Галина Курдюмова - Неневеста Кащеева

– Не время…

– Один. А то не пойду брата твоего выручать.

Шантажист. Приходится соглашаться.

Еще минут через десять, когда мы закончили целоваться, я почти забыла, куда нам еще нужно сходить. Ах да, спасти Кащея!

Вернидуб взял меня за руку и повел мимо построек к яме, в которую бросили Бессмертного.

– Эй, братик, ты тут?

– Да тут он, точно, я сам видел. Вас как забрала стража, я все время наблюдал, думал, как свою милку освободить.

– Спасибо, Дубушка… А что ж он не отвечает?

– Может, дрыхнет, как ты. Я и тебя добудился еле-еле, это у вас что, семейное? А может, не пришел еще в себя. Приложили-то его крепко.

– Ой, он хоть живой?

– Добра молодца одним ударом не сгубить. Полежит-полежит и оклемается.

– А как же мы его вытащим?

– В яму придется тебе лезть, сладкая моя, – цокнул языком Вернидуб. – Меня-то ты не удержишь. Спустишься, брата вот этим напои. – Парень вытащил из-за пояса кварту и протянул мне.

Ручки мои, ножки мои, люли мои! У меня все тело уже саднит от этих ям. Но хочешь не хочешь, а пришлось спускаться.

Кащей не двигался, я даже перепугалась, но дышал. А когда я влила ему в горло целительный бальзам местного разлива, закашлялся и выругался последними словами, правда, может, и не последними, может, у него еще найдутся. Зато, узнав меня, смутился и даже попросил извинения.

– Ладно, Странник, извинения потом, с процентами. А сейчас выбираться надо, скоро светать будет.

– Угу, – кивнул Кащей.

– Ты подняться сам можешь? Давай я тебя веревкой обвяжу, и полезай наверх.

– А веревка крепко привязана? – подергал Бессмертный за ее конец.

Сверху заворчали.

– Ее парень один держит, мм… мой друг.

– Ах, так ты, Неневеста, уже друзьями обзавестись успела, пока я здесь без чувств…

– А ты думал, я тебя сама отсюда вытащу? Да если бы не он…

– Все-все-все, не обижайся. Как друга-то зовут?

– Вернидуб.

– Крутое имя. Комплекция соответствует?

– Соответствует, – подтолкнула я его под заднее место коленкой. – Полезай давай.

Кащей взялся за веревку.

– Да, я тебя братом представила, не проболтайся, а меня он Малинкой считает.

– Ух ты, как вкусно! Ягодкой?

– Имя такое! – И я врезала ему кулаком под ребра.

– У-у-у! – взвыл Бессмертный. – Там болит!

Я врезала с другой стороны.

– И там тоже!

– Лезь уже!

Кащей галантно поклонился, указывая на веревку:

– Ты первая!

Фигушки. Если я вылезу, Дубушка сразу целоваться начнет, а тут Бессмертный. Представляю: картина Репина «Приплыли». Хотя, собственно, чего я должна стесняться? Я ведь ему никто, не невеста. Я вздохнула, но упрямо повторила:

– Вылезай!

Кащей пожал плечами: мол, не оценила воспитанности, уцепился за веревку и стал подниматься. Как только его ноги оказались на поверхности, не дожидаясь предложения, я поспешила наверх. А то без меня они точно что-нибудь не поделят. Почти у поверхности меня ухватили с обеих сторон две мощные руки и, как пушинку, вытащили на свет божий.

– Малинка! – расплылся в улыбке Вернидуб. – Милка моя!

– Чего это он? – округлил глаза Кащей.

Вот тут я решила оторваться по полной:

– Жених это мой, суженый. А ты, братик, рот закрой, лучше поспешим к стене городской, светать вот-вот начнет.

Бессмертный послушно захлопнул рот и попытался идти, но зашатался и сел, – видно, не отошел еще полностью после удара.

