Ирина Кикина - Приятно тебя общать

– Это у обыкновенный, – гордо бугрясь, поясняет продавец. – Очень редкое существо. Издаёт звуки, приятные для слуха большинства арауканцев. Излучает энергию. Опасным становится в период размножения, когда разряды становятся мощнее и бьют по движущимся объектам. Неприхотлив и миловиден.

Я изучаю у обыкновенного. Интересно, можно его приспособить, чтобы колымагу заряжал? То-то вурки будут довольны!

– Вот это, – продолжает продавец, подталкивая ко мне свёрток, – аламанский шфрыгль. Очень занятное существо, ещё никто не сумел зафиксировать всех его трансформаций. Они происходят каждые семь уррисских дней. Жаль, что именно сегодня он закуклился. Об этом звере можно написать не один научный труд, очень непредсказуемое и, если можно так выразиться, изобретательное создание. Минус: нужен многофункциональный, крепкий вольер с широким диапазоном условий. И пищу каждый раз приходится подбирать новую. И если вырвется, много мороки. Опасен, смертельно опасен.

Мы с мелкой отодвинулись от шфрыгля. Показалось, что он на нас смотрит.

– Вот в этой симпатичной коробочке синелапый аилоид. Плюётся солью. Насколько я знаю, она разъедает покровы арауканцев?

Агауга чуть не выколупалась из магазина. Удержала её только необходимость соблюсти все правила вежливости.

– Вот этот красавец агрессивен, силён и ограниченно разумен. Породистые лючонги – удовольствие не из дешёвых. В ярости они не разбирают своих и чужих, поэтому ценятся как бойцовские животные. В других отношениях практически бесполезны.

Зверёк порыкивает, играет мускулами многочисленных пляк, мощно грохается на пол клетки и рвёт подстилку, разбрасывая в стороны мелкие клочки.

– А это кто такой? – зачарованно булькает Агауга. Её квырь указывает на последнюю, самую крепкую клетку.

– Уууу, уважаемоея! Ты выбралола опаснейшее животное в обитаемом мире.

Обчамкиваю опаснейшее животное. Сравниваю с теми, которых нам уже представили. Как-то не впечатляет. Вон, бойцовский лючонг хотя бы на прутья бросается, а этот сидит, почти не движется и смотрит.

– Как оно называется?

– Тщще-ло-ек! – внушительно клокочет продавец, выпуская струйки жёлтого пара.

– Оно не выглядит опасным, – болбочу я.

– Араукан находится на отшибе, и до вас они пока не добрались. Один тщще-ло-ек, возможно, хрупок и тщедушен, но когда их много, они налетают жадно и безжалостно, подминая или сметая всё и вся. Я бы не стал его предлагать вам, уважаемые, но вы просили опасных животных. И вот.

Существо бледно-розового цвета, с четырьмя пляками, со странными наростами и совсем не слизкое, вызывает что-то вроде брезгливой жалости. Тщще-ло-ек распрямляется и подчвякивает к толстой прозрачной стене, отделяющей его от мира.

– А что он умеет? – спрашиваю я, будто против воли. Агауга предостерегающе раздувает фыхар и раскрывает иглогребень.

– Он разумный. Знает несколько фраз на уррисском. Если с ним заниматься, выучит ещё. Умеет издавать забавные звуки и плавать.

– Плавать! – изумляется мелкая.

Прикладываю квырь к прозрачной стене клетки. Тщще-ло-ек повторяет движение и с трудом скрежещёт:

– Приветствую тебя, многоуважаемоея клиент.

Голос его звучит приятно, необычно и грустно.

– Скажи, сведущеея продавец, как за ним ухаживать?

Агауга хлопает фыхаром и чуть слышно хрипит: «Ты что!» – но я не обращаю внимания.

– Для арауканцев труда не составит. У вас на планете приемлемые для тщще-ло-ека условия. Для жизни ему нужны воздух, вода, пища. Для здоровья свет, движение и общение. Кормить можно смесью для щенриков или хвырят. Если ты, достопочтенноея клиент, приобретаешь этот экземпляр, в подарок идёт брошюра по уходу.

– Я беру, – булькаю я. – Сколько, многоуважаемоея?

* * *

Алекс покачивался в прозрачной коробке. Арауканский подросток тащил его прочь из ненавистного магазина, весело бормоча на своём языколомном наречии. Второй инопланетный детёныш, кажется, был недоволен покупкой. Алекс старался не думать, что будет, если родителям не понравится такое приобретение или если новая игрушка вскоре наскучит этому странному существу, слепленному из всего, что есть в природе неприятного.

Он силился наслаждаться редкими лучами чужих звёзд, а мысли просто отбросить. Когда ты один против всех и не можешь повлиять на события, мысли – это только удары молотка по тонкой перегородке, отделяющей тебя от безумия.

А ещё он заставлял себя не думать о прошлом. О том, как всё было роскошно, лихо и красиво. Особенно по сравнению с тем, где и кем он оказался сейчас. Не думать. В этом спасение.

Все знали, что Империя Людей умеет воевать и убивать. Мало кто знал, как быстро, изощрённо и надёжно она умеет избавляться от предателей.

Выключатель

Просыпаюсь среди ночи. По всей квартире ярко и неестественно-весело горит свет. На щеке отпечатались квадратики клавиш. Чашка с остывшим кофе укоризненно поглядывает: «Опять не укладываешься в сроки. Опять переводишь в ночь. Ну-ну. И надолго тебя хватит?»

С нажимом тру глаза, лоб, меся своё несчастное лицо, как бледное пористое тесто. С безропотным отвращением делаю глоток некогда бодрившего напитка. Сдавать к десяти утра. А у меня ещё двенадцать переводческих страниц впереди.

Вдруг смотрю – ходит по моей берлоге чёрно-белый человек. Не банально в чёрно-белом костюме, а именно чёрно-белый и как бы даже плоский. Словно из немого фильма его вырезали и в мою реальность вклеили.

Может, ещё не до конца очнулась? Но холодный кофе только что очень правдоподобно и неприятно прокатился по пищеводу. И весь мой бардак выглядит предельно чётким и осязаемым…

Чёрно-белый человечек, плюгавый и округлый, со стёртыми чертами лица неодобрительно качает головой и гасит мои лампочки. По очереди. Не нажимает на выключатель, а именно как свечку тушит: поплёвывает на пальцы и зажимает между большим и указательным крошечную сердцевинку несъедобной груши. До некоторых груш в силу небольшого роста не дотягивается. Кряхтит, ногой отпихивает элементы раскардаша на полу, подставляет стул и тогда уже делает своё чёрное дело.

Прислушиваюсь к себе. Я совершенно уверена, что это не сон. И тем не менее, мне не кажется странным этот незнакомый мужичок из немого кино, без спросу помогающий мне сэкономить на киловаттах. И нисколько не смущает меня выбранный им метод гашения лампочек. И почему-то я абсолютно точно знаю, что ровно такой же человечек сейчас ходит по соседней квартире. И по квартире напротив. И по каждой жилой клетушке в нашем доме, и в доме через дорогу, и во всех домах квартала, города, страны… мира… и гасит, гасит одинокие огоньки…

И мне совсем не страшно. Вот ни капельки. Только грустно как-то.