, потер их о джемпер, вернул на место и стукнул освободившейся рукой – во второй он на почтительном расстоянии держал надкушенное пирожное «муравейник» – по столу.

– Врет твоя Виолетта! – воскликнул он.

Он тут же смутился своей горячности, кашлянул и добавил:

– Ну, или это совпадение такое, – он понизил голос и протянул, разделяя слоги паузами, – мис-ти-ческое.

Чайник забурлил, всхлипнул и выключился со щелчком. Женя доел «муравейник» – не посмеявшись традиционно над тем, что он муравьед – встал, но чайник проигнорировал и заходил туда-сюда по кухне в раздумьях.

– Говорят, – сказал он, остановившись и подперев плечом холодильник, и тут же поправился, – пишут! Пишут, что летает по нашему городу… – он ударил себя в грудь. – По нашему!..

Я кивнул.

– Летает по нашему городу, – продолжил он, – облачко, – он внимательно посмотрел на меня, – вай-фая.

Я, сидевший до этого момента в некотором напряжении, прыснул и потянулся за пирожным.

– Смеешься! – крикнул Женя и замахал руками. – Над Виолеттой, небось, не смеялся!

– Смеялся, – соврал я.

Женя покачал головой, взял со стола чашку, плюхнул в нее три ложки кофе и залил кипятком. Над чашкой закачались струйки пара, горько запахло. Я сидел, и молча ел пирожное.

– Пишут, – заговорил, наконец, Женя, поднимая кружку на уровень глаз и глядя на меня сквозь пар, – что вай-фай этот необычен не только тем, что он, собственно, есть, просто так, без источника, и не только тем, что он постоянно перемещается, – Женя поставил чашку передо мной и зашагал по кухне, – но и много чем еще.

Я откинулся на спинку стула.

– Скорость – космическая! – начал загибать пальцы Женя. – Данные…

Он осекся – за дверью раздался шум, она распахнулась, и в кухню ввалилась бухгалтерия в полном – золотом – составе. Захлопали дверцы шкафчиков, из холодильника дохнуло морозом, захрипел чайник, забурлила в раковине вода, исчезли – я и глазом не успел моргнуть – все остававшиеся в упаковке «муравейники».

– Муравьеды, – коротко сказал Женя с серьезным лицом. – В естественной среде обитания.

Поднялся хохот – бухгалтерия в системном администраторе души не чаяла – и нас с Женей как-то невзначай добродушно вытолкали из кухни в пустой офис.

Кроме нас и бухгалтерии в офисе в это время обыкновенно никого не было.

За окном мело – стоял то ли декабрь, то ли январь – сквозь метель мерцали огни фонарей. В офисе было темно – бухгалтерия презирала общее освещение и отдавала предпочтение настольным лампам, которые Женя называл «ночниками». Ему лампа была не нужна – он сидел в круге бело-голубого свечения, исходившего от мониторов.