Наталия Древес - Паразиты

Всем нам известный факт, что у родителей, страдающих аллергией, почти с девяностопроцентной точностью родится ребёнок-аллергик. На эту закономерность указали Саре и Джону, которые пришли за объяснениями к врачам Центра исследований мутаций. Сара, покрывавшаяся сыпью от цитрусовых, а Джон, страдающий сильной реакцией на пыльцу, узнав, о причине недовольства своих улиток, вначале выразили удивление, а потом благодарность паразиту. Они рассмеялись и очень мило попрощались друг с другом, пожелав удачи в поисках нового партнёра.

Тяжелее было тем, кто был действительно влюблён и не боялся возможности наследственной болезни у потомков.

– С чего вы взяли, что мы хотим детей? – резко парировали они и врачам, и паразитам.

Последние округляли глаза и недоуменно качали головой, словно хотели спросить:

– А для чего ты вообще живёшь?

– Для себя! – раздраженно отвечали влюблённые. – Жизнь должна быть удовольствием, наслаждением.

На их страстные высказывания существа презрительно фыркали и закатывали глаза в потолок, словно хотели сказать:

– Какое же эгоистичное создание этот человек!

Через несколько дней после исследования заголовки всех мировых печатных изданий пестрили заголовками: «Паразиты-генетики!», «Существа-врачи!». Журналист газеты «Positive News» 8 8 Positiv News – английская газета. , описав исследование и выводы, закончил статью восторженными словами: «Это же поразительно! Вам не нужно посещать генетика перед зачатием. Всю работу за него выполнит ваша улитка. Ах! Что за прелесть этот паразит! Личный врач у себя в теле! Представьте себе, мой милый читатель, пройдёт ещё немного времени, и необходимость посещать докторов исчезнет. Да здравствует паразитизм!». На свет была вытащена, забытая всеми, наука евгеника – наука о рождении лучших.

– Что это за учение о наследственном здоровье человека? – задавался вопросом корреспондент известного французского журнала «Экспресс» и сам же на него отвечал:

– Мы связываем слово «евгеника» с девятнадцатым веком, когда оно впервые прозвучало в речи английского исследователя Фрэнсиса Гальтона. Но корни этой науки уходят в дохристианскую эпоху. Ещё сам Платон, древнегреческий философ, в своих работах предлагал государству заниматься улучшением человеческой популяции и подбирать пары здоровых супругов, чтобы на свет появлялись физически крепкие дети.

В конце восемнадцатого – начале двадцатого века эта наука была популярной. Любой селекционер знает, для того, чтобы получить высокое качество, слабые (в нашем случае безнравственные и больные) особи не должны участвовать в размножении. Таким образом, во многих странах Европы и Америки, были стерилизованы умственно неполноценные люди, пьяницы и проститутки. Но так увлеклись, что стали стерилизовать и просто бедных людей – нечего нищету плодить! Гитлер пошёл ещё дальше. Он захотел вывести идеальных людей из своей нации, другим же национальностям в совершенном мире он не оставил места. Фюрер тоже был очень увлечённым человеком, он захотел применить селекцию к человеку, и в конце тридцатых годов двадцатого века в Германии стали исчезать инвалиды, престарелые и душевнобольные. Как слабые колоски пшеницы, эти люди не смогли пройти отбор, и должны были быть выброшены в мусор, в случае фюрера – в топку. И поэтому, в пику немецкому политическому лидеру, после Второй мировой войны евгенику как нечто ужасное и постыдное поспешили забыть.

Но сейчас настало время посмотреть на науку евгенику другими глазами и забыть прошлое. Нам не нужно бояться, что вновь зажгутся печи и больные люди полетят в них, словно дровишки, по одной простой причине: для паразита любая человеческая жизнь – драгоценность, потому как своя собственная – тоже! Для существа нет ничего важнее своего здоровья! И не удивительно, что в существах заложена программа поиска путей увеличения продолжительности жизни в будущем. Один из них – подыскивать людям в партнёры здоровых людей. И, возможно, уже наши дети будут преодолевать столетний рубеж не дряхлыми стариками, а полными физических и умственных сил людьми! Примерно в таком же духе расписывали преимущества обнаруженных свойств паразитов и другие средства массовой информации, внушая людям мысли о поисках лучшего партнёра: «Лучше потратить время на поиски сейчас, чем деньги и нервы на лечение потом!». И второе поколение смирилось, что суженого ему будет искать улитка.

Лена Луиза в свои неполные двадцать шесть лет была девственницей по одной простой причине: ещё ни один из претендентов на её сердце не был одобрен паразитом. Чувствуя учащенное биение сердца и дрожь, слыша мужской голос, улитка вылезала из раковины и оценивающе присматривалась к парню. Сталкивалась глазами с другим паразитом, хмурилась и начинала улюкать до тех пор, пока Лена не обращала на неё внимание. В самом начале Ле-Лу это невыносимо раздражало, но просто не обращать внимание на паразита было тяжело. Два паразита вступали в перепалку, стараясь переулюкать друг друга. Попробуй поцелуйся с молодым человеком, когда паразит на твоей руке насмешничает или дразнится с улиткой парня.

Самым первым, не одобренным существом был Кевин Фишер, её одноклассник. Лена познакомилась с Кевином, когда переехала к отцу в Бремен и пошла в новую школу. Её сосед по парте, рыжеволосый и всегда улыбающийся паренёк помог ей освоиться в классе, подтянул по математике и научил кататься на скейтборде. В то время Ленина улитка была благодарна ему за хозяйку и выражала свою признательность тихим улюканием. Но стоило детям подрасти, поведение паразита стало настороженным. Лена Луиза и Кев, сами не заметили, что их дружба переросла в нечто другое. Они стали чаще, чем обычно, предаваться мечтам, думать друг о друге. Существа не оставили без внимания учащенное сердцебиение, приливы крови к лицу, изменение голоса при общении. Они стали тщательнее следить за молодыми людьми и переглядываться друг с другом. Когда прощаясь, Кевин, краснея, коснулся губами Лениного полуоткрытого рта, обе улитки предупреждающе пискнули. Подростки недоуменно уставились на своих существ, а те покачали головой. И если Лена шокировано отступила назад, то Кевин взорвался и сердито обругал свою улитку. Ле-Лу помнила, как щеки стали пунцовыми уже не от смущения, а от стыда. Она развернулась и убежала. На следующий день Фишер попросил у неё прощения. Они помирились, но общение стало каким-то неловким. Лена, неуверенная в своих первых чувствах (влюбленность в ней только проснулась и не успела окрепнуть), бессознательно заняла сторону существа, доверяя ему, как лучшему другу. Зато на Кевина было больно смотреть. Он страдал от Лениной отчуждённости, стал пропускать уроки, грубить своему паразиту. После летних каникул Лена перешла в гимназию. Они с папой перебрались в район Каттентурм, и больше никогда их пути с Кевином не пересекались. Учиться было сложнее, девушке приходилось прилагать много усилий, чтобы не отстать в учёбе. Она все реже и реже вспоминала о Фишере.