Я угостила его новой порцией бальзама, и Кащею стало полегче. Интересно, что это за зелье такое? Я понюхала кварту и отшатнулась. Тьфу ты, самогон настоящий!

Вернидуб вырвал посудину из моих рук:

– Девицам такое нельзя!

Он что, думал, что я собираюсь пить ЭТО?

– Да я такое на дух не переношу!

– Так ты догадалась, что это? Смотри, никому не говори!

– А что будет? – переспросил Кащей.

– Зелье это новое, запрещенное, – объяснил добрый молодец. – Сбитень, медовуху можно пить, а за это и в яму упекут. А я без моей милки в яму не хочу.

Он обнял меня за талию и крепко прижал к себе.

– Пошли, Дубушка, помоги брата через ограду переправить.

Вернидуб забросил мою сумку за плечо, подхватил одной рукой меня; другой – Бессмертного, и мы двинулись по направлению к городской стене. Опять ощущалась знакомая вибрация, Китеж поднимался из глубин. Народ еще спал, но только город окажется на берегу, Негасимый Свет снова упрячут в сокровищницу. Его можно взять только сейчас. Странник давно пытался подавать мне знаки, настолько «незаметные», что мой жених не выдержал и спросил:

– Милка, у тебя брательник контуженый, что ли? Или блаженный вовсе?

– Контуженый! – хлопнула я себя ладошкой по лбу. – А я лекарство забыла дома. Вы меня там, за крапивными зарослями, подождите, я мигом слетаю.

Я подобрала сарафан и рванула в сторону центральной городской площади, услышав сзади только удивленное:

– Куда ты, Малинка? Ты ж не в той стороне живешь!

Добежав до центра, я взглядом разведчика окинула территорию, не выходя из тени домов. Никого. Светлело с каждой минутой, и откладывать было некуда. Я пробежалась к столбу, на котором сиял яркий камень, на ходу развязывая шнурок на черном мешочке, болтавшемся у меня на шее, вытащила подарок мимикра, схватила Негасимый Свет, который оказался совершенно холодным, сунула в мешочек, подменив его своим камнем, задержалась на мгновение, погладила его:

– Спасибо, камушек, ты меня не раз выручал, теперь тебе здесь жить, – и поспешила к ожидающим меня мужчинам.

– Все в порядке, – кивнула на ходу Кащею. – Лекарство твое я взяла. А теперь скорее наверх!

– Погоди, – ухватил меня за руку Вернидуб.

Я оглянулась. Возле стены стояла добротная лестница.

– Вот умница, Дубушка, раздобыл где-то…

Я почувствовала толчок.

– Китеж стал на берег. Теперь пора. – И мой «жених» подтолкнул Бессмертного к лестнице.

– Полезай, – шепнула я ему на ухо, – я за тобой.

Кащей не заставил себя долго упрашивать, набросил на плечо сумку со своим драгоценным плащом и полез наверх. Вскоре глухой удар свидетельствовал о том, что он приземлился с той стороны.

Я схватилась за лестницу.

– Малинка! А ты куда?

– Лекарство брату отдать забыла.

– Брось через ограду.

– В траве затеряется.

– Давай я полезу.

– Дубушка, – я нетерпеливо топнула ножкой, – я попрощаться с братом хочу!

– Да я уже ждать тебя больше не могу!

И Вернидуб так прижал меня к себе, что я сразу почувствовала, что ждать он действительно больше не может.

– Миленький мой! Пять минут – и я навеки твоя. Брату ведь уходить надо. Не ровен час, поймают опять!

Мой жених застонал и заскрежетал зубами:

– Один поцелуй, а то не пущу.

Ну вот, опять пришлось согласиться. Дубушка приник к моим губам так страстно, что теперь и пятнадцатью минутами не обойдется. Он терзал мои губы мягко, но настойчиво, нежно, но жарко, так, что у меня в глазах потемнело и ноги подкосились. Я не упала только благодаря сжимающим меня мускулистым, горячим рукам. Ну почему это не Кащей? Внутри прокатилась горячая волна